Вдвоем до конца

      Меня встретили тепло и уют. Да-да-да, тепло и уют. В этом страшном мрачном поместье, в сумрачных лабиринтах которого бродят неприкаянные души и безумные поработители, удивительным образом отыскался крошечный уголок, способный дать и телу, и душе немного покоя. Низкий потолок, задрапированные тканью стены, пышущий огнем камин. Перед ним – изящный лакированный столик и низкая тахта с клетчатым пледом в изголовье. Остальное скрывала темнота. Драко задумчиво подкладывал в пламя ветки, шевелил угли причудливо изогнутой кочергой. Пиджака на нем не было, жилетка переливалась, как рыбья чешуя. На меня он по-прежнему не смотрел.       Я поняла, как чертовски устала, когда ступила в мягкую звериную шкуру на полу. Натруженные ноги буквально подкосились, и я села прямо на пол. На ступни было страшно смотреть, так сильно они были исцарапаны. Влажная от пота рубашка неприятно липла к телу, волосы спутались и свешивались неопрятными прядями, а на руке багровел синяк. - Ты выглядишь как средневековая ярмарочная побирушка, Грейнджер. А если добавить фингал под глаз и чулки с подвязками, будешь напоминать шлюху. Такая же грязная и … Кстати, ты знала, что они выбивали себе передние зубы? Рассказать – зачем? - С каких это пор тебя интересуют шлюхи, Драко? Зубы, подвязки – какие глубокие познания, ну надо же… Он хмыкнул, не отводя от меня взгляда, а потом щелкнул пальцами. Хлопок – и из угла комнаты выкатился маленький мохнатый клубочек. О боги, эльф? Здесь? - Алесси, помоги даме привести себя в порядок. Расчеши, одень, умой в конце концов. И не забудь - как следует вычисти шкуру! Крошечная эльфийка деловито забегала туда-сюда. В ручках ее, как у заправского фокусника, появлялось то необъятных размеров простынка, то флакон с ядовито-зеленой жидкостью, то охапка мочалок. - Ты притащил меня сюда купаться? Эй, Драко! Я с тобой разговариваю! Драко, наблюдавший за суетой крохи-прислужницы, даже головы не повернул. - Грейнджер, я не привык общаться с женщинами, которые, уж прости, воняют. Если ты хочешь со мной поговорить – будь любезна, прими для начала ванну. Вода, мыло и эльфийка, спинку поскрести, в твоем распоряжении. И не слишком уж задерживайся. Кровь обожгла мне лицо. Я вскочила и кинулась к нему, желая одного – влепить в это бледное лицо пощечину посильнее. Конечно же, кто бы еще позволил это сделать. Драко подхватил меня на бегу, развернул и заволок за ширму, стоявшую в дальнем углу. Там исходила паром небольшая серебряная ванна. - Ты сделаешь то, что я тебе велю, или мне самому тебя раздеть? Алесси! – рявкнул Драко, поворачиваясь к крохе-эльфийке, которая, вытаращив глаза, наблюдала за нами издалека. Она подпрыгнула, выронила из рук стопку полотенец и кинулась к нам, испуганно попискивая что-то. Драко раздраженно ткнул пальцем в воду, а потом мне в грудь: «Искупать! Переодеть! И поторапливайся, иначе вам обеим придется плохо!». Крутанулся на каблуках и ушел прочь. Спустя несколько секунд хлопнула дверь. Алесси поклонилась мне, потом повернула кран в форме змеиной головы и потерла ручками над водой. Из-под ладоней ее повалила густая жемчужная пена. В воздухе запахло сандалом. - Прошу вас, мисс, все готово!       Можно было вцепиться в свои шмотки, сесть в самый пыльный угол комнаты и посмотреть на реакцию Малфоя. С одной стороны, это было даже интересно: я поняла, что, несмотря на весь поток обидных слов, они не так страшны. В них было больше горечи, а не гнева. Но с другой … Слушая журчание теплого потока, видя пушистую шапку пены и улавливая в воздухе тонкий аромат масла, мне было трудно совладать с обычным человеческим желанием смыть с себя недельную грязь, согреться, почувствовать себя хоть на мгновение не узницей, а простой девушкой. Поэтому я стянула с себя тряпье и залезла в ванну по уши.       Эльфийка выполняла данное ей задание ответственно: деловито проверяла пальчиком температуру, подавала мочалку, помогала мыть голову, сопровождая это какими-то одной ей понятными прибаутками. Общаться на иные темы она категорически отказалась: мои попытки выяснить хоть что-то про происходящее вокруг наталкивались на вытаращенные глазки и невнятный писк. Наконец, когда пена окончательно осела, Алесси вручила мне костяной гребень и маленькое вытянутое зеркальце, помогла завернуться в купальную простынь и чуть ли ни за ручку проводила к камину.       Я села почти вплотную к огню и стала расчесывать мокрые волосы, медленно разбирая колтуны пальцами. Да уж, еще бы чуть-чуть, и их пришлось бы отрезать. Без волшебной палочки с таким беспорядком не так просто управиться. Кстати о палочке – куда, интересно, ее дели? Вряд ли она представляет большой интерес для Темного Лорда, поэтому, скорее всего, ее просто сломали о колено и швырнули в ближайшую кучу мусора. Делов-то. А Времяворот? Его было жалко больше всего: во-первых, в магической лавке найти такую штуку невозможно, а во-вторых, его касались руки Дамблдора, нашего старого доброго Дамблдора, без которого вся жизнь пошла наперекосяк. Рядом с ним мы чувствовали себя как цыплята под защитой мамы-наседки, а сейчас нас всех словно бы погрузили на корабль без руля и пустили в плавание по бушующему морю. Управляйтесь, дорогие, как знаете. Вот мы и управляем – то взлетаем к звездам, то падаем в бездну, то лезем в логово, то удираем из него без оглядки. И так по кругу. Самые привычные вещи: веселье, нежность, дружба, откровенность, любовь – словно затянуты дымом пожарищ. А хочется и веселья, и нежности. И любви тоже…       От горячей воды и жара пламени меня разморило. Я прислонилась спиной к тахте и закрыла глаза, продолжая водить гребешком по волосам. До определенной поры их не касалась посторонняя рука. Даже моя мама быстро усвоила, что дочку можно обнимать и целовать, но не гладить по голове, ибо дочку это бесит. Знала бы та легкомысленная девчонка, как нестерпимо будет тосковать она однажды именно по этому – прикосновениям к волосам грубоватых ладоней, не привыкших одаривать нежностью. Рукам человека, чьи глаза похожи на прозрачные северные озера, на зимний рассвет, на серый след бегущей по воде пены. Человеку, который несколько лет был для нее лютым недругом, а потом, как-то вдруг и внезапно, стал ближе всех в мире.       Запах сандала смешивался с горьковатым ароматом смолы – в камине потрескивали еловые ветки. Совсем как в ту рождественскую ночь в школе, когда мы, столкнувшись перед ужином в коридоре, не царапнули друг друга привычными оскорблениями, а взглянули друг на друга – и где-то во Вселенной комета и планета полетели навстречу друг другу. Дни шли за днями, череда событий вертела нас на своей безумной карусели, но я знала – стоит мне оглянуться, и я увижу внимательные глаза, смотрящие на меня, и сама не могла справиться с собой, бегая к полю для квиддича во время тренировок слизеринской команды и наблюдая тайком за светловолосой фигурой, держащей спину так прямо и гордо, что у меня вставал комок в горле.       Когда звонкие ручьи сменили пухлые сугробы, нить между нами натянулась еще сильнее. Каждая встреча заставляла нас подходить друг к другу ближе, еще и еще, пока однажды днем мы не сошлись в левой башне школы, в почтовом крыле. Кто первый сделал шаг навстречу? Кто первый коснулся другого? Не важно, помниться другое – безудержная мелкая дрожь в коленях и жар губ, от которых по спине пробежал холодок… А потом проснулись совы: сорвались со своих насестов и, встревоженные, захлопали крылья, осыпав нас дождем их белых, бурых, сизых перьев. Одно из них, совсем крохотное, упало мне на нос, я чихнула, и он осторожно убрал его, его тихонько смеясь. И я смеялась вместе с ним.       Слезинка тихонько выползла из-под ресниц, коснулась губ и исчезла. Почему воспоминания приходят тогда, когда ты более всего беззащитен и раним? Почему нам подвластны вода и ветер, но не собственное сердце? Почему при звуках его голоса мне хочется сказать ему только одно: «Возьми меня к себе. Не отпускай меня, даже если вокруг все будет гореть синим пламенем! Защити меня!» «Гермиона…» «Возьми меня к себе…» «Гермиона…» «Не отпускай меня!» - Гермиона…       Я выпрямилась и бросила взгляд в зеркальце, что все еще держала в руке. Из-за моего плеча за мной внимательно наблюдал Драко.