Тильда

Есть вещи, которые происходят в Империи ежеминутно, если не чаще – например, пары вступают в брак. Есть вещи более редкие, и все же имеющие место – когда женщина-простолюдинка выходит замуж за небогатого рейхсриттера ради приставки «фон» перед фамилией. Титулованные особы не опускаются до таких мезальянсов, для них существует круг, за пределами которого пригодных для брака лиц нет. Магический круг, очерченный теми же тремя буквами, которыми некогда осыпал своих сторонников Рудольф Первый. Сколько бы денег ни было за душой у тех, кто лишен приставки. Состояние может заслонить отсутствие высокого титула, но только не букв. И все же в границах круга остаются... к примеру, отягощенные детьми от первого брака вдовцы, склонные к алкоголизму. Не такая уж и плохая партия, особенно если присмотреться как следует и представить, что у потенциальной мачехи есть какой-никакой опыт, помогающий ладить с детьми. Семь лет жизни из двадцати пяти она проработала гувернанткой, со всеми вытекающими. – Матильда-тильда, тильда-Матильда, – светловолосый мальчик лет семи катает на языке имя женщины, которую – вот еще, не заслужила! – никогда не назовет матерью. – Аннерозе, а что такое «тильда»? – Тряпичная кукла, – твердо отвечает сестра. – На занятиях по домоводству нас учили, как их шить. Длинные такие, с ними спать можно. Аннерозе всего двенадцать, но она очень умная, и другой мамы Райнхард представить себе не может. Вот только папа решил иначе, и непонятно, что с этим делать. Матильда Беккер кажется куклой для папы – высокая, худая, темноволосая, с длинным лицом и таким подбородком, что порезаться можно. Почему папа не мог попросить Аннерозе сшить для него куклу, а нашел вот эту... Тильду? Райнхард смотрит на сестру, но вопрос не задает, он уже большой мальчик и смутно чувствует, что в этих словах что-то не так. И вообще, с другой стороны, может, все не так плохо, как кажется. Вдруг Тильда будет ходить за покупками, готовить и убирать, хотя бы через раз, тогда сестре станет полегче. – Как думаешь, папа и правда на ней женится? – почему-то получается сказать это только шепотом. Почти сразу же Райнхард вспоминает, что в сказках мачехи обычно злые. Но сказки – это же не настоящая жизнь. Там и принцы бывают благородными и красивыми, а одного взгляда на фотографии принца Людвига в газете достаточно, чтобы увидеть разницу. Аннерозе вздыхает, похоже, она не знает, как ответить на этот вопрос. Если бы отец хоть объявил им все спьяну... но нет, последнее время он реже прикладывается к бутылке, и в этом может быть заслуга Матильды. Она появилась в их доме как-то неожиданно: пришла «по-соседски помочь», да так и зачастила, и всякий раз жужжала отцу на ухо, что одному с двумя детьми мужчине никак нельзя. Пару раз точно давала деньги, небольшие, но как раз тогда, когда отказаться было невозможно. С тем, что Тильда прочно обосновалась в доме, вполне можно смириться. Она, конечно, не мама, но человек вроде неплохой. В основном она говорит с Аннерозе, учит ее, как правильно ведут себя девушки-дворянки. Это скучно, Райнхард редко слушает их беседы о том, как следует одеваться, как причесываться, как ходить и все такое. Он сам мачеху интересует куда слабее, ведь учится хорошо, а то, что мальчик дерется, по мнению Тильды нормально, дворянин должен уметь защищать свою честь. А еще мачеха не имеет ничего против друга, которого Райнхард находит после переезда. Да, все бы ничего, но в один прекрасный день Тильда начинает толстеть, и это значит, что в семье должен появиться новый ребенок. Райнхард не знает, как к этому относиться. Но когда из больницы Тильда возвращается без обещанного братика, сильно расстраивается, жалеет мачеху с папой и злится на врачей. А потом случайно слышит, как все было на самом деле. На следующий день он никак не может сосредоточиться, к счастью, учителя его не вызывают. Зато Кирхайс после уроков пристает с расспросами, он-то понимает, что случилось что-то ещё хуже. Устроившись на дереве, где их никто не слышит, Райнхард шепотом раскрывает другу тайну. Они оба знают о том, что по закону некоторые дети считаются неполноценными и не должны рождаться, на уроках об этом говорили. Но иногда это выясняется только после рождения... – И надо заплатить, чтобы ребенка убили и записали мертворожденным, – совсем неслышно произносит Райнхард. Глаза жжет от невыплаканных слез. – Если бы у нас было больше денег, хватило бы на операцию, и братик был бы живой и здоровый. Кирхайс молча обнимает его за плечи и тихо ненавидит титулованных аристократов, которым, конечно же, не писаны эти жестокие законы. Он боится за друга, боится, что тот может сказать лишнего на людях, но Райнхард делится своими мыслями только с ним. А потом боги посылают семье Мюзелей еще одну беду. И пусть грустная, еще не оправившаяся толком от потери ребенка Тильда пытается успокоить пасынка, убедить его, что для юной девушки подобное покровительство не так уж и плохо, что такова уж доля женщин, что в этом нет ничего зазорного, – Райнхард чувствует, что она врет. Так быть не должно. Это снова – несправедливость, и, хотя на сей раз их семье не просто заткнули рот, а дали денег, лучше не становится. Даже собственная мечта – поступить в военную академию – теперь кажется отравленной, ведь поступление оплачено этими деньгами. Он должен сделать что-то, чтобы очистить свои мечты. Чтобы отмыть галактику от гольденбаумовской грязи, чтобы река слез, проливаемых простыми жителями Рейха, наконец пересохла. Райнхард иногда возвращается домой. Когда наконец умирает отец, который после увоза дочери окончательно ушел в запой, несмотря на все старания жены это прекратить, – намного чаще. Тильда хотя бы не вызывает омерзения, с ней можно говорить, и эти беседы помогают лучше выстроить в голове планы на будущее. Мачеха совсем не разбирается в войне и политике, зато она знает, что нужно людям и отчего они не могут это иметь. Когда у них с Кирхайсом появляется свое жилье, Райнхард просто забирает ее к себе. Тильда не возражает. Она порой присоединяется к их вечерним посиделкам, и это очень похоже на метод «проверки дилетантом», описанный в учебнике. Ее слова по-прежнему заставляют задуматься о многом, даже когда Райнхард уже совсем взрослый, носит гросс-адмиральский плащ и командует людьми, часть из которых значительно старше его мачехи, а остальные – почти ее ровесники. Одного из последних он однажды приглашает к себе домой. Обсудить кое-что в конфиденциальной обстановке... и посмотреть на реакцию Тильды. Это похоже на шалость, и Райнхард невольно улыбается, когда представляет их друг другу – немного похожих внешне, словно дальние родственники. И, увы, равно пострадавших от режима Гольденбаумов. – Оберштайн, это Матильда фон Мюзель, – произносит он, чуть посерьезнев от давнего воспоминания. И с губ впервые за долгие годы срывается: – Моя приемная мать.