Одиночество крови

Kamijo Провожаю тебя взглядом в ванну, наблюдая, пока ты идешь, а затем откидываюсь на спину, закрывая глаза рукой, чувствуя, как тяжело саднит в груди от частого обрывистого дыхания. Но сейчас это даже приятно. Кто бы мог подумать, что второй раз с тобой будет совершенно не похож на первый. Пожалуй, так я мог бы заниматься любовью только с Хизаки, если не еще нежнее – как с по-настоящему любимым человеком, боясь причинить боль, думая в первую очередь не о себе, а о партнере. И откуда взялась непонятная нежность к тебе, даже сейчас тепло сворачивающаяся комочком в груди, когда я представляю тебя в душе? Отчего-то твои слова про принцессу как-то неприятно коробят, словно я лгал тебе, а ты раскрыл мою ложь. Если бы я мог перешагнуть через свою гордость, я бы четко и недвусмысленно дал тебе понять, что все, о чем говорил несколько минут назад, все что делал – искренне. Ты хотел стать принцессой в моих руках, но получил больше, чем заказывал, потому что я-то теперь думаю о тебе, как о своей королеве. Никто не сможет поспорить, что эта роль тебе подойдет. Тебя приятно ласкать, наверное, ты и сам знаешь это. Но еще больше мне понравилось, как твое тело смотрится рядом с моим, со стороны, именно в альянсе на смятых простынях, дрожащее от предвкушения моей близости. Юичи, интересно, а ты думал, что мы так удивительно подходим друг другу? Хотелось бы знать, как же мы будем выглядеть в своих костюмах… Резко сажусь в постели. Костюмы. Черт. Черт-черт-черт, ну как же я мог забыть?! Рывком подскакиваю с кровати, лихорадочно втыкая телефонный шнур в розетку. Надо же, до чего мне захотелось тебя – весь мир к черту послал. Жасмин, ты непременно, слышишь, непременно должен сделать так, чтобы я ни в коем случае не разочаровался и не понял, что все было зря. Набираю номер фирмы, работающей с нашими эскизами, коротко извинившись за длительное молчание и вежливо покивав, кляня себя на чем свет стоит – это ведь именно они звонили, когда я с таким успехом оборвал все линии коммуникаций в этом доме. А в ответ получаю известие, что все костюмы полностью готовы, и для окончания работы над этим проектом, нам необходимо впятером приехать как можно скорее. …Слышу шум воды из ванной, совершенно невзначай припоминая, что завтра суббота, и мне в голову приходит шальная идея. Конечно, это полный детский сад, но почему нет? Вдруг и тебе станет подобное интересно? Договариваюсь приехать за конечным результатом через час, прикидывая, как скоро сумею вытащить тебя из душа. Смс Хи дается мне на удивление легко, просто скупой набор слов о том, что все готово и свои костюмы мы забираем по отдельности. Странное дело, я ведь точно знаю, что Химэ, возможно, не спал ночь, что наверняка выкурил пачку сигарет, мечась из угла в угол по своей холостяцкой квартире, и все ждал моего звонка. Несмотря на строгий запрет – я бы все равно позвонил ему, если бы… Если бы этой ночью мы, Ю, не спали так сладко в объятиях друг друга. И, пожалуй, вот ЭТО уже можно считать изменой. Прибираю постель, распахнув окончательно шторы на окнах – хлещет солнце, совсем весеннее. Жмурюсь от яркого света, перебрасывая волосы на одно плечо, я всегда любил солнечные ванны, особенно вот так, когда в теле приятное томление от сладкой близости. Все-таки, пожалуй, ни с кем мне еще не было настолько хорошо, я даже всерьез задумываюсь, как бы не началась у меня ломка по подобным вещам. В частности по твоему телу, взгляду, ласковым прикосновениям к моим волосам… Ты все еще в ванной, когда раздается звонок и определитель высвечивает до боли знакомые цифры. Хизаки. Замираю с расческой в одной руке и покрывалом в другой, чутко понимая, что нечего мне сказать ему сейчас. Щелкает автоответчик… Ему нужно полторы секунды, чтобы собраться…. — Оджи, я не могу больше так. Уж лучше с тобой, хоть как с тобой, чем просто без. Я люблю тебя, ты же знаешь? Знаешь ведь… И.. я вернуться хочу, сегодня… Слышишь? Я… Он бросает трубку. И кусает губы сейчас, сжимая пальцы так, что они белеют, проклиная себя за слабость и невозможную глупость. Химэ-Химэ, ну какой же ты все-таки… Садясь на краешек кровати, я вдруг четко понимаю, что хочу видеть его. Хочу, чтобы он просыпался рядом со мной, засыпал рядом со мной, готовил мне завтрак, смеялся, выпуская поверх моего плеча дым своих адски тяжелых сигарет. Хочу чтобы смотрел на меня сквозь растрепанную светлую завесу челки, прятал глаза за очками, осторожно вставая на цыпочки и невесомо целуя меня в уголок губ. Но – не сегодня. Сегодня заканчивается наша путевка в мини-каникулы под названием «Любовь», и мы, милый мой Юичи, проведем последний вечер вместе. Так, как я хочу. Полторы минуты – и я набираю номер Хизаки. — Химэ. – Спокойно и твердо в трубку, зная, что он затаил дыхание, слушая меня, — Я жду тебя завтра. Дома. — Почему завтра? Молчание. Он и так догадается, но игра должна быть красивой до конца. — Я сегодня хочу побыть один. — Ты злишься на меня? Опять этот вопрос! Сколько можно… Из раза в раз одно и то же – я предаю его, я всаживаю ему нож в спину, а извиняется все равно он. Это несправедливо. Будь у меня совесть, наверное, она уже не дала бы мне житья. — Ну, конечно же, не злюсь, глупый. Я и права такого не имею. — Имеешь. — Так тихо, что меня это настораживает. — Хи, что ты… — Встретимся завтра. Я люблю тебя, Лестат. Несколько минут ошарашенного молчания, только внезапно тихо стало в квартире – ты выключил воду. Ты вот-вот появишься в комнате, наверняка такой, каким бы мне очень хотелось тебя увидеть, а я сижу, как дурак глядя в одну точку, только лишь из-за того, что мой любовник назвал меня Лестатом. Любовник? Нет, любовник – это ты. Хизаки – возлюбленный. Но все же назвал, почему? Что его толкнуло? Мы ведь так редко говорили с ним о моем фетише, о моем самом любимом герое, о моем кумире… Но это будит во мне что-то странное, примерно то, что возникло, едва мы с Хи повстречались. И теперь я понимаю, что на заре наших отношений все было иначе – так же, как у Лестата с Луи. До того, как Лестат стал возлюбленным Акаши. Кто из вас двоих толкает меня в бездну? Ты, Жасмин, или же Химэ? Мне не понять. …Выходишь в комнату, на ходу вытирая полотенцем волосы, и смотришь на меня, как-то слишком насторожено, без улыбки. Как будто знаешь, что произошло здесь за то время, что принимал душ. — Иди ко мне. Протягиваю руки вперед, медленно идя к тебе, заключая в объятия. И чувство, будто припадаю к живому источнику, напиваясь силы, такой потрясающе свежей и яркой, что горы хочется свернуть, а по венам будто пускают жидкий огонь. — Наши костюмы готовы… — Шепотом тебе на ухо, легонько касаясь губами мокрых волос на висках, — Мы должны забрать их через час, но у меня есть чудесная идея на этот счет. — Я не успею собраться. – Делаешь попытку вывернуться из моих рук, услышав о времени. Но я лишь кладу палец на твои губы, заставляя молчать, и провожу тыльной стороной руки по щеке. — Нет-нет, ты остаешься здесь. И ждешь меня. Я приеду и привезу твое платье, только ты должен ждать меня красивым… – Кончиком пальца очерчиваю контур твоих губ, чувствуя, как прерывисто ты дышишь, — Слышишь? Очень красивым. Не глядя на меня, ты заворожено киваешь, словно находясь под гипнозом, а я с сожалением выпускаю тебя из рук, уходя в свою очередь в душ. Необходимо привести себя в порядок, времени так мало, а планов много. Об одном молюсь – только бы Хизаки не пришло в голову снова позвонить и общаться с автоответчиком, или того хлеще – тебе прослушать прошлые звонки. Это совсем не нужно. Особенно на тот вечер, который я запланировал для нас. Jasmine You Ты спешно собираешься, что-то бормоча себе под нос, а я лишь молча наблюдаю за тобой, сидя на краю кровати. С каждым днём твои желания меня удивляют всё больше. Наверное, я был не прав, говоря себе, что тебе надо потрудиться, чтоб вновь зацепить меня чем-то. И вот сейчас, пока ты натягиваешь пальто, давая мне наставления, как маленькому, не открывать двери и не брать трубку телефона, я прокручиваю в голове те варианты образа, которые успел разработать для себя. Их слишком много, и остановиться на каком-либо крайне сложно. Самое лучшее – сделать сочетание всего. — Юджи. – Останавливаю тебя в дверях, не сильно сжав пальцами запястье. – Не заставляй меня долго ждать, хорошо? – Улыбаюсь уголками губ, не сопротивляясь, когда ты мягко целуешь меня. И как только за тобой закрывается дверь, я возвращаюсь в комнату, и почти без труда нахожу свой телефон. Стоит только мне его включить, как аппарат начинает разрываться звонком. — О, сестрёнка, я только о… — Где ты, чёрт возьми?! – Кажется, Мали зла. – Я тут уже извелась вся! Юичи, так сложно было позвонить? Я не понимаю… — Тихо. Со мной всё хорошо. Прости, да, я козёл, надо было тебе дать знать о себе… — Закуриваю, подходя к приоткрытому окну и жмурясь от яркого солнца. – Мали, у меня к тебе есть одна просьба. Сестра недовольно сопит в трубку. — У меня в комнате, в шкафу, внизу стоит относительных размеров коробка. Ты не могла бы привезти её сейчас мне?.. — Куда? – Помолчав, она всё-таки отзывается, видимо, решая не задавать вопроса «зачем». Быстро называю ей твой адрес, ориентируясь на виднеющуюся станцию метро из окна. — Ну.. хорошо… Через полчаса буду тогда. – Растерянно отвечает она, а я слышу, что до коробки сестра уже добралась и, кажется, решила изучить её содержимое. — Я жду тогда. – Улыбаюсь телефонной трубке, выкидывая окурок в окно, и вырубаю мобильник. Медленно прохожу по квартире, собираясь с мыслями, рассуждая, с чего же стоит начать. И первым делом решаю оставить записку для тебя в коридоре на зеркале: «Оставь костюм в коридоре. Когда я буду готов – сам выйду к тебе. Сохрани интригу, Оджи». Найти вещи Хизаки, к которым мне, положа руку на сердце, прикасаться не хочется, но ты не оставил мне выбора – не составляет труда. Мысленно говорю лидеру спасибо за такое обилие косметики, оставленной у тебя. Ах, Хизаки, что бы я сейчас делал без тебя? Делаю глубокий вдох, готовый погрузиться в совершенно иную реальность. Перевоплощаться, видеть своё новое отражение в зеркале всегда завораживало меня. Для меня это равносильно магии, ведь косметика действительно творит чудеса. И с каждой секундой, пока я аккуратно наношу тон на лицо, тонко рисуя брови, выделяя на бледном лице максимально ярко глаза, осторожно рисуя контур губ, — мне всё больше и больше становится любопытно, как ты отреагируешь на это. Совершенно точно, каждый из нас уже успел догадаться, какие образы мы с Хизаки планируем вынести на сцену. Но думать, представлять – это одно, а вот видеть своими глазами – совершенно другое. В тот момент, когда я провожу пушистой кисточкой по щекам, практически довольный тем, что вижу в зеркале, раздаётся звонок в дверь. Сестра стоит на пороге, протягивая мне коробку, и удивлённо смотрит на меня. — Юичи, что у вас сегодня планируется? Мне казалось, что вы ещё не готовы для выхода на сцену... и ты мне ничего не говорил! Улыбаюсь ей, пропуская в квартиру. Прости меня, Юджи, сейчас я побуду хозяином на твоей территории. — Нет, не волнуйся, ничего я от тебя не скрываю. Просто… ммм… считай, что это некая репетиция внешнего вида. Она улыбается, и в течение почти сорока минут, помогает мне разобраться до конца с последними штрихами внешнего вида: ресницы, нахождение с которыми первые пятнадцать минут кажется мне пыткой; линзы, моментально меняющие взгляд и как нельзя лучше дополняющие образ; стразы, тут же добавляющие яркости в созданный «кукольно-не реальный» образ. Когда сестра уходит, пожелав мне напоследок удачи, я провожаю её взглядом в окно, медленно куря, выпуская дым в холодное оконное стекло. … Мне хватает пяти секунд, чтоб скрыться за дверями гостевой комнаты, когда в замке поворачивается ключ. Я слышу, как ты заходишь в квартиру, включаешь свет в коридоре, недовольно что-то ворча себе под нос, шурша чехлами от костюмов. И тихо радуюсь, когда ты не зовёшь меня. Выждав несколько минут, тихо выхожу в коридор, практически на ощупь в темноте, аккуратно забирая оставленный мой костюм, и быстро ухожу в комнату. В квартире так тихо, как будто, кроме меня, тут и нет никого. В этот раз надеть платье выходит намного успешнее, чем тогда на примерке, и единственное, с чем я мучаюсь несколько минут – это шнуровка корсета, в котором, как и ожидалось, дышать трудно, но красота требует жертв. Сажусь на кровать, поправляя чулки и разбираясь с обувью, которая на первый взгляд вызывает у меня опасение, но в итоге оказывается очень удобной, и искоса оглядываю себя в зеркало. — Идеально… — Тихо шепчу сам себе, поправляя перьевой ворот и делая глубокий вдох. А сердце отчего-то стучит как сумасшедшее. Просто я не знаю, как ты отреагируешь на меня такого. Просто я не знаю, какой эффект произведёт на тебя этот образ, который создавался для тебя одного. Мысленно чуть-чуть успокоив себя, выхожу из комнаты, безошибочно идя в гостиную, где ты ждёшь меня. Я не знаю, сколько времени мне понадобилось на завершение нового себя, но, судя по тому, что в пепельнице дымиться недокуренная не первая сигарета – много. Ты сидишь в кресле, закинув ногу на ногу, практически напротив входа в комнату. И я вновь, как и первый раз, тогда в ателье, замираю в какой-то нерешительности в нескольких шагах от тебя, гордо держа спину, и как-то неосознанно теребя одну из розочек на шее. В комнате воцаряется такая звенящая тишина, что мне становится практически страшно. * * * Я ждал, что ты не станешь встречать меня, быстро забирая костюм и исчезая за дверями. Я знал, что ты оставишь записку, и только благодаря внутреннему умению подавлять любопытство не стал рассматривать детально твое законченное платье. Пускай это станет сюрпризом. В ателье самым главным было не столкнуться с Хизаки. Просто потому что ему я буду принадлежать все последующие дни-недели-месяцы и больше, а для тебя осталось так мало. Но с другой стороны – я сам так решил. Все мы уже придумали себе образы, исходя из личных пристрастий и привычек, но никто не говорил конкретно, не показывал, не советовался по поводу макияжа, образов и прочего. Думаю, основная деталь моего нового имиджа должна понравиться тебе. Непременно. …Пока ты переодеваешься, гашу верхний свет, оставляя только настольные лампы. Наверное, свечи были бы лучше, но не хочу повторяться. Да и тебе, мне сдается, не хочется этого. Хорошо, что у меня есть время причесаться и вставить линзы, некоторое время рассматривая себя в зеркале, привыкая к новому взгляду. Интересно, тебе покажется он пугающим? Страстным? Видящим насквозь? Наверное, это зависит от того, кем тебе покажусь я в этой атласной рубашке и черном блеске плаща, летящего за мной при шаге, словно крылья огромной летучей мыши. Слышу приглушенный шорох в комнате, по-видимому, ты собираешься. Не скрываю нетерпения, пройдя из угла в угол, топоча каблуками. Сапоги – еще одна деталь, завершающая образ средневекового вампира, исполненного власти и достоинства, изящно шагнувшего из одного столетия в другое. Сажусь в кресло и, чтобы немного успокоиться, тереблю пальцами кисточки на обивке подлокотника, привыкая к новому костюму, поглядывая порой на дверь. Но когда ты войдешь, я не должен ничем показать своего отношения, даже если ты поразишь меня в самое сердце. Сердце вампира останется холодным… Раздаются неторопливые шаги, я опускаю голову так, чтобы челка упала на левый глаз, и жду. А внутри сладкая дрожь предвкушения. Как перед близостью. Я мог быть готов к чему угодно, но, как оказалось, не к этому. В первый момент, когда я лениво, нарочно медленно поворачиваю голову, скользя взглядом по твоей фигурке, безжалостно затянутой в корсет, по черным перьям на вороте, которые красиво оттеняют отблески торшеров, на точеное личико, кажущееся сейчас совершенно девичьим – я не верю. Не верю, что передо мной ты. Поднимаюсь на ноги, обходя тебя кругом, как и ты, держа спину болезненно ровно. В профиль ты кажешься еще красивее, красивее даже чем был. Макияж подчеркнул и смягчил твое лицо, придав ему ту прелесть, к которой ты, наверное, и стремился. — Само совершенство. – Выдыхаю шепотом, но спокойно, ровно. Держа образ. Сегодня я буду твоим вампиром, а ты – моим бессмертным возлюбленным. …Беру твою руку, чуть отступив на тебя, неосознанно полюбовавшись еще раз на силуэт, и наклоняю голову, осторожно целуя тыльную сторону кисти, закрыв глаза. После чего поднимаю на тебя взгляд, все еще едва-едва не касаясь твоей руки, и смотрю, как ты опускаешь ресницы, тоже глядя на меня. История начинается, Жасмин, все фигуры заняли положенные места на шахматной доске. И твой ход – первый. * * * Это так похоже на театр, где каждый новый день даёт нам новые роли, которые непременно нужно сыграть на ура. У меня, кажется, перехватывает дыхание, когда твоё дыхание касается кожи, или же просто во всём виноват корсет? И предательски стучит сердце в висках от этого лёгкого поцелуя руки, как будто я первый раз столкнулся с тобой, как будто мы не были близки, и ничего ранее не происходило между нами. Заглядываю в твои глаза, взгляд которых так удачно прячется за линзами, и мысленно приказываю себе брать себя в руки, забыть о том, какими мы оба были сегодня с утра. То было лишь маленькой, никому не нужной слабостью. Мягко высвобождаю свою руку из твоих пальцев, и чуть придерживая подол юбки, прохожу по периметру комнаты до кресла, где немногим ранее сидел ты. Плавно опускаюсь в кресло, откинувшись на спинку и, опираясь локтями на подлокотники, сцепляю пальцы на уровне груди, неотрывно следя за тобой взглядом. Звенящая тишина квартиры нарушается лишь тихим шорохом ткани и гулким звуком от соприкосновения пола и каблуков. Хотелось бы мне знать сейчас, для чего ты, Юджи, затеял этот маскарад. Ведь каждый твой поступок имеет под собой какое-то основание. Ах, как жаль, в очередной раз, жаль, что я не умею читать мыслей! Ты садишься на диван напротив меня, расправляя полы плаща, и ловя мой взгляд, так цепко, что отвести от тебя глаз с каждой секундой становится всё сложнее. Тебе идеально подходит такой образ, такое поведение, мне на какую-то долю секунды даже кажется, что ты стал иначе мыслить, дышать. Раздающийся телефонный звонок рвёт в клочья эту тишину в квартире, и ты резко переводишь взгляд на телефонный аппарат на расстоянии вытянутой руки от меня. Едва заметно хмуришься, как будто считая про себя звонки. Улыбаюсь уголками губ, протянув руку и подхватив телефонную трубку двумя пальцами, подношу её к себе. Ты не меняешься в лице, лишь воздух в помещении становится чуть горячее. И мне хочется рассмеяться, когда я слышу в трубке знакомый голос, только какой-то слишком тихий, окрашенный в бесконечное количество эмоций. — Оджи… Почему ты не подходишь к телефону? Давлю в себе смешок, ловя твой взгляд, не давая отвести его от себя. И жду. — Мне, наверное, не нужно было звонить?.. Ты ведь хотел побыть один… Просто… не знаю, зачем я твой номер набрал… Оджи… ну ответь мне хоть что-то! В чём дело? Ты прожигаешь меня взглядом, а я лишь крепче сжимаю трубку в руке, улыбаясь уголками губ. — Я соскучился… Бинго, Хизаки! Это то, что я ждал так долго! — Не думаю, что Оджи готов сейчас сказать то же самое тебе. – Улыбаюсь в трубку, не отводя от тебя взгляда. И прежде, чем в растерянное молчание телефоне сменится на тираду в мой адрес, медленно нажимаю кнопку отбоя. Готов поспорить на всё, что у меня есть — сейчас ты жаждешь убить меня. Только вряд ли у тебя хватит силы воли сделать сейчас хоть что-то. Склоняю голову в бок, проводя кончиками пальцев по перьям, и вновь сцепляя их в замок на уровне груди. * * * Не успеваю и вдоха сделать, как ты говоришь в трубку убийственные слова, и кажется, будто под моими ногами разверзается пропасть, и я падаю в нее, отчаянно цепляясь пальцами за осколки грунта, но ничего не выходит. Это страшное чувство – когда срываешься и летишь спиной вниз, зная, что в любой момент тебя настигнет удар и все тело выгнет адская боль. Тупая, режущая, перебивающая легкие. …Подавив в себе желание сорваться с дивана и выдернуть телефон из твоих пальцев, продолжаю смотреть на тебя, понимая, что все равно не сумею отмотать время назад и изменить все. Хизаки слышал. Более того – он узнал, наверняка узнал твой голос, и эти издевательские слова… Я не хочу думать, что сейчас твориться с ним. Но чувство какой-то томительной боли медленно расползается по телу, будто тело лижут язычки пламени. Я точно знаю, что это Химэ – я чувствую его. Мы связаны с ним единой нитью реальности, все его эмоции странным, почти мистическим образом передаются мне. Сейчас, когда ты в костюме, я не вижу и почти не помню того Юичи, которого так нежно ласкал сегодня утром в своей спальне. Сейчас передо мной вновь создание из той ночи – первой ночи в чужой квартире – чудовище без каких-либо моральных норм. Дьявольская улыбка на губах, а глаза сверкают так, что больно смотреть. И все же – я ни капли не боюсь тебя, видимо, потому что если ты и владеешь какими-то мистическими навыками в том или ином мире и реальности – моя сила будет значительно превосходить твою. Подхожу к тебе, наклоняясь, опираясь локтем в подлокотник, и без предупреждения, резко хватаю тебя за шею, крепко сжимая пальцы так, кто на коже тут же появляются белые следы. — Зря, милый. Зря ты это сделал… Красный туман застилает глаза, я почти не сознаю, что делают мои руки. Треснувший корпус трубки телефона является лишь первым аккордом, первым выходом, который я позволяю себе. Вторым становится звонкая пощечина, до занесенной в изящном повороте головы, до взлетевших прядок тщательно завитых волос. Ты пытаешься резко подскочить, но я тут же с размаху толкаю тебя обратно, глядя с отвращением. — Сядь! Дышишь чуть быстрее, почти не выдавая волнения, но я заставлю тебя окаменеть от ужаса, ты просто не знаешь, Ю, на какую территорию ты сейчас ступил, какие непреложные правила нарушил. И расплата за них очень велика, тебе придется отдать мне все, что я пожелаю взять от тебя. Крепко беру твой подбородок пальцами, заставляя смотреть себе в глаза. — Я ведь знаю, для чего я тебе нужен, Жасмин. Я знаю, чего ты больше всего хочешь. Ты раскрыл мне себя всего, преподнес как на ладони. Это было так опрометчиво с твоей стороны. Мне кажется, или в твоих глазах я вижу какие-то искорки страха? Но это глупо – ты не мог не понимать, что сам дал мне против себя оружие, сам вложил мне в руку нож, которым я могу нанести тебе смертельный удар. …Плотно прижимаю тебя к креслу, не давая трепыхнуться в сторону. Сердце стучит где-то в висках, но мне наплевать – перед глазами та же картина, как ты один махом перерубил мою жизнь, взял на себя право делать что-то, от чего зависит мое будущее. Будущее с конкретным человеком, с человеком, которого я любил, люблю и буду любить всегда. — Ты хочешь, чтобы я стал твоим хозяином? Хочешь сам быть моей игрушкой? Хорошо. Ты, — выдыхаю тебе на ухо, чувствуя дрожь, и осторожно убираю пальцами волосы с шеи, — жить не сможешь без меня. Ты будешь без меня чахнуть, как без солнца и воды. И знать, слышишь, всегда знать, что в моем сердце безраздельно правит… ОН. Наклоняюсь и кусаю тебя в шею, резко, без какой-либо заботы, какой-либо цели разбудить что-то в тебе. Мне просто нужна твоя кровь. Ты вскрикиваешь, силясь оттолкнуть, но бесполезно. Я научу тебя, дрянь, слушаться, отныне ты будешь на коротком поводке… Заставляю тебя поднять голову выше, практически запрокинув, и собираю пальцами с твоей шеи кровь, рисуя на груди, сбоку, анк. Корсет мешает, я стараюсь провести заветные линии как можно ближе к сердцу, так будет крепче. А затем, когда кровь чуть подсыхает – целую тебя в этот знак, тут же отодвинувшись и почти брезгливо оттолкнув тебя от себя. Теперь ты будешь моим. …Кровь все течет по твоей шее, застывая темными каплями, и я сжимаю твое горло, нарочно надавив на укус, пока ты не начинаешь хрипеть, старясь убрать мои руки. — Если бы ты играл по правилам – я бы дал тебе всё. Всё, Ю. А теперь ты ничего не получишь. – Бросив в последний раз на тебя полный презрения взгляд, выхожу из гостиной прочь, оставляя тебя одного. И думай что хочешь. Понимай как хочешь. Только вот если с кожи стереть символ вечности, который я написал на тебе, ты и сможешь, никто и никогда не сотрет его теперь с твоей души. Опускаю голову на согнутые руки, дрожа от какого-то необъяснимого подъема. Темное торжество, рвущееся наружу. Наверное, ты не ждал такого от меня, таких действий. Наверное, ты думаешь, что все это ерунда, очередной мой бзик, заскок помешанного на мистике человека. Но знаешь, Ю, кумиры просто так не избираются, сходства просто так не бывает, и внешний облик – это лишь то, как выглядит внутренний мир. Ты разозлил меня, ты хоть представляешь, как ты меня разозлил? То, что ты сейчас в новосозданном образе как нельзя кстати. Это даже лучше, для всех. Думать о Химэ сейчас пока невозможно. И не потому что я и так в красках знаю, чувствую, что с ним сейчас происходит. Просто если начну думать – брошу тебя в своей квартире, рванув через полгорода к единственному человеку, безраздельно владеющему моим сердцем. На коленях вымаливать прощения… целовать руки… Говорить ему, только ЕМУ, что люблю его. Это значит полностью переступить через себя. Как бы сильно не было больно – я пока не могу сделать это. …Возвращаюсь обратно в комнату, глядя, что ты так и сидишь на том же месте, где я тебя оставил, глядя в одну точку, и растеряно касаясь кончиками пальцев знака у себя на груди. * * * Когда ты возвращаешься в комнату, я уже успеваю успокоить себя внутренне. Поздравляю, Юджи, тебе удалось напугать меня. И сейчас я презираю себя, что показал тебе себя иного, раскрыв карты, полностью обнажившись перед тобой. Но всё-таки ты предсказуем, до боли предсказуем. Я знал, что при первом удачном случае ты поведёшь себя так, знал, что ты воспользуешься теми знаниями, которые теперь тебе доступны. Только одного ты не учёл, мой милый… Как бы сильно я не хотел принадлежать тебе, как бы сильно не было моё желание присвоить тебя, я не потерплю подобного отношения к себе, а уж тем более применения так халтурно того, что может выйти боком в первую очередь тебе. Неужто ты забыл, мой милый, что, совершая подобный ритуал, ты накладываешь печать на себя? Ты берёшь ответственность за содеянный поступок и за меня на свои плечи. И если что случиться теперь со мной – тебе аукнется в десятки раз сильнее. И расплата за обращение к высшим силам всегда слишком велика и редко игра стоит свеч. А сейчас, после подобного, мне кажется, что я чувствую в комнате запах пороха от первых выстрелов начавшейся войны. Пускай она будет не равной, пускай в конце ты выйдешь победителем, но я не позволю слишком быстро сделать меня пленником. Медленно поднимаюсь с кресла, гордо вздёрнув голову, идя на тебя. Ты неотрывно ловишь каждое мой движение, каждый вдох. Останавливаюсь напротив тебя, проводя пальцами по месту твоего укуса. Кровь ещё едва продолжает сочиться, а кожа горит, как будто её раз за разом обдают огнём. Пристально смотрю в твои глаза, сейчас уже не ощущая того страха, той растерянности, которые ты вызвал во мне несколько минут назад. Только щека ещё помнит прикосновение твоей ладони, и едва ощутимо горит. — Никогда. Слышишь, никогда не смей поднимать на меня руку, если я не хочу этого. Ты понял? – Спокойно, чётко выговаривая слова, продолжая смотреть тебе в глаза. Собираю кончиками пальцев кровь, и провожу ими по твоим губам, вниз по подбородку к шее, вырисовывая точку между ключиц. Резко сжимаешь моё запястье, убирая руку от себя, и я чуть морщусь от неприятной боли. — Пусти. – Это больше похоже на шипение, и злость багровым цветком медленно поднимается откуда-то из глубин души. – Пусти! Вырываю руку из твоих пальцев, отталкивая тебя от прохода, и выхожу в коридор, гордо держа спину, не позволяя себе неловкости или излишней резкости в движениях. Я чувствую, как ты следишь за мной, но предпочитаешь ничего не предпринимать. По крайней мере, пока что. Захожу в ванную, собирая свои вещи, забираю с тумбочки в соседней комнате телефон, и, даже не взглянув на тебя, выхожу в коридор, уверенно идя к выходу даже не включая света. Больше мне нечего делать сегодня в этой квартире. Рядом с тобой. И сейчас совершенно не имеет значение то, что будет дальше. Может быть, позже, я вновь буду просить перед тобой прощение, как прошлой ночью в клубе. Но сейчас ты слишком сильно ущемил мою гордость, моё внутреннее «я», что единственный верный способ – уйти прочь. — До встречи. Оджи. – Усмехаюсь, даже не поворачиваясь к тебе, выходя за дверь, слыша почти что змеиное шипение от тебя за своей спиной.