Одна на двоих жизнь

      Они были созданы друг для друга.       Один жил, чтобы однажды встретить другого.       Чтобы однажды впервые встретиться взглядом и впервые улыбнуться.       Они были созданы для того, чтобы нести это бремя вместе.       Чтобы быть вместе и в радости и в горе, но они не справились.       Не сумели удержать это хрупкое счастье, убивая любовь в четыре руки.       Мартен который день старался прийти в себе, постепенно забывая, что такое боль в плече и всё чаще возвращаясь к тренировкам. Думать о Логинове не хотелось, да и не думалось, если честно. Утром был тренировка, после — восстановление, далее — вторая тренировка, а потом — отбой. Подумать о русском элементарно не хватало времени.       Иногда проскальзывали мысли, где фигурировали карие глаза и широкая улыбка Логинова, но Мартен полагал, что это просто глупая привычка.       Пройдёт время и он всё забудет. А боли пройдут. Обязательно пройдут. Правда ведь?       — Мартен, — тренер по стрельбе позвал к себе спортсмена, — сегодня подольше побудешь на стрельбище, вечером-без нагрузок, помнишь?       — Помню, — кивнул Фуркад, проверяя готовность винтовки.       — Я отойду ненадолго, надо обсудить кое-что с Витоццем, — мужчина надел рюкзак, — пятнадцать минут справишься без меня?       — Конечно, — улыбнулся Фуркад, возвращаясь на стрелковую позицию, лениво перебирая лыжами.       — Привет, — мужчина чуть не подпрыгнул от неожиданности. Гараничев подобрался к нему как раз тогда, когда, когда француз изготавливался в положении стоя.       — Привет, — улыбнулся Мартен, — напугал.       — Я не хотел, — Женя расхохотался, — у нас время тренировки на стрельбище, не против, если мы займем первые четыре коврика?       — Да, без проблем, — кивнул мужчина, зная, что фактически его время тренировки уже истекло. Голова повернулась как раз в ту сторону, где Логинов обсуждал что-то с тренером. Гараничев поймал этот взгляд.       — Отказывается бежать в повязке, — ухмыльнулся Женя, заряжая винтовку.       — Вы общаетесь? — Мартен закинул оружие на плечи и испытывающе посмотрел на Гараничева.       — С недавних пор, — Женя нахмурился.       — Что случилось?       — Это долгая история… Могу как-нибудь рассказать…       — Женя! — крик тренера заставил Гараничева дернуться и уныло улыбнувшись, русский поехал к своей команде. На секунду Мартен задержал взгляд на безразличных глазах, тонких пальцах, сжимавших обойму и тут же отвернулся, даже не подозревая, что как раз в эту секунду эти безразличные глаза были самыми заинтересованными во всей вселенной.

***

      Больно и страшно.       Страшно до беспомощных рыданий и больно так, что на стенку хочется лезть.       Мартен устало накрылся одеялом даже не переодевшись.       Неужели так и заканчивают свою карьеру чемпионы?       Неужели так и прекратилась эпоха Фуркада?.       — Марти, — мужчина открывает глаза, Эмильен смотрит уверенно и немного с жалостью, — в следующий раз будет лучше.       Мартен улыбается.       Кивает.       Но знает, что лучше не будет.       Бросает клишированное «Спасибо» и закрывает глаза.       Как же хочется чтобы Жаклин ушёл, оставив его наедине с собой.       Тот как будто слышит мысли Фуркада и спустя несколько секунд мужчина слышит как закрывается дверь.       Номер тут же погружается в вакуум. Время будто останавливается, заставляя стрелки часов стоять на этих треклятых 20:01.       Кондиционер перестает работать, а дыхание мужчины становится таким тихим, что кажется, будто комната пуста.       Но это не так.       В номере витает боль и разочарование и никто не посмеет сегодня развеять их.       Мартен не слышит, как раздается щелчок входной двери.       Не видит, как кто-то заходит в комнату и не чувствует, как кто-то садится рядом на кровать.       Фуркад спит и ему снится, будто кто-то кутает его в одеяло и проводит теплой ладонью по щеке.       Кажется, кто-то целует его в приоткрытые губы и шепчет на отчетливом русском «Прости».       Сил открыть глаза нет, им неоткуда взяться. Гонка забрала последнее.       Мартен слегка приоткрывает глаза и осматривается.       «Приснилось», — думает он, вглядываясь в темноту комнаты и слушая сонное сопение Жаклина на соседней кровати.       Выглянув в окно, Мартен видит одинокую фигуру, идущую к стрельбищу. Мужчина, не долго думая, выходит из номера, тихо прикрыв дверь, стараясь не разбудить молодого биатлониста.       Нагнав знакомую фигуру, Мартен останавливается набирая в грудь побольше воздуха:       — Не спится?       — А тебе? — Логинов разворачивается, вглядываясь в темноту.       — Тебе не стоит приходить, понятно? — Фуркад нервно сжимает в кармане куртки повязку, которую подобрал во время вчерашней тренировки.       — Разве тебе не понравилось?       — Нет, — Мартен улыбнулся и достал красный кусок ткани, — теперь уже нет. И вот, — мужчина протянул Логинову повязку, — ты оставил вчера на стрельбище.       — Спасибо, — кивнул Саша и немного коснулся ладони Фуркада кончиками пальцев. Мартен почувствовал, как тяжело становится дышать, а рука в кармане неприятно задрожала. Звезды вдруг стали сиять в разы ярче, чем обычно, а холод, пробиравший до костей ещё несколько минут назад, испарился. будто и не было его.       — Неужели всё? — Логинов удивленно посмотрел на мужчину. Фуркад стоял, думая, что лучшим решение будет подойти к русскому и обнять. Почувствовать знакомое тепло и понять, что ты хоть кому-то важен. Но вспоминая их последнюю с Логиновым встречу, Мартен помотал головой, будто отговаривая себя от неправильного решения.       — Всё, — француз развернулся и пошёл по направлению к своему номеру.       — Мартен, — прошептал Саша, — останься… Прошу…       Но Мартен не услышал, или сделал вид, что не услышал.       Сердце кричало: «Остановись. Обними. Поцелуй», но здравый смысл говорил: «Хватит. Хватит. Хватит».