Чёрная Невеста, чёрная вдова

      Это я убила его. Я, я, я. Не железный трон, не Семеро, не валирийские демоны огненных рек и ядовитых дымов. Не северные деревянные морды. Я.       Элинор Костейн, жена Мейгора. Жена Тео Боллинга.       Одни боги знают, как я любила своего мужа. Он писал мне стихи, вы знаете? Писал мне стихи и сам их пел под лютню, хотя голос у него был, как у старых скрипучих петель. И я слушала и ни словом не укорила его за фальшивые ноты или глупые рифмы, потому что в них пряталась его любовь ко мне.       Простая, неизысканная, не мудрая, но такая сильная любовь.       Я родила ему троих детей, и родила бы ещё столько же — красивых, умных сыновей, чтобы он радовался, глядя на них.       Но безумный тиран увидел этих детей и возжелал себе таких же.       Едва ли он и впрямь верил, что Тео мог быть заговорщиком. Едва ли.       Я уверена: Мейгор просто хотел моего лона, моей сильной крови, моей красоты для наследника, которого он так жаждал.       Семь дней мне позволили оплакивать его — семь коротких дней, когда я хотела бы плакать о нём всю жизнь. Но мне велели улыбаться. Пусть вороны выклюют глаза, серые глаза, которые всегда смотрели так ласково, сказали мне, а ты улыбайся. Пусть тело твоего мужа гниёт, не погребённое, а твоё тело достанется его убийце, безумному королю Мейгору.       Если ты хочешь, чтобы жили твои дети, сказали мне, — ты должна улыбаться.       Должна покориться.       И я послушалась.       Мои сёстры по несчастью, я знаю, поступили иначе. Они кусались, как волчицы, и царапались, как дикие кошки.       Они, но не я — я улыбалась. Я покорялась. Я принимала его, как будто бы и в самом деле хотела его принять.       Я закрывала глаза и думала: ничего, Тео. Только подожди немного — я сделаю всё, как надо.       Только подожди.       Но прежде, чем добраться до тирана, я должна была избавиться от его "правой руки".       Тианна из Башни, хозяйка шептунов, была слишком умна и слишком могущественна, чтобы остаться в живых. Слишком предана своему королю, своему любимому — не мне судить её за это. Я ведь знаю, как это — любить.       Поэтому я пила креплёное вино и горькие травы, когда носила ребёнка. Поэтому я рассказывала Мейгору, лаская его, что Тианна странно себя ведёт и зачем-то заставляет меня пить непонятные настойки.       Должно быть, это чтобы ребёнок рос быстрее, говорила я — но знала, что он слышит совсем другое.       Он ведь боялся, этот жестокий человек, вечно боялся предательства — потому что сам первый всех предал.       И когда я родила страшненького уродца вместо нормального ребёнка, я знала: её участь была решена.       Но я по-прежнему была мила и чуть капризна, и ласкова к Мейгору, как никто. Я обещала ему нового сына, я улыбалась ему, я смеялась над его глупыми и жестокими шутками. Я завела милых обезьянок, маленьких и игривых, как грамкины, но отчего-то эти обезьянки часто умирали.       Я любила их — с их помощью я научилась не бояться причинять боль, не бояться убивать. С их помощью я узнала, что, если использовать широкую ленту, на шее не останется следов удушения. На них я испытывала яды, которые украла из покоев Тианны.       И настал день, когда всё было готово. День, когда я поднесла Мейгору сладкого вина и поцеловала его нежнее, чем Мать целует Отца, своего супруга.       День, когда он задремал от моего яда на своём троне, и я задушила его чёрной траурной вуалью, которую он мне подарил.       Говорят, что это железный трон убил его. Говорят, что это была кара богов. Говорят, что это был заговор сторонников Алиссы Веларион.       Говорят, что я просто глупая женщина, продажная женщина, которая опозорила себя добровольной связью с тираном. Что я не могу вынести позора, и оттого стала белой сестрой и живу теперь в монастыре со своими обезьянками.       Но я знаю правду.       Я — жена Тео Боллинга, я вечно буду его женой.       И я убила Мейгора. Я — и никто иной.