«Садист»

У нынешней группы Школы 079 приближается урок-пара по снайперскому делу. Ник сидит, как обычно, перед кабинетом, вытянув длинные ноги, и ждёт. Нет, преподаватель точно появится вовремя. Зато друга всегда приходится ждать. Вот и сейчас, только-только приближается время начала, как возле скучающей группы появляется стройная фигура преподавателя — Джозефа Бормана. Он заклинанием открывает дверь и приглашает всех внутрь. Устраивает перекличку. Вполне предсказуемо друг — Ларри Нильсен — появляется только к концу и устраивается за партой возле Ника. Закончив отмечать присутствующих, Борман захлопывает журнал и говорит: — Итак, ребят, сегодня мы отрабатываем навыки обращения с пистолетами. Прошу за мной. Он открывает внешне неприметную дверь, ведущую в тир, оборудованный в подвале, и приглашающе машет рукой. Добирается до тира первым, и остальные по одному спускаются по кажущейся ненадёжной узкой лестнице за ним. Все уже знают, какие мишени за ними закреплены, так что делить места не приходится. Ларри и Ник занимают, как всегда, соседние мишени. Джозеф говорит: — Начали. И все надевают наушники, проверяют, заряжены ли пистолеты, снимают их с предохранителей и начинают почти синхронно стрелять. Борман же следит за ними, медленно перемещаясь от одного студента к другому. Вот очередь доходит и до Ника. Борман подходит к нему, хлопает легонько по плечу, и Ник снимает наушники, чтобы услышать: — Вы, как всегда, молодец. И Джозеф прав. В центре мишени, которую он сейчас рассматривает, застряла парочка пуль. В «девятке» тоже есть отверстия. А вот в «молоко» Ник никогда не попадает. — Спасибо, мистер Борман. Борман кивает и своей походкой модели на подиуме приближается уже к Ларри. Так проходит урок-пара — в стрельбе и проверке результатов, и когда Джозеф всех отпускает, то Нильсен подходит к Нику, разумеется, жалуясь: — Нет, ты заметил, какая наша моделька садист? Они выходят из кабинета, попрощавшись перед этим с Борманом. Ник хмыкает и отвечает: — Радуйся, что он тебя по-македонски стрелять не заставил. Ларри пару секунд идёт молча, а после всё же спрашивает: — А это как? Ник смотрит на него с удивлением, но всё-таки вспоминает, что у его друга память крайне дырявая, так что отвечает: — Это с двух рук. Нильсен снова зависает, пытаясь, видимо, представить, и, как обычно, не думая, говорит: — Да это же вообще пиздец! Как целиться, как синхронизировать… Понятия не имею… Ник подкалывает его: — Вот поэтому ты и стреляешь «в молоко». — Угу. — А вообще, стрелять по-македонски и правда тяжкий труд, ты прав. А ещё помню мозоли на руках после упражнений с двумя пистолетами. — Так что неуловимый Джо таки садюга! — Он не виноват, что существует такая практика в стрельбе. Он просто хочет нас научить. — Ага. И учит. Так, что эти пистолеты уже мне в кошмарах снятся. За время разговора они доходят до комнаты Ника, и он прощается с Ларри.

***

Подходит вечер, и Ник переодевается в свитер, который, по мнению всех, ему очень идёт, облегая тонкую фигуру зелёной тканью, словно вторая кожа. Надевает также уже ставший привычным чёрный кожаный ошейник с заклёпками, спрятав его под воротник свитера. Меняет бельё, подумав, не взять ли пробку, но решает не брать. Надевает новенькие джинсы, выходит из комнаты и запирает дверь заклинанием. Идёт давно уже знакомой дорогой, пытаясь не попасться на глаза одногруппникам. Да, в их Школе отношения между преподавателями и студентами не запрещены, но они с Джозефом как-то не готовы делиться личным со всеми. Кроме, естественно, предсказателей — но они и так всё знают. Подходит к знакомой до боли двери и стучится. Та, как и двери в комнаты почти всех жителей Школы, открывается сама собой. Входит в крайне непривычную темноту. Жалеет, что не обладает способностями кошки видеть. Окликает: — Господин, вы здесь? Откуда-то из окружающей его темени отвечает знакомый голос: — Да. Иначе ты бы не вошёл, малыш. Слышится звук хлопанья в ладони, и посредине комнаты загорается лампочка в люстре под скромным синим абажуром. И Ник наконец-то видит Джозефа, расположившегося к большом кожаном кресле прямо под люстрой. Ник удивляется, что Джозеф раньше не включил свет. А после замечает в руках у Бормана небольшую фотографию. Спрашивает: — Можно подойти ближе, Господин? — Да, конечно. Джозеф указывает рукой на стул: — Можешь взять его и сесть. Ник качает головой. — Нет, спасибо, Господин, я лучше так. И привычно располагается в ногах у Бормана. Тот вздыхает, и неожиданно для Ника говорит: — Прости, мне сегодня не до экшна. Ник хмыкает. — Если вы так хотите меня послать, то не получится. Оборачивается, поднимает голову и смотрит на Бормана. Видит еле заметную улыбку у него на губах и продолжает: — Переживать лучше вместе. Расскажите, что случилось. — Как я понимаю, ты с меня живого не слезешь. Ник кивает, впрочем, сразу же вспоминает, что с его места внизу не видно, что он там делает, так что говорит: — Ага. А позже уже перепуганно спрашивает: — А это не будет нарушением Правил? Джозеф тихонько смеётся и через пару секунд отвечает: — Будет. Такие наглые нижние сразу наказываются. Ник встаёт и сразу же становится на колени, смиренно опустив взгляд в пол и ожидая, что же предпримет Борман. — Но, как я уже говорил, мне сегодня не до сессий. Так что можешь нарушать правила сколько влезет. Наказание потом придумаю. Ник снова садится возле ног Джозефа. И продолжает спрашивать — нарушать так нарушать! — Так что же у вас случилось? Я могу чем-то помочь? Борман задумчиво начинает ерошить и так вечно спутанные волосы Ника и принимается за рассказ: — Итак, был у меня друг… А после Джозеф замечает какую-то странную реакцию на свои действия — Ник чуть ли не мурлычет в ответ на прикосновения — и спрашивает: — Кожа головы или волосы — твоя эрогенная зона? — Нет. Скорее просто приятно от прикосновений. Борман ненадолго замолкает, но, наверное, до него вскоре таки доходит, так как он спрашивает: — То есть не встаёт, а просто нравится? Так, например? Он прикасается к волосам Ника, как к шёрстке котёнка — нежно, с лаской, легонько — а тот снова издаёт похожие на мурлыканье звуки. — Всё, для меня ты больше не малыш, а котёнок. Ник слышит в его голосе улыбку. И улыбается сам. А потом спрашивает: — Так вы всё же мне расскажете, Господин? Я верю, вам станет легче после разговора. Джозеф на несколько мгновений перестаёт гладить волосы Ника, видимо, раздумывая, однако вскоре отвечает: — Расскажу. Может, ты и прав. Он хмыкает. — Но это слишком похоже на доморощенных психологов. Ник уже готовится извиняться на коленях, но Борман всё же начинает рассказ — или, скорее, продолжает: — Так вот, дружили мы, выполняли заказы — он был прорицателем и очень сильно мне помогал. И он был одним из первых моих сабов. Мда, смешивать дружбу и личное — надо было думать… Вдруг бы этого не случилось. Ник перебивает: — Но если он был провидцем, то как он оказался на заказе? Они же здесь работают. Джозеф пожимает плечами, но вспоминает, что Ник его не видит, и озвучивает свой жест, сказав: — Не всегда. Есть исключения из правил. Например, если невозможно связаться с работником, то посылают именно пророков. Ник удивляется: — Я этого не знал. — Ты ведь только учишься. И меня так вот предупреждали. — Вы тоже в такую ситуацию попадали? — Ага. Никого не трогал, сидел себе в засаде, ждал цели… А тут появляется прорицательница, говорит: «Сейчас здесь будет жарко, уноси ноги. Клиент подождёт». Ник устраивается поудобнее и спрашивает: — И подождал? — Угу. Всё прошло хорошо, раз сижу здесь. А после Джозеф, видимо, вспомнив тему разговора, с грустью в голосе продолжает: — А вот Барри не повезло… Ник оборачивается к нему и спрашивает со страхом в глазах и голосе: — Разве не для этого у нас есть врачи? Борман снова запускает руку ему в волосы, наверное, отвлекая, и объясняет: — Ты наверняка слишком доверяешь магии. Ник не даёт сбить себя с толку и всё же спрашивает: — А разве она не всесильна? Джозеф улыбается. Ему всегда нравились вот такие вот слегка наивные парни. И Ник не исключение. — Поверь, нет. Если бы это было так, то у нас бы не было такой текучки кадров. — А у нас она есть? — Конечно. Кто умрёт на задании, кто — от старости, кто заболеет… В общем, если бы всех можно было исцелить и оживить, то не было бы нужды в новых наборах. Борман добавляет другим, более проникновенным тоном: — И мы бы с тобой не встретились. Ник думает, что бы ответить, и всё-таки выпаливает: — Так что это даже хорошо, что наши не бессмертны. — Ну, наверное... Джозеф прикладывает палец к губам, снова забывая, что его не видно. Но всё-таки вспоминает, что надо бы озвучить жест, и продолжает: — Лучше об этом не говорить. А то наши обидятся. А ещё мне кажется, что наш лидер бессмертен и вечно зрелый. Ник оборачивается, удивившись, и спрашивает: — В смысле, вечно зрелый? Что это значит? — Ах да, он же тебя ещё на задания не отправлял. Вот ты и не знаешь, как он выглядит. Ник снова отворачивается. — А как он выглядит? Он красивый? Борман вроде бы обдумывает, что ответить, пару секунд, и всё же надумывает: —Я бы сказал, да. О росте не знаю — всегда видел его только в кресле — а вот черты лица благородные и да, красивые. — А может, он инвалид? Раз при вас из кресла не вставал. Джозеф пожимает плечами, снова забывшись, но скоро исправляется, ответив: — Понятия не имею. Да и сказать, если что, что его могли исцелить, не могу. После случая с Барри. — Так что всё-таки с ним случилось? — Телепортировался в самую гущу событий предупредить нашего коллегу-снайпера и попал под шальную пулю. Ник снова должен смотреть в глаза Борману, чтобы спросить: — А почему нашего коллегу? — Потому что из тебя получится прекрасный снайпер. И распределение у нас показало, что ты им и будешь. Ник не оборачивается обратно, ему дальше интересно: — А есть какое-то распределение? Как в Хогвартсе? — Почти. Просто всех нас знает мистер Майклсон, и выдавая нам информацию об учениках, подписывает вероятную квалификацию. — Но вы ведь с нами всеми знакомились на первом занятии. И никаких бумаг при вас не было. — На чём-то же я данные о вас записывал. — Ну, кроме пары листиков. — Но ты молодец. Я же говорил, что будешь снайпером. Такие мелочи подмечать. Борман с особым нажимом гладит волосы Ника. А тот снова ластится к его руке. — Спасибо. Так что там по распределению? В голосе Джозефа слышится улыбка. — Не дашь себя сбить с толку. Молодец. Так вот, на второй день после первого урока-пары в наших записях появляется лишний пункт — кто из вас получится: снайпер, эрогурщик, телохранитель, солдат, шлюха, предсказатель, врач. Ник опять оборачивается к нему. — А что было написано возле моего псевдонима? Ник уже явно видит, что Борман улыбается. — Ты даже знаешь, где появляется эта надпись? Ник пожимает плечами. — Ну это же логично. Не искать же среди всех записей… — Ага. тем более моим почерком. Оба смеются, хотя Ник почти сразу прикрывает рот ладонью — ещё бы, смеяться над преподавателем, да ещё и при их отношениях… Чревато. — А возле твоего «имени» было написано «снайпер». И я уверен, что мистер Майклсон, как всегда, прав. — Мне тоже так кажется. Ник зевает, и Джозеф спрашивает: — Хочешь спать? — Да. Только не хочу к себе идти. Борман удивлённо задаёт вопрос: — Почему? — А вдруг там будет Ларри? Джозеф понимающе хмыкает и продолжает спрашивать: — А какие у вас с ним, кстати, отношения? Ник оборачивается к нему и, опустив взгляд, отвечает: — Дружеские. А вы случайно не ревнуете? Борман складывает руки на вполне во вкусе Ника подкачанной груди и напоминает: — Странно, что ты позволяешь себе такие вопросы. Или ты забыл, кто из нас главный? — Нет, Господин. И можно переночевать здесь? — А ты ни разу не думал, как объяснишь своё отсутствие в комнате своему другу? Ник испуганно смотрит. — Нет. — Странно. Ты ведь понимаешь, что кто-то когда-то узнает о наших отношениях. Ник снова не может скрыть испуга во взгляде. — И что вы об этом думаете, Господин? — Лучше самим об этом рассказать. Иначе будет неприятно. Если всякие шпионы будут радоваться, что нас раскрыли… Я думаю, надо их опередить. Ник на пару секунд задумывается. — А может, вы и правы. Расскажу Ларри. — Не хочешь оспорить моё предложение? Ник ластится к Борману. — Нужно же мне хоть когда-нибудь быть хорошим сабом. Джозеф смеётся, а отсмеявшись, отвечает: — Не та сейчас ситуация. Ты обязан меня слушаться только во время сессий. Или хочешь перейти на лайфстайл? — А можно? Борман пожимает плечами. — Не думаю, что здесь поймут. Пока рано. — Как скажете. — А сейчас — спать. Ник послушно переходит за перегородку к знакомой кровати и ложится. Хлопает рукой по одеялу, приглашая: — А вы? — Уже иду.