Одна на двоих жизнь

      Не думали, что навсегда.       Не думали, что на долго.       Мартен не думал, что это затянется. Не думал, что будет постоянно думать лишь о янтарных глазах и теплых руках, обнимающих его во сне. Мартен вообще не думал, что способен на любовь.       Элен с самого детства была его подругой. Хорошим другом и верным спутником. Но любил ли Мартен её? Ему было стыдно думать об этом, но какой бы хорошей не была Элен, любить он не умел. А может просто не хотел. И вот, когда он вдруг понял, что любит, но только не какую-нибудь милую девушку, а мужчину. Самого настоящего и ставшего за последние пару недель таким родным, что лезть на стену хотелось от переизбытка эмоций.       Мартен очередной вечер встречал в компании русского. Саша уже лежал в кровати, укутавшись чуть ли не с головой в одеяло, а Мартен как раз зашёл в номер, занося два бокала с какао.       — Держи, — Фуркад протянул одну чашку Саше.       — Не нужно было, — отмахнулся мужчина.       — Ой, Логинов, — француз закатил глаза, — не беси, ради Бога.       Саша натянуто улыбнулся и выбравшись из одеяла, забрал кружку с горячим напитком.       — Не беспокойся на счет этой гонки, — Мартен обнял русского и быстро поцеловал в щеку, боясь нарушить личное пространство мужчины, — следующая будет лучше.       Саша удивлённо посмотрел на Фуркада, и тот уверенно кивнул, будто в подтверждение своих слов.       — Я не думал, что ты будешь меня успокаивать, ведь ты сам… — Логинов опасливо взглянул на совершенно спокойного Мартена, попивающего какао.       — Забудь, — улыбнулся мужчина, — у спортсмена должна быть плохая память. Просто забываешь эти проигрыши, как страшный сон, и все становится хорошо.       Логинов прижался к Мартену и тот непроизвольно улыбался. Да, четвертое место едва ли могло дать Фуркаду уверенность в следующей гонке, но ведь Саша был рядом. Рядом был этот теплый и родной человек, который всегда было «за Мартена». Всегда этот человек дарил неведомую ранее легкость и желание пролежать в обнимку, по меньшей мере, жизнь.       — Я говорил тебе, что люблю тебя? — Логинов поставил пустую кружку из какао на тумбочку рядом со сдвинутыми односпальными кроватями, где они с Мартеном и расположились.       — Говорил, но… Можешь сказать ещё раз, — улыбнулся Фуркад, притягивая Логинова к себе и целуя сладкие губы.       — Я тебя люблю, — прошептал Саша и обнял Мартена за торс, положив голову на грудь.       Мартен услышал скрип двери и закрыл глаза, виня себя за то, что не закрыл дверь. Он знал, что кто-то зашёл в номер. Страх заполнил все органы разом и побелевшие пальцы лишь сильнее сжали одеяло, которым укрывался Логинов. То, что через секунду здесь будет кто-то из его сокомандников, Фуркад знал, и молился, чтобы это была, например Бесконд, или его брат, или Гигонна в худшем случае, но никак не…       — Мартен! — Фийон Майе с недоумением уставился на сдвинутые кровати и лежащих на них двух мужчин. — Объяснишь, что происходит?       — Нет, иди отсюда! — крикнул Мартен, выходя из себя.       — Мартен! — снова крикнул Кантен.       Фуркад закатил глаза и, оставив ничего не понимающего Логинова, вышел из номера и заходя за угол, чтобы тут же схватить Фийона Майе и прижать того к стенке за ворот свитера.       — Ты что пришёл? — прошипел Мартен.       — А почему я не должен был приходить? — Майе довольно ухмыльнулся, отлично понимая своё преимущество в этой щекотливой ситуации. — Неужели ты спишь с ним?!       — Майе! Хватит нести ерунду! — Мартен провёл ладонью по лицу. Безвыходность пугала его и он заглянул в хитрые глаза молодого и явно предусмотрительного француза.       — Ты расскажешь кому-нибудь?       — Так значит спишь?       — Нет, — уверенно ответил Мартен, — просто хочу узнать его лучше.       — Зачем? — не понял Фийон Майе.       — Чтобы издать книгу, где расскажу о Логинове. Расскажу про его допинг, — Фуркад хотел прикусить язык, понимая, что его начинает тошнить от собственного вранья.       — Так ты собираешь компромат? — ухмыльнулся Кантен и Фуркад отпустил ухмыляющегося француза.       — Да, — кивнул мужчина, собираясь уходить.       — Теперь ты мой должник, — Мартен обернулся, но Майе уже не было в коридоре. Услышав громкий хлопок двери, Мартен дрогнул и подошёл к своему номеру. Он прошёл в комнату, понуро опустив плечи. Как он и ожидал.       Логинова в номере не было.       Сомнений не было тоже.       Саша всё слышал.

***

      Этим же вечером Мартен пришёл в столовую и долго сидел за столом, стараясь хоть как-то запихнуть в себя итальянскую пасту, которую, здесь, кажется, давали на завтрак, обед и ужин.       Услышав имя Логинова, Мартен напрягся и обернулся так, чтобы это не вызывало подозрений. Гараничев что-то сбивчиво рассказывал Малышко. Те явно были обеспокоены и Мартен тоже почувствовал, как внутри него самого нарастает напряжение. Что-то не так. Что-то случилось.       Увидев, как Малышко поднялся из-за стола, Фуркад выждал ровно тридцать секунд и тоже пошёл за двумя мужчинами. Спрятавшись за угол, он увидел в зеркало, как Саша идёт в сопровождении допинговых офицеров. У Мартена сжалось сердце. Ну что опять не так?       Быстро прошествовав за ними, и оставшись незамеченным, Фуркад подобрался к номеру, куда Логинова повел допинг-контроль. Дверь захлопнулась, но Мартен быстро сообразил, что окно в номере, куда завели Логинова открыто и он быстро выбежал на улицу. Весь разговор он не слышал. Не мог услышать. Не то, оттого, что английский переводчика был не очень хорошим, не то, от переизбытка эмоций Мартен улавливал только растерянный голос Логинова сквозь шум в голове и сердце, которое стучало сильнее, чем когда-либо в жизни.       Дождавшись, пока Логинова выведут из комнаты, Мартен точно знал, что ему нужно поговорить с Логиновым первым. Залетев в номер, где сидели Малышко, Елисеев и Гараничев с Логиновым, Мартен лишь успел достаточно громко крикнуть:       — Вышли вон! — он указал руками на дверь. Елисеев, кажется, захотел его ударить, но Фуркаду сейчас было абсолютно всё равно. Гараничев перехватил руку Елисеева и трое быстро ретировались из номера, явно понимая, что Фуркад сгоряча может наделать глупостей.       — Логинов! — крикнул француз, чувствуя, как от злости стынет кровь. Русский, кажется, был спокойней всех на свете.       — Что? — Саша поднялся с кровати, раскладывая по тумбочкам вещи, которые успели разворошить допинг-офицеры.       — Я всё слышал! Я всё знаю! Знаю, что ты принял допинг снова! И допинг-офицеры сказали тебе об этом только что! Логинов! Смотри на меня, когда я говорю с тобой!       — У тебя что, мания величия? Ты же хотел сенсации? Хотел использовать меня? Хотел написать книгу обо мне и моих особых отношениях с допингом? Вот же он, твой шанс. Шанс, которого ты так ждал…       — Ты даже не отрицаешь этого? — Фуркад без сил опустился на кровать, всё ещё наблюдая за спокойными движениями русского.       — Если бы ты слышал весь разговор, то ты бы понял, что я буду вскрывать пробу «В». Хочу напомнить, что в прошлый раз я этого не делал.       — Что у тебя нашли? — Фуркад поднялся и толкнул Логинова в стену.       — Не твоё дело.       — Нет, как раз моё! Я тебе доверял!       — Что-то не заметно, — ухмыльнулся Саша, — но вижу, что разговор с Фийоном-Майе пошёл тебе на пользу.       — Я соврал! Чтобы защитить нас! — крикнул Мартен.       — Нет, — спокойно ответил Саша, встречаясь с разъярённым взглядом карих глаз, — ты сделал это, чтобы защитить себя. Ты сделал это, потому что ты эгоист. Ты думаешь только о себе. Никого ты не любишь, кроме себя. И жаль, что я увидел в тебе другого человека. Тот Фуркад, который успокаивал меня после неудачных гонок, наплевав на себя, не настоящий Фуркад, — Саша оттолкнул француза от себя, — Фуркад, спасающий свою собственную задницу и бросающий в сложные дни, вот это настоящий Фуркад. Я только сейчас это понял. А теперь, уходи из моего номера и иди к своим любимым СМИ, и расскажи им обо мне. Обо всём. О допинге. О нас. Иди. Мне бояться нечего!       Фуркад последний раз взглянул на Логинова и быстро развернувшись, ушёл, напоследок хлопнув дверью Так по-детски, но это немного успокоило и добравшись до своего номера, он устало опустился на свою половину их импровизированной двухспальной кровати.

***

      Мужчина не знал, сколько он пролежал в одной позе, рассматривая оконную раму и чуть ен плача оттого, что Логинов предал его. Снова. Но только теперь в качестве того, кого Фуркад любил. Да, своей любовью, которую никто больше понять бы и не смог. Но ведь любил… Как умел…       — Мартен? — француз даже не пошевелился, узнав по голосу Гараничева. Только его тут не хватало. Хотя злость ушла куда-то и осталось просто пустота. Пустота, которая звенела в ушах и заполняла собою всё пространство вокруг.       — Ты никому не рассказал, — русский подсел на кровать к Фуркаду, который по-прежнему старался высмотреть что-то в окне, за которым уже было темно, — не рассказал о том, что услышал. А это значит, что ты относишься к Саше не так плохо, как он думает…       — Он сказал, — прошептал Мартен на французском, понимая, что Гараничев вряд ли его поймёт, — что я его не люблю.       Но Женя понял.       — Это неправда, — ответил Женя на том же французском и Фуркад тут же подскочил с кровати.       — Что ты сказал?       — Я сказал, что это неправда, — улыбнулся Женя так широко, как только мог.       — Ты знаешь французский? Я не верю! — Мартен непонимающе уставился на Гараничева.       — Жан Ги многому меня научил, — подмигнул русский и Фуркад чуть не задохнулся от нехватки воздуха. Так вот почему Гараничев относился к нему снисходительно. Беатрикс точно рассказывал ему истории о том, что Фуркад не такой гад, каким кажется.       — И давно? — Мартен вскинул брови, наблюдая за Гараничевым. Тот покраснел и помотал головой.       — С прошлого года.       Мартен кивнул, переваривая информацию. О Логинове он забыл, но ненадолго.       — Вот, — русский протянул Мартену какие-то бумаги, сложенные пополам, — это результаты пробы «В».       — Зачем ты мне это даёшь? Не боишься, что я расскажу всем?       — Нет, — Женя пожал плечами, — я знаю, что не расскажешь. Ты за весь вечер не вышел из комнаты. Тебе явно не многим легче, чем Сашке.       — И что там?       — То, что ему предъявили — ошибка. Проба «В» это доказала. Пресса об это не знает и Саша не хотел бы…       — Я не скажу прессе. И никому не скажу, — Фуркад отдал бумаги Гараничеву в руки.       — И даже не заглянешь?       — Нет, я верю. Я ему верю.       Гараничев поднялся с кровати, пожав Фуркаду руку. Когда дверь закрылась, Фуркад со злости, которое подступила к горлу, смёл всё со стола руками и перевернул его одним мощным движение, чувствуя, как начинает неприятно свербить совесть где-то в груди.       Это конец. Он перестал контролировать свои эмоции. Это точно чёртов конец.