Одна на двоих жизнь

      «Хочу поговорить с Мартеном лицом к лицу, чтобы закрыть вопрос», — Мартен с силой выбросил телефон на соседнюю кровать после того, как увидел эту фразу в одном из спортивных групп в социальных сетях.       Нет, ну, а чего он ожидал?       Неужели Мартен думал, что Логинов примет его к себе с распростертыми объятьями после того, как он довольно резко высказался в его адрес?       Фуркад закусил губу и задумался.       С ним происходило что-то странное. После последней их встречи в Австрии они больше не пересекались, но ощущение, что русский постоянно находится где-то рядом, преследовало Фуркада теперь каждый день. Он видел в незнакомцах знакомую фигуру, старался определить по походке, какой из биатлонистов российской сборной сейчас идёт к стрельбищу, и прятался за большую толпу людей, когда выслеженный им незнакомец оказывался Александром Логиновым.       Неожиданный стук в дверь заставил слегка напрячься, но расправив плечи, Фуркад пошёл открывать. Он знал, кто сейчас стоит за дверью. Знал и хотел разделаться с этим поскорее.       — Хочешь чтобы я извинился? — Логинов залетел в номер почти сразу, как Мартен открыл дверь. — Я что, не извинился? Я что, не сказал, что мне жаль? Почему ты постоянно меня терроризируешь? Что я тебе сделал?       — Вообще-то ты не извинился… Ты рассказал всю свою историю, но не извинился, — Фуркад пожал плечами, со страхом осознавая, что сейчас может получить кулаком в лицо.       — А по мне было не ясно, что я сожалею? — закричал русский. Таким эмоциональным Фуркад его видел впервые.       Мартен опустил взгляд и сел на кровать. Сказать ему было нечего. Конечно, он видел что Логинов сожалеет о случившимся. Что мучается и страдает. Но он ничего не мог поделать со своей чертовой гордостью. Не мог засунуть ее куда подальше. Не мог прислушаться к себе, в конце концов.       — Знаешь, — Логинов закатил глаза, — то, что мы соулмейты — это наше проклятие. Тебе оно дано за то, что ты такой мелочный человек…       — А тебе? — Фуркад встал и подошёл к русскому почти вплотную. — А тебе оно за что? Неужели за допинг?       Саша встретился с темно-карими глазами:       — А мне это за то, что я когда-то не смог сдержаться и влюбился в человека, который меня ненавидит…       Фуркад молчал, рассматривая ресницы стоящего рядом Логинова. Неужели вот так вот просто? Не ненависть. Не неприязнь. А любовь? Но Фуркад читал Достоевского, он знал, что, влюбиться вовсе не означает «любить»: влюбиться можно и ненавидя.       — И у нас есть шанс покончить со всем этим, — прошептал Логинов, беря лицо Фуркада в руки, — потерпи хотя бы минуту.       Саша немного привстал на носочках и поцеловал Мартена. Фуркад почувствовал, как из груди вот вот вырывается стон облегчения и чего-то… Чего-то непохожего на все другие поцелуи.       Логинов отстранился слишком быстро, как показалось Мартену, который стоял молча, хлопая глазами и пытаясь увидеть в русском хоть что-то похожее на облегчение. Но Логинов быстро вытер губы и развернувшись, ушёл. Звук захлопнувшейся двери вывел Фуркада из ступора.       Он сполз по стене, трогая свои губы кончиками пальцев.       Теперь его с Логиновым ничего не связывает. Если честно сказать, то Фуркад знал, что поцелуй может разорвать их связь навсегда. Он знал об этом еще с их встречи в номере, где Логинов откровенно рассказал ему про допинг. Неужели все вот так быстро закончилось? Французу не хватало духу поцеловать Логинова и разорвать эту связь навсегда. Но Мартен ещё не знал, что этот поцелуй не разорвал их и без того сильную связь, он сделал её ещё крепче.

***

      — Логинов! — Фуркад закатил глаза, понимая, что русский слышит его, просто не реагирует. — Логинов! — мужчина схватил того за запястья и дёрнул на себя. На пустом стадионе никто бы и не увидел, как Фуркад оставляет на руках биатлониста Сборной России синяки.       — Аккуратнее, — фыркнул Саша, пытаясь высвободиться из цепкой хватки француза, — отстань, будь добр!       — Не хочешь поздравить меня с четвертым местом? — ухмыльнулся Фуркад.       — А ты меня с пятым?       Фуркад состроил недовольную гримасу и отпустил Логинова.       — Не хочешь поговорить? — Мартен явно выглядел виноватым, но смотрел уверенно, будто пытаясь доказать самому себе, что поступает правильно.       — О чём? — Логинов рассмеялся, слишком уж как-то холодно и отстранённо. — Нас больше ничего не связывает, — чуть ли не закричал мужчина, — можешь перестать преследовать меня? Можешь просто уйти из моей жизни? Просто, — Фуркад заметил в янтарных глазах слёзы, — просто уйти из моей жизни. Навсегда.       Логинов развернулся и ушёл, оставив Фуркада стоять у одиноких трибун. Болельщики давно разошлись, и только российская команда и один единственный француз сейчас были на стадионе. Мартен опустился на скамейку, схватившись за голову.       Почему он так себя ведёт? Почему не может понять, что Логинов извиняется. Извиняется в каждой гонке. Скрывая свои эмоции. Хороня их где-то внутри себя, лишь бы никто не сказал, что он радуется. Извиняется, когда виновато смотрит на Фуркада и спокойно говорит об этом в своих интервью, которых, кстати, немного.       — Он сейчас в раздевалке, — услышал Мартен и повернул голову. Гараничев собственной персоной стоял позади, поправляя шапку, — он там один.       — Жаня, — Женя улыбнулся, услышав свои имя в таком странном виде, но остановился и посмотрел на Фуркада, — зачем ты сказал мне об этом?       — Потому что Саня мой друг, — пожал плечами мужчина, — и ему это нужно.       — Спасибо, — кивнул Мартен, поднимаясь со скамейки, — спасибо.       Приблизившись к раздевалкам, Мартен подошёл к каждой по очереди и, услышав в одной из них какие-то шорохи, открыл дверь. Логинов сидел на скамейке и снимал с голеностопа тейпирующую повязку.       — Что это? — немного опешил Мартен, заходя в помещение и закрывая за собой дверь.       — Ты что здесь делаешь? — воскликнул Логинов, стараясь поскорее натянуть на ноги носки.       — У тебя что-то с ногой? — Фуркад подошёл к мужчине и сел рядом.       — Какой ты догадливый.       — Почему ты никому не сказал?       — Может ты не заметил, но я не очень люблю разговаривать, — Логинов ухмыльнулся, — с тобой особенно.       Быстро одевшись, Саша постарался выскользнуть из раздевалки, подхватив огромный рюкзак с вещами. Мартен быстро вырвал рюкзак из рук и прижал ничего не подозревающего русского к стене, навалившись на того всем телом.       — Кажется, нам нужно поговорить, — выдохнул Мартен, чувствуя, как от запаха русского сносит крышу похлеще любой победы на Олимпиаде.       — Отстань, — прошипел Логинов, попытавшись выбраться из западни, которую устроил француз. Договорить Саша не успел, его рот уже был занят влажными губами Фуркада. Мартен почувствовал, как Логинов отвечает, и ему вдруг стало совестно. А ведь парень из России и правда любил его. И правда был готов простить ему его занудство и постоянные выпады в его сторону. Этот русский парень, таявший сейчас в его руках был готов простить ему всё. А Фуркад? А что Фуркад? Что он был готов простить этим сладким губам и холодным рукам, забравшимся под куртку? Мартен отстранился от Логинова, заглянув в его глаза, и затуманевшийся взгляд русского заставил Фуркада опустить голову и едва слышно прошептать:       — Прости.       — И ты, — Фуркад поднял взгляд на русского, тот сдержанно улыбнулся, опустив взгляд. Мартен взял Логинова за подбородок и поцеловал снова. Теперь уже осознанно.       Если кто-то и заслуживал прощения, то это Логинов. Если кто-то и нуждался в Логинове, то только Фуркад.