трек: Fjara – Sólstafir
Свинцовое небо, плачет по вашим мечтам Оно забыло, как выглядит солнце. Странник Город. Серый, холодный, промозглый. Он словно ненасытный монстр, питающийся жизнями тех, кого завлекло мерцанием его амбиций. Мотыльки же, летящие на его свет, свято считают их своими, пока не упадут на мостовую с опаленными крыльями, в коротком миге осознания жизни и своего места в ней. От города не спастись, не скрыться, как невозможно найти защиту от мелкой мороси, пробирающей до костей. Он вездесущ, но вглядевшись в свинцовое небо можно увидеть отражение, целостную картину. Это не город сделал нас такими, а мы его. Парадокс? Отнюдь. Его фасад ощерившийся косозубой улыбкой старых дворов, в которые так опасно заходить поздно вечером, его улочки мощеные плиткой, перекладываемой раз в год ради чьего-то гешефта, его разводные мосты, расходящиеся как всегда не вовремя, шум моторов и голосов. Это все мы. Приезжие, трудящиеся на каторжной работе за копейки, которых еле-еле хватает, чтобы свести концы с концами, не говоря уже о содержании семьи в провинции. Студенты, перебивающиеся случайными заработками в ущерб учебе, пока еще не сломленные, жизнь только-только начинает проверять их на прочность. В глазах еще нет отражения серого неба, там пока что искрится солнце. Но они в большинстве своем, как угольки от костра, оставленные под проливным дождем. Скоро придет и их время. Местные жители, знающие город чуть ли не наизусть или же так и не покинувшие за долгое существование знакомые несколько кварталов. Люди, для которых целый мир можно уместить на площади в несколько квадратных километров. Дворник-таджик, метущий вечно грязные дворы, студентка-провинциалка, столкнувшаяся с жестоким взрослым миром, старожила, продающий сигареты в киоске, кажется, еще помнящий блокаду и даже заплывший жиром депутат, несущийся в своем черном мерседесе по Невскому. Они сущность города, заполнившие его, словно вода во время проливного дождя, но и их век не долог. Путь, начинающийся с падения с небес и оканчивающийся решеткой канализации. Вечный круговорот живой биомассы, циркулирующей по улицам, по дорогам, в вагонах метро. В подземке душно, в часы пик не протолкнуться. Люди словно, толпа живых мертвецов, серые, с сузившимися зрачками от глубокого транса, в котором они пытаются отгородиться друг от друга, чтобы не пересечься взглядами, не услышать чужой молчаливый крик о помощи, который могут выдать только глаза. Ведь если ты не принял сигнал SOS, то значит даже косвенная вина за очередного подростка, шагнувшего навстречу плачущему небу или же маленькому плачущему комочку, оставшемуся один на один с этими хищным и безразличным миром не на твоей совести, верно? В такой атмосфере советские барельефы смотрятся ироничной издевкой. Они словно не принадлежат этому миру, Дежавю, призрак на топком болоте, шепчущие о том, какого мира они ждали от своих потомков. Счастливые лица, устремленные за горизонт, взгляды сильных людей. Где же они теперь? Мимо зеркал прошел широкоплечий мужчина, в легком пальто и черных берцах. Недельная небритость, мешки под глазами. Мельком он оценил свое отражение и покачал головой. Не таким он хотел себя видеть в этом возрасте, далеко не таким. Было в этом своеобразное предательство собственных идеалов, которые тихо, без лишнего шума расколотила жизнь. Один за другим. С ужасающей последовательностью и методичностью. Но не это беспокоило его сейчас больше всего. Торопиться сегодня уже было некуда. Собеседование провалено с треском, мне не в самой лестной форме сказали кто я и для чего гожусь. Меня не покидало чувство полнейшего раздрая, эти сволочи слово в слово повторили, то кем я себя считал, но боялся признаться. Попали в самое больное место. Поэтому я решил подождать следующий поезд, слишком уж много людей набилось в только что ушедший, боялся, что могу сорваться. Снова неизвестность, снова поиски. Если раньше хоть как-то барахтался, то теперь окончательно выдохся и позволил реке времени нести себя куда будет Рандому угодно. Осточертело. На секунду сжал кулаки, а потом безвольно расслабил кисти. Кажется, подошел следующий поезд. Метро укачивало, успокаивало, но стоило только закрыть глаза, как перед глазами вставал Урал в кунге которого нас так же покачивало. Пульс резко участился, тело инстинктивно сжалось, приготовившись к удару. Взрыв, первый, второй, колонну заблокировали, Костю посекло осколками, Виталика, подхватившего пулемет, уложил снайпер, все происходило, словно в кровавом тумане. Меня уносило все дальше и дальше, но скрипнув зубами, удалось выкарабкаться из бездны воспоминаний и сделать, как меня учил военврач. Широко раскрыть глаза, отдышаться. Посттравматический синдром во всей красе. Сидящая напротив бабушка с опаской посмотрела на побелевшие костяшки, сжимающие поручень и вздувшиеся жвалки челюстей. Спустя еще пару минут мне удалось окончательно успокоиться, а там уже было и до моей станции недалеко. На выходе к эскалатору стоял большой автомат, осклабившийся своей каменной, зубастой пастью на всех проходящих мимо. “Узнай свою судьбу” – претенциозно было написано над ним, яркими, переливающимся светом буквами. Насколько нужно быть отчаявшимся, чтобы вверять свою судьбу какой-то железяке? К горлу подкатил ком, наверное, нужно быть таким же отчаявшимся, как я. Сегодня я окончательно вверил свою судьбу удаче, что же, посмотрим, что она скажет мне устами этой статуи. Механизм проворно проглотил вставленную в него купюру, а затем утробно зарычал, пригласил меня положить в пасть статуе кисть. Следом последовали лязгающие звуки, казалось, что помимо моих монет, ему нужна будет еще и моя рука. В печенье с предсказанием было написано: “Тебя ждет дальняя дорога и настоящая любовь”. Могли бы постараться написать хоть что-то менее банальное. Я сунул бумажку в карман, хотя по началу собирался скомкать ее и бросить в урну. Настоящая любовь… Куда мне до любви. Отношения с женщинами не клеились, да и кому я такой нужен? Пока был молод мне важна была учеба, в вузе завязывались отношения, но меня их лишили первые трудности, пришлось подрабатывать, чтобы хоть как-то помогать больной матери, потом отчисление, армия, суд из-за того урода, а в конце концов мне пришлось хоронить родную мать, которая окончательно сдала. Так что я остался один на один со своей прожитой непонятно как жизнью. Кожа стянутая словно от ожогов, мешала свободно двигаться, говорить и это не оставалось незамеченным окружающими. Так что не знаю получилось бы у меня открыться кому-нибудь, даже если бы я захотел. Слишком много пережитого обрушится на этого человека. Так что, наверное, нет, пусть лучше эта скверна останется нетронутой, где-то под солнечным сплетением и уйдет вместе со мной в могилу. Так потихоньку я стал тем, кем стал, а все катилось по назначенному судьбой вектору. По наклонной. Пережевав, подземка выплюнула меня в промозглый питерский вечер. Ноги сами несли куда-то на автопилоте, не думалось, не желалось. Хотелось сдохнуть, словно у заводной игрушки у меня распрямились окончательно все пружины в последних конвульсивных подергиваниях. Кажется, все. Нет сердце продолжало биться, гоняя кровь по организму, я не умер в физическом плане этого слова, но ментально подобрался к черте, когда или теряют остатки человечности растворяются в городе, в его зловонных кучах в погоне за малейшей дозой алкоголя, либо в чуть более приемлемом варианте записывают один и тот же день, а потом начинают его проигрывать снова и снова, сводя всю жизнь к этому самому дню. Исчезает понятие времени, остается лишь смена сезонов за декорациями, за которыми пропадаешь и ты. Видимо мое я, затерялось босоногим мальчишкой в беспечном детстве. Ну что же пусть там и остается. Нащупав в кармане пачку с отравой, я закурил. Дым сладостно обжигал легкие. Кажется мне стало приятно причинять себе вред, словно это было какое-то воздаяние за собственную слабость и малодушность? Но слабость ли. Слишком многое мне довелось пройти, чтобы считаться слабым. Сломанным да, но не слабым. Большая разница знаете ли. Поток нечистот, проносящихся в мыслях, прервал незнакомый, хриплый голос. - Не найдется ли огоньку? – меня словно выбросило из мира снов в реальность, секундное замешательство, что-то не припоминаю этот район. Наверное, после такой просьбы последуют неприятности, если вовремя не уберусь отсюда, но и пусть, брать с меня все равно нечего. Подношу к собеседнику зажженную зажигалку, он сладостно затягивается, а затем выпускает клуб дыма. Куда же меня занесло? Длинная улочка, усаженная деревьями, уходила вниз к мосту, кажется мне нужно было в ту сторону, чтобы выйти снова на знакомую дорогу, но что-то особенно не было желания. За спиной незнакомца потрескивала зеленым неоном вывеска “Харон”. У хозяина видимо все было в порядке с символизмом. Наверняка это был бар. - Спасибо, - он затянулся еще раз, - Моя зажигалка, что-то совсем разладилась, надо бы заправить, - прокрутив несколько раз кремниевое колесико для наглядности он, громко щелкнув железной крышкой отправил ее в карман рубашки. Я продолжал молча смотреть на него. - Ты не из разговорчивых. - Есть такое, - он окинул меня еще раз взглядом. - Служил? – странный вопрос, разговор хотелось прервать, но почему-то я этого не сделал. - Было дело, а почему спрашиваешь? – собеседник стал меня занимать. - Ты шел тихо, ближе к деревьям, чем к зданиям, хотя обычно люди ходят по правой стороне дорожки. Как ты поступают обычно те, кому повезло поучаствовать в городских боях, - разговор начинает принимать интересный оборот. - Так что видимо ты такой же счастливчик, как и я, - он горько усмехнулся. - Видимо да, - ответил я с такой же горькой усмешкой. - Составишь компанию? – он показал большим пальцев за спину, указывая на вывеску. - У меня сейчас проблемы с наличностью, так что откажусь. - Сегодня клиентов нет, будний день, так что выпивка за счет заведения. После чего незнакомец спустился по ступенькам вниз и громко крикнул мне из чрева подвала - Так ты идешь, тебе, судя по всему, тоже не помешает сегодня выпить? – что, верно, то, верно. Я сделал шаг вниз по лестнице. Заведение было под стать своему хозяину. В воздухе витала сигаретная дымка, непонятно только зачем он в таком случае выходил покурить на улицу. Скинув пальто на вешалку с какими-то демоническими рожами вместо крючков, я окинул помещение взглядом. Дубовая барная стойка, вскрываемая вот уже не в первый раз лаком, пара столиков, уголок сцены, для музыкантов, сейчас оттуда доносилась, какая-то блюзовая мелодия. Стена с оборванными обоями завешена рыболовной сетью, держащейся на приставленных к ней веслах, добавляя аутентичности. Напротив стойки, висела реплика картины какого-то известного автора, на которой Харон, перевозил души людей через реку смерти. Бармен, проследив за моим взглядом сказал: - Это картина Литовченко. Одна из моих любимых. Идеальное место, чтобы напиться до состояния, в котором тебя только и остается, что бревном кинуть в лодку и отвезти на другой берег… Я сел в нескольких метрах от бармена. На нем была выцветшая рубашка, расстегнутая на три пуговицы, а не две, потому что третья была оторвана из-за чего были видны татуировки, твидовая жилетка, прожженные в нескольких местах джинсы, волосы седые, перехваченные в небрежный хвост, щеки покрыла недельная небритость. Несмотря на это, на вид ему не дашь больше тридцати пяти – сорока лет. Также образ дополняли круглые очки со слегка затемненными линзами. Во всех его движениях сквозило одно. Меня тысячи раз бросало лопаткам оземь, но я вставал и шел дальше, с упорством прокаженного. Ломали, но не сломался. Что же это и правда повод для гордости, я таким же похвастаться не могу. - Виски? - Виски. Ко мне подъехал стакан и остановился прямо перед моим носом. - За тех, кто в пути! - бармен отсалютовал мне, я ответил ему тем же жестом, кивая в знак согласия. Напиток был обжигающе терпок, с каким-то особенным букетом, никогда не пробовал ничего подобного. - Камни в стакане, чтобы не разбавлять, тающим льдом? - Верно, не люблю, когда что-то делает напиток менее насыщенным, пусть и увеличивая его объем, - он сделал паузу снимая очки и кладя их на стол, чтобы затем повернуться и как-то странно взглянув мне в глаза проговорить, - Также и с жизнью. На секунду мне показалось, что его глаза окрасились в желтый цвет, как у старого кота, а зрачки стали продольными, но после того, как я моргнул наваждение пропало. Не оставалось ничего иного, как списать это на блик от ламп накаливания. Правда зашагавших по спине мурашек мой довод видимо не особо убедил. В любом случае говорил он сущую правду. - Здесь я с тобой полностью солидарен. - Тогда если солидарен, почему пьешь одну воду вместо того, чтобы жить? Откуда он? А черт бы побрал. Меня словно ударило электричеством от его реплики, да как он может понять, поставить себя на мое место, он ведь совершенно не знает, что сделало меня таким. Хотелось нагрубить, но я сдержался. - Хотелось бы, но что-то жизнь мне больше ничего не наливает, - он пожал плечами. - Можешь думать, что хочешь, но я видел уже не одну тысячу таких же, как и ты, сломанных, озлобленных на себя и весь остальной мир, изрезанных, побитых, униженных судьбой и другими людьми, - бармен осушил свой стакан и затем продолжил, махнув мне рукой безапелляционным жестом, призывающим сначала дослушать, а потом огрызться. - Так вот из этого положения одна дорога или стиснув зубы встать и пойти, а если не получается, то ползти дальше, биться несмотря ни на что. Предварительно конечно же стоит оглядеться, потому что перед тобой может оказаться закрытая дверь, по бокам которой нет стен. Смысл в нее ломиться? Проще ведь обойти, чем раскроить себе череп о дубовый щит? Этот путь означает многократное повторение боли, но он хотя бы дает хоть какой-то смысл. Умирая, ты будешь улыбаться, потому что знаешь, что сделал все, что от тебя зависело, - он замолчал, давая мне переварить сказанное. - Я закурю? – на душе стало неимоверно паршиво, спесь сдуло словно пену с волны сильным порывом ветра. Не нарушив молчания, бармен кивнул мне в знак согласия, а чуть погодя продолжил. - А если останешься в стороне, продолжишь жалеть себя, причитая над гноящимися ранами, то также бесславно сдохнешь и останется от тебя один перегной. Даже никто не помянет добрым словом, но самое главное уйдешь ты с такой же болью, так и не изведав облегчения. - Значит в любом случае боль и смерть? - Смерть в любом случае. Касаемо же остального, то многим удается оправиться, залечить по дороге свои увечья и счастливо прожить жизнь. Тут скорее выбор между постоянным повторением одной и той же боли и рулеткой между болью большей, болью равноценной и возможным счастьем. – прекрасный выбор, ничего не скажешь. - Постоянно крутить колесо фортуны? - А ты и так его крутишь постоянно, просто нужно начинать делать ставки. У моего стакана уже начало виднеться дно. - Но гораздо легче это все пережить, когда рядом кто-то есть. Хотя бы кто-то кто тебя понимает, за чью жизнь ты будешь ощущать ответственность. Даже в самые черные дни это будет держать тебя на плаву, - я ведь пытался это сделать и не раз, но вот только ни черта не вышло, верно же? Так что осталось только проговорить: - Этого кто-то нужно еще найти. - Просто раскрой глаза Семен, посмотри вокруг и поймешь, насколько же ты заблуждался, - он светло улыбнулся. - А теперь отправляйся в путь, дорога для тебя наконец-то началась. Главное не забывай делать ставки и идти вперед. - Спасибо, бармен, - я осушил стакан. Всю беседу во мне зарождалось странное чувство и только теперь удалось его окончательно осознать. Я словно куда-то опаздываю, счет идет буквально на секунды. Возможно, мне хотелось еще что-то сказать, что-то узнать. Начнем хотя бы с того, откуда он знает мое имя, зачем ему этот разговор, вопросы нахлынули на меня огромной волной, кажется, еще пара мгновений и она заслонит собою небосвод. Но ведь иногда просто стоит довериться бессознательному? Меня нестерпимо тянуло на улицу. Махнув рукой на прощание своему безымянному собеседнику, я выскочил в Питерскую ночь. До подъезда оставалось буквально пара шагов, как я услышал жалобный писк о помощи. Меня словно парализовало, а в груди, что-то екнуло. Раньше я, наверное, просто прошел бы мимо, потому что музыка всегда стояла незримой стеной между мною и окружающим миром, но не сегодня. Так что я просто нагнулся и подобрал пищащий комочек шерсти с тёплой трубы и, спрятал за пазуху. Дверь в подъезд протяжно скрипнула. В доме было снова темно. Свет исходил только лишь от лампочки на столе, уже дремавшей консьержки. Так что дорогу до лифта пришлось искать наощупь. В лифте комочек отогрелся и мирно засопел у меня на груди, неумело замурлыкал. - Все хорошо, теперь ты не одинок, сейчас придем домой и напою тебе молоком. К счастью, молока дома хватало — в «тетрапаках», шестипроцентного. Оставалось только намыть моего нового соседа под теплым душем, смывая уличную грязь, погреть молока. Ах да, сосед оказался девочкой. Кошкой. Когда мы укладывались спать, она легла рядом с кроватью, уже проваливаясь в сон, я понял, что она дышит как-то неправильно, а потом и вовсе на секунду перестала. Кого-то в критических ситуациях сковывает паралич, но это было определенно не про меня. Как-то вышибли это за годы службы, так что разбудил кошку, десять минут в интернете, в поисках решения, слишком мало информации, так что звонок в ближайшую круглосуточную ветеринарную клинику, короткая консультация по телефону, минутные сборы. На часах было два часа ночи, когда я выскочил из квартиры и забыв шапку, помчался в клинику. Врачи были неумолимы, предлагали усыпить, мою девочку, но я наотрез отказался. Перед сном я уже успел дать ей имя. Маха. Так что черта с два, теперь так просто сдамся. Пришлось им работать, откачивать пушистое создание, возвращая его к жизни. В ожидании я выкурил практически целую пачку сигарет. Кажется, так сильно я не переживал за чью-то жизнь с момента ухода матери, тогда я также сидел и ждал диагноза у ворот больницы. Оттуда вышел уставший хирург и все понимающим голосом произнес мне, словно извиняясь, положив руку на плечо: - Семен, ее не стало, мы сделали все что могли. Сбросив с себя оковы оцепенения, я зашел обратно в ветклинику. Сегодня судьба была ко мне благосклоннее, чем тогда. Вернулись мы только под утро и сразу легли спать. Я не знаю, что снилось ей, а вот мне снилась дорога, длинная дорога по которой я шел, чеканя шаг тем самым ритмом, которым можно идти неделями, преодолевая огромные расстояния. На душе было легко, на губах сияла улыбка и запах, какой-то странный запах, преследовал меня весь путь. Просыпаясь утром, я понял, что это было. Это был запах барбариса. Впереди были долгие полгода, пока я выхаживал Маху, возил к ветеринарам, лечил застуженную мочеполовую и содранную на боку шкурку. Эти полгода я прожил как живой человек. Нашел новую работу охранником, вышел из набирающего свои обороты сплина, который мог унести меня слишком далеко, вполне возможно даже за черту, но теперь я ежился от этой мысли, потому что был теперь не один. На мне была ответственность за две жизни. Ко мне снова вернулись мои «я» и «время». Нет в целом все было также плохо, я также катился по наклонной, осознавал, что это далеко не так дорога, которой мне хотелось идти в юности, но я хотя бы начал идти. Смена должна была начаться завтра вечером, так что сегодня был свободный день и впервые я задумался, взглянул на ситуацию со стороны. Наверное, стоит поблагодарить того странного мужчину, чем-то я обязан ему, ведь если бы не тот разговор, кто знает встретился бы я тогда со своим пушистым домашним бедствием? - Муррмяу! - Я тоже так думаю Мах, пойду его проведаю. Мне пришлось убить несколько часов, нарезая круги по тому району, чтобы окончательно понять, что никакого бара тут нет и судя по расспросам местных жителей никогда не было. Почти отчаявшись, я собрался идти домой, пока не вышел на смутно знакомую дорогу и остановился у темного входа в подвал. Внутри грелись бомжи. - Мужики, а давно тут бара “Харон” нет? - Кхе-кхе, никогда и не было! - Вась подожди, помнишь приходил тот странный, говорил, что придет какой-то мужик и будет про бар спрашивать? - Ну а нам то с этого че? - Так он нам денег дал и просил что-то передать! - А ты про ту бумажку, так ее Михалыч скурить собрался! Сделав несколько быстрых шагов, я выдернул скрученную папиросу у Михалыча. - Эй ты что творишь?! - Вот вам компенсация, - я бросил ему пачку сигарет и вышел на свет. Вытряхнув махорку из самокрутки и развернув, чудом спасенную записку я прочитал, написанные рваным почерком, строки: “Смело иди вперед, кусочек питерского неба укажет тебе путь” Что за бред? А впрочем и не важно, пора уже идти домой, покормить Маху и готовиться к завтрашней смене. Бросив бумажку, к тому глупому предсказанию, которое до сих пор болталось в кармане пальто, я отправился домой. Какая там разница, что мне предсказывают, сам разберусь со своей жизнью.. . .
Бармен вышел на улицу и взглянул вслед удаляющейся фигуре. Щелчком пальцев он зажег огонек. Во тьме отраженным светом пламени вспыхнули желтые склеры глаз. Подкурив сигарету, он глубоко затянулся. Выпуская из легких дым, бармен прошептал, улыбаясь: - Семен, Семен, сколько же жизней тебе нужно, чтобы окончательно проснуться? Докурив, он отщелкнул от себя огонек сигареты и чуть погодя бросил в рот красный леденец, спускаясь вниз по лестнице. Бармен всегда носил с собой пару штук. Карамель со вкусом барбариса, так приятно скрашивала дальнюю дорогу. Внутри его ждал незваный гость. Маленький демон сидел на барной стойке и недовольно стриг ушками. - Какого черта ты тут забыл, это моя территория! - Твоя говоришь? – бармен снисходительно улыбнулся, но от этой улыбки в миг улетучился весь гонор его нахального собеседника, так что продолжил он уже с меньшей спесью. - Да моя, так еще и конфеты мои нагло трескаешь! – надувшись она скрестила руки на груди. - Слезай со стойки и прими, более приемлемый внешний вид, тогда и поговорим. Бурча что-то про старых консерваторов, демон принял вид темноволосой, желтоглазой девушки в обтягивающих кожаных штанах и клепанной черной куртке. - Пойдет? – зайдя за стойку и наливая себе в стакан бурбон, бармен ответил. - Пойдет, но все равно не в моем вкусе. - А я не очень-то и старалась быть в твоем вкусе, - съязвила девушка в ответ, принимая крайне вызывающую позу на высоком стуле, кричащую об обратном. - Так вот родная, я здесь исключительно в качестве наблюдателя, можешь не беспокоиться, пока что начальство не приняло каких бы то ни было решений касаемо этого скопления связанных миров. Так что развлекайся. Кольцуй временные линии, таскай проекции душ из одной реальности в другую, мне все равно. Бармен радушно улыбнулся, показывая на дверь, но демон не спешил так быстро уходить, кажется, на языке вертелось что-то еще. Переборов нерешительность она тихо спросила: - Правда, что одна из его проекций стала Странником? – бармен бросил на нее резкий взгляд, полный испепеляющего недовольства, да как она только смеет спрашивать, заварив всю эту кашу? - Без понятия, а теперь проваливай из моего бара, пока я не достал обрез из-под стойки и не нашпиговал тебе задницу солью. Девушка непонимающе округлила глаза. - Считаю до трех, - он потянулся под стойку. - Три! - прошипев какие-то бессвязные ругательства демон растворился в воздухе. Призрак исчез окончательно, так что теперь на добрую сотню километров вокруг нет ни единой живой души. Глубоко вздохнув, бармен, взял в руки стакан с бурбоном и отсалютовав в сторону окна, за которым Питерский пейзаж сменился знойными Пустошами, произнес. - За тех, кто в пути, пусть сбережет пламя в вашей душе удача, пусть вспомнит небо, как выглядит Солнце! Допив залпом стакан, он выдохнул и потянулся за сигаретой, но замер, не успев дотянуться до пачки. В дверь кто-то нерешительно постучал. Интересно, кого это же принесла нелегкая? Стук повторился. - Открыто! Дверь скрипнула и оттуда в помещение ввалился изможденный мужчина. Выхватив из потайного отделения склянку с переливающейся жидкостью, хозяин поспешил гостю на помощь. - Легок на помине, Странник.