Я сражаюсь за тебя в ослепительно белых коридорах, Где плещут фонтаны света. Я оспариваю тебя у любого имени, осторожно счищаю его С тебя, как корку со шрама.
Кольцо ощущается… странно. Серхио привык к массивным перстням, к пластырям, но никак не к тонкому ободку из золота, в котором сейчас отражается восходящее солнце — и уж точно не к тому, что оно означает. Он ни о чем не думал, когда срывался в Португалию на последнем рейсе, потому что просто не мог ждать до утра. («А когда ты вообще о чем-то думал?» раздаётся в голове ехидный голос Икера. Серхио никак не может поверить, что теперь Икер правда с ним. Ну, то есть — не только в его мыслях и памяти.) Он просто знал, что Икер развелся с Сарой (о чём ему будто бы между делом сообщила за ужином Пилар), знал, что послезавтра его собственная свадьба, а ещё знал, что никогда не будет счастлив с Пилар так, как был когда-то давно, уже словно в другой жизни. Как не удалось стать счастливым и Икеру. Эту мысль Серхио додумывал уже в зале ожидания, крутя в пальцах кольцо, которому так и не суждено было стать обручальным. Купив билет и зарегистрировавшись на рейс, Серхио отправился в гостиную и рассказал всё Пилар: просто не мог молча уйти от той, кто спасла его однажды и вытащила из омута. Он должен был быть честным, иначе бы всё просто не имело смысла. Вот только реакция на признание оказалась совсем не такой, как он представлял: «Я бы не рассказала про развод, если бы хотела привязать к себе любой ценой. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Ты же понимаешь, что, если он тебя не примет, ты уже не сможешь вернуться обратно?» Конечно же он понимал. Он бы и не смог вернуться. Именно в тот момент Серхио осознал то, что должен был ещё три года назад: он не хочет ничего начинать сначала. Ему не нужен никакой шанс, никакая попытка. Он уже не тот восторженный парнишка, готовый обнять весь мир, как и Икер не тот, кто верно ждал его возвращения. Простая истина, которая доходила до него так долго: нет никакого мира, если рядом нет Икера. Возможно, он и выглядел как сумасшедший, сжимая в ладонях Икера кольцо и прося прощения, через слово признаваясь в любви — в чёртовы три утра, вселенная будто захотела убедиться в его решительности, задержав рейс, — но вот что стало настоящим благословением: спустя годы Икер наконец-то услышал, что Серхио хотел ему сказать. На самом деле услышал. Серхио говорил, сбиваясь и начиная снова, еще и ещё: — В последний раз. И Икер услышал невысказанное «Пока смерть не разлучит нас». На громкие голоса к ним спустилась Сара, и Серхио невольно отшатнулся, успев решить, что ошибся, что выставил себя идиотом, что потерял свой последний шанс, что… Сара улыбнулась и крепко обняла его, а потом сказала, что рада его приезду. Это как бесконечное падение в кроличью нору — все эти «мы ведь всё ещё друзья» и «пока живу тут, дети же, сам понимаешь». Заметив кольцо, так и оставшееся в руках Икера, Сара вдруг выбежала из комнаты и через несколько минут вернулась с небольшой коробочкой. — Икер тогда купил кольцо, а потом мы выбрали парные, и это так и осталось лежать нетронутым. Если бы я чуть больше верила в судьбу… Забирайте. Оно всё ещё должно быть как раз. Это безумие, самое настоящее, потому что по-хорошему они с Икером не виделись целую вечность, а не разговаривали — по-настоящему — и того дольше, но сейчас это кажется так правильно, так единственно верно, что Серхио не задает лишних вопросов, не спрашивает, откуда Икер знает про эту часовенку, которая принимает их ещё до рассвета. Серхио даже не спрашивает, имеет ли это хоть какую-то законную силу, потому что все законы мира сейчас сходятся в кольце на его безымянном пальце — и таком же кольце у Икера. Нет закона выше губ Икера на его губах, нет закона справедливее ладони Икера в его ладони. Солнце поднимается всё выше и выше и освещает Португалию, которая разлучила и связала их, а они держатся за руки, сидя на обочине — дороги, но больше не жизни. Икер улыбается, и ни один кубок Лиги Чемпионов, ни один рекорд не стоили этой улыбки. И ни одна медаль не сияла так же, как золото на их пальцах. — Это безумие. — Безумием было полюбить тебя, Сесе, — отзывается Икер, щурясь от яркого света. — Но я никогда не жалел, что сделал это. Сесе. Спустя столько лет — снова Сесе. Серхио смаргивает невольно подступившие слёзы, убеждая себя, что это всё от взгляда на Солнце, и целует Икера, мысленно вновь проговаривая прозвучавшие час назад клятвы.И я прошу… прошу о том, о чем не просит никто: вонзи иглы до самых костей. Сорви с меня это лицо; заставь выкрикнуть имя подлинное мое.