Одиночество крови

Kamijo Едва ты ушел, как я почти бегом устремляюсь в комнату, сбрасывая вещи, оставляя на теле лишь привычный крест и быстро переодеваясь во что-то более соответствующее мирному статусу. Все-таки дольше, чем до утра, я не дотерплю, но сил нет – поэтому поеду в ночь. …Дорога до дома Хизаки кажется такой знакомой, еще бы, я ведь ездил по ней сотни раз, тогда еще к другу, затем – к любимому. И каждый раз сердце готово было выпрыгнуть из груди, я давно такого не чувствовал. Можно сказать – вообще никогда. Прежде. Но сейчас привычный путь кажется каким-то зловещим, интуиция что-то шепчет мне в ухо, но я лишь нетерпеливо отмахиваюсь от нее, гоня машину в ночь. Против воли влезают еще и мысли о тебе. Но сейчас они похожи на головную боль, и мне не хочется думать, но вспоминается сегодняшнее утро и на душе кошки скребут, потому что я понимаю, что уже начал скучать по тебе такому. Я ведь не знал тебя прежде таким… слабым. Трогательным. И вспоминая сейчас о том, как ты прижимался ко мне, как закрывал глаза, когда я изо всех сил стремился доставить тебе то самое, ослепляющее удовольствие, и все-все твои слова, неосторожные, которые я мог использовать, и использовал уже против тебя. Это бесчестно. Но еще более бесчестно, вопиюще – то, что ты сделал сегодня. Если Хизаки мне не откроет – я совсем не удивлюсь. Благо, что у меня есть ключи от его квартиры, и попасть туда не составляет труда особого, но, едва войдя в коридор, я тут же понимаю, что в доме все же есть люди. Причем меня здесь ждут меньше всего. Полоска света пробивается из-под двери зала, тихо подхожу, слыша приглушенные голоса. Очень знакомые голоса. — Пока ты сам не поймешь, что тебе нужно – никто тебе не поможет. — Я сам не знаю, что мне нужно. – Это говорит Химэ, но как-то глухо, словно через покрывало. — Если бы ты позволил мне… — Не могу. Так категорично. А на моих губах против воли уже появляется усмешка. Надо же, какой приготовил мне подарок мой любимый. И ведь голос его собеседника я тоже узнал, я слышал его так же часто, как и голос Хи, и почти с такими же интонациями что и сейчас – тогда, в баре, когда его обладатель уговаривал меня наплевать на тебя, Жасмин. Только зачем же было комедию ломать, а, Юки-сан? Если судить по тому, что я слышал, ты испытываешь к нашему лидеру совсем даже не дружеские чувства. — Я не могу дышать без него, ты понимаешь? – Это снова Химэ, но сейчас эти слова звучат так продажно. Так дешево. — Это просто ты так думаешь. — Не думаю. Мы с ним связаны… Тишина. Давящая, какая-то гулкая. «Я люблю тебя, Лестат» — сказал мне Химэ сегодня в трубку, а перед этим заявил, что я имею право обращаться с ним подобным образом. Не чувство ли вины его грызло уже тогда? Откуда мне знать, какую по счету ночь драммер провел возле него? Да и по-дружески ли это, или… Слышится шорох, будто два человека усиленно пытаются приблизиться друг другу, либо же оттолкнуть. Узнать это я могу только одним способом, и ждать больше нечего. Решительно распахиваю дверь, без тени смущения проходя в комнату, а жалкие попытки Хизаки сесть на диване, смешат пуще всякой комедии. Похоже, до моего фееричного появления, он весьма удобно лежал на коленях у Юки. — Как у вас тут, однако, занимательно. А почему меня не позвали? – Издевательски, сложив руки на груди, — Тоже мне, друзья называетесь. — Камиджо… — слегка растеряно выдыхает Юки, но, тем не менее, сразу же владея собой, помогая Хизаки сесть, и встает напротив меня, точно так же глядя в упор. — Зачем ты пришел? – Нотки отчаяния в голосе Хизаки добавляют сцене драматичности, — Кажется, тебе там не было скучно… с Ю. — А тебе – с нашим барабанщиком. – Парирую ему в ответ, чувствуя, как сильная рука Юки схватила меня за ворот пальто. Несколько минут длилось напряженное молчание. Я смотрел на Хизаки, который ходил туда-сюда по комнате, кутаясь в халат, и прикидывал, переспал ли он уже с Юки, или только собирался. — И как он тебе? Получше, чем я, а? – Спрашиваю у Хи, намекая на ударника, бесцеремонно убирая его руку от своего горла. — Пусти. Что за юношеский максимализм… — Ты сволочь, Юджи. — Спасибо за открытие. Хизаки слушает наш обмен любезностями с увлажнившимися глазами, хотя я прежде никогда не видел его слез. Ни при каких обстоятельствах. Глупее ситуации и не придумать. Это так забавно, что Лестат хохотал бы до упаду, его вообще всегда забавляли человеческие слабости и опереточные ситуации, вроде этой. «Вор у вора дубинку украл» — известная поговорка, но он нее не легче. А тот факт, что Хизаки изменил мне, в отместку или нет – неважно, остается фактом. Выходит, не так уж мы друг перед другом чисты, и не один я такой гад. Мой любимый Луи тоже отнюдь не ангел. — Я приехал извиниться за телефонный разговор. Прости, Химэ, я просто не успел отобрать у Жасмина трубку, а он же всегда болтает всякую ерунду. — Ты удобно устроился, Ками. Спишь сразу с ними обоими – и с Хизаки, и с Ю. – Юки продолжает насторожено следить за мной, временами поглядывая на лидера. С души воротит, честное слово, надо же, какая забота. — Он тоже удобно устроился. – Подбородком указываю ударнику на Хизаки, — Спит и с барабанщиком и с вокалистом. — Заткнись! Как грубо. Как я и предполагал, Юки-сану еще учиться и учиться хорошим манерам. А мстительный бес во мне лезет дальше, на рожон, подстрекая ситуацию и подливая масла в огонь. — Камиджо, давай спокойно поговорим… Наконец-то Хи решился подать голос. Интересно, что он скажет мне, и даст ли ему это сказать Юки, но мне что-то откровенно надоедает вся эта комедия. И ощутимо тянет домой, просто домой и все. — Извини, мы обсудим сложившуюся ситуацию в другой раз, хорошо? – Аккуратно убираю Хи за ухо светлую прядку, но от этого жеста он вздрагивает, как от удара. — Наверное, нам надо завтра собраться, прогнать материал, да? Я Теру позвоню, а вы тоже с утра не опаздывайте. Совет да любовь, дети мои. И ловко миновав замершего в шаге от меня Юки, выхожу в коридор, не слушающимися руками отпирая сперва одну дверь, затем другую, и вылетаю в подъезд, слыша за своей спиной, как меня зовет Хизаки, и как кто-то – я знаю, кто – не дает ему в одном халате выбежать за мной на улицу. Утро после почти бессонной ночи выдалось как назло солнечное. Проснувшись в первый момент, понимаю, что уснул в кресле, видимо, присев на минутку, в какой-то момент метания по гостиной, даже не раздеваясь. Все произошедшее кажется дурным сном – причем как произошедшее с тобой, так и с Химэ. Я до сих пор не верю, что он мог предать меня. Что Юки, которого я считал другом – мог соблазнить моего Хи, или пускай даже не соблазнить, но так войти в доверие, что после безобразной сцены с телефонным звонком, Хи позвонит и позовет именно ударника. И как давно длятся их такие доверительные отношения с ночными визитами друг к другу – я не знаю. Вообще теперь кажется, что все те ночи, что Химэ волею случая проводил у себя – он был с ним… Предательство горькое на вкус. Особенно в такой форме. Наскоро принимая душ, вдруг вспоминаю, какое сегодня число. И какой день. И тут же в голове зреет план, я даже улыбаюсь, предвкушая, но вот только… Только получится ли у меня после всего вчерашнего сделать так, чтобы ты мне немножко помог, Жасмин? А мне очень-очень нужна помощь. По дороге в репетиционку успеваю заехать в ювелирный салон и, потратив всего десять минут и весомую долю наличных, становлюсь на шаг ближе к цели. …В студию как всегда первым приходит Теру, забивая себе место в углу дивана, втыкая наушники и врубая плеер с партией Хизаки. И все – его для нас нет. Непонятно, что ему делать на общих сборах, когда он и дома сутками репетирует сам на сам? — Как дела, Теру-кун? – Чисто из вежливости подсаживаюсь к нему, слегка подергав за длинный хвост на затылке. — Лучше всех! – Как всегда лучезарно улыбается он мне, знаками показывая, чтоб я оставил его волосы в покое. Я знал, что ты придешь позже всех. И сегодня это просто как нельзя кстати. Хизаки открывает дверь, слегка придерживая ее левой рукой, давая пройти Юки, как я замечаю – слегка помятому и во вчерашнем. Значит, он оставался в доме Хи до утра. Что и требовалось доказать. А у самого Хизаки, активно прячущего синяки под глаза за стеклами темных очков, вид вообще как у побитого пса. — Доброе утро, Химэ. – Улыбаюсь ему, невзначай проведя кончиками пальцев по его стоящей прямо нарочно возле меня гитары. Он молчит, но я вижу, скольких сил ему стоит это молчание. А Юки смотрит так, словно прожигает взглядом. — Надеюсь, все помнят, какой сегодня день? – Как ни в чем не бывало, спрашиваю у всех, в тот момент когда ты наконец-то появляешься в дверях, очевидно застав хвостик моего вопроса. Отлично, Ю, просто превосходно. И как раз вовремя. Подхожу к тебе, минуя Хизаки и Юки, и осторожно беру за плечи, разворачивая к себе, мягко, слишком мягко и нежно целуя в губы, так, что ты аж замираешь, от удивления забыв выставить руку и оттолкнуть меня. Эффект неожиданности сработал на все сто. И он же продолжается, пока я выуживаю из кармана крошечные золотые часики на браслете, такие маленькие и такие изящные, что их боязно взять в руки. С улыбкой застегиваю крохотный замочек на твоем запястье, продолжая смотреть тебе в глаза и делать вид, что все солнечно и чудесно. — С днем рождения, Жасмин. Jasmine You Я люблю, когда всё внимание приковано ко мне, но, в то же время, ненавижу праздники. Я не знаю, как относиться ко дню своего рождения, ибо сей день сочетает в себе и первое, и второе. Проснувшись с утра, первый раз за долгое время один и в своей постели, я сразу вспоминаю о событиях прошлого вечера, и сердце неприятно щемит от жгучей обиды на тебя. Моя бы воля, не поехал бы никуда сегодня, к тому же родители очень рассчитывали, что я выберусь к ним. Но по всем законам подлости, мои дорогие и обожаемые решают устроить сбор именно в субботу, именно утром, и именно в мой день рождения, о котором вообще вряд ли кто вспомнит в свете последних событий. Мобильник удачно разрывается от энного количества поздравительных смс, среди которых есть люди, про которых я уже давно не вспоминал. Апогеем становится сообщение от Аарона с напоминанием о сегодняшней вечеринке и намёком, что у него в клубе отмечать праздник самое то. Выходя на кухню, обнаруживаю огромное количество букетов роз всех цветов, мастей и размеров. От этого по квартире разносится такой аромат, что кружит голову. Больше спасибо сестре за праздничный завтрак и подарок в виде очень круглой суммы денег. Когда взрослеешь, выбирать подарок становится всё сложнее, поэтому деньги – оптимальный вариант. Уже по дороге в студию отзваниваюсь матери, выслушивая поздравления от семьи, и договариваясь, что если не произойдёт ничего из ряда вон выходящего, в воскресенье вечером я уже буду в Нагое и останусь там на неделю. Всё время, пока я неспешно добираюсь до студии, гоню прочь от себя мысли о тебе и Хизаки, о том, что может ждать меня. В конце концов, я эгоистично уповаю на то, что вы будете воспитанными людьми и не станете закатывать сцену в такой день. Впрочем, насчёт твоей воспитанности я как-то не уверен. Только вот когда перешагиваю порог студии, мне кажется, что попал я куда-то в иное измерение, не иначе. Не твоё поздравление и даже не подарок шокируют меня. В сравнении с тем, что ты позволил себе – это всё теряется и меркнет на фоне. И в первые десять секунд, пока я перевожу дыхание, смотря на тебя, затем на часы на своей руке, внутри меня борется две силы, равные между собой. Первая чёрным вороном летает где-то над душой, веля разорвать и уничтожить тебя на глазах всех, опустить, заставить чувствовать себя никем. А вторая, напротив, мягко успокаивает, и велит действовать по ситуации, не совершая глупых поступков. В конце концов, это должно быть весело. — О, Оджи… — Сладко мурлычу тебе в ответ, улыбаясь, и делая вид, что не замечаю больше никого, кроме тебя. – Я боялся, что ты забыл о моём дне рождении… Я был не прав, прости… — Делаю шаг к тебе и трепетно обнимаю за шею, ласково, чересчур нежно покрывая поцелуями губы и щёки, чувствуя, как ты обнимаешь меня за талию. Господи, знал бы ты, сколько сил я потратил на то, чтоб не вцепиться сейчас тебе в волосы! — Мне очень приятно. И часы... они очень красивые, спасибо, милый... – Прижимаюсь к тебе, шепча слова тебе в шею, но так, чтоб слышали остальные, сжимая рубашку у тебя на груди. Со стороны это невинный жест, но ты не можешь не почувствовать ту силу, которую я в него вкладываю. Смотрю на остальных, замечая, как неловко чувствует себя Теру, чуть ли не краснея, как растерянно выглядят Хизаки и Юки, и мне становится смешно. — Господа, я думаю, вы не будете против, если мы с Юджи покинем вас на какое-то время? Мне надо сказать ему пару слов. Наедине. – На последнем слове смотрю тебе в глаза, желая уничтожить взглядом. И, не дожидаясь ответа, нежно беру тебя за руку, уводя в смежную комнатку, плотно закрыв за собой дверь. Оставшись наедине с тобой, я едва сдерживаю себя, чтоб не выпалить всё то, что думаю сейчас, не сделать всего того, что хочется. — Ты мерзавец, Камиджо. Впрочем, ты и сам об этом знаешь. – С этими словами я возвращаю тебе вчерашнюю пощёчину, и не без удовольствия вижу, как расширяются твои глаза, вспыхивая злобой. – Без глупостей, дорогой. Мы не одни здесь, и поверь, если мне будет нужно, я оберну всю ситуацию очень против тебя. – Рывком прижимаю тебя к стене, надавив на горло. – Ты решил использовать меня в своих личных целях? А не кажется ли тебе, что цена за подобное может быть слишком высокой? – Цежу сквозь зубы и резко отталкиваю тебя, от себя, отходя в другой конец комнаты, стараясь прикурить дрожащими от нервов руками. * * * С усмешкой провожу ладонью по своей шее, чуть прищурившись. — Другого и не ждал. Наблюдаю, как ты стараешься прикурить трясущимися пальцами, подхожу к тебе, молча протягивая зажигалку и вновь усмехаюсь, глядя на тщательно замазанный укус на шее. Пожалуй, слишком сильно, до этого можно было и не доводить, просто не надо было делать так, как вчера. Злить меня не стоило, Ю. Впрочем, в свете открывшихся мне событий я уже даже готов простить тебе эту выходку с телефоном. — Подарок понравился? Это самые маленькие часы, какие я видел в своей жизни. И самые красивые. – Мило улыбаюсь, поправляя челку, закрывающую один глаз, а солнце за окном просто сумасшедшее. Еще бы не было так гадко на душе от того, что весь этот дешевый спектакль затеян мной ради одной цели, а я даже сказать тебе ничего не могу, ибо тогда дам тебе оружие и ты поднимешь меня на смех. Все так же молча смотришь, порой переводя взгляд на часики, и я точно знаю, что невольно любуешься ими. Я ведь знаю тебя, знаю, как ты любишь красивые вещи, в особенности вот такого толка. И все стараюсь не думать о том, что после того, что сейчас мы разыграли в студии, все пути назад, к привычной жизни, отрезаны. Только одно остается непонятным – почему же Юки так истово убеждал меня ехать к Хизаки, а не к тебе, если сам к нему неравнодушен? — Ну, чего вы застряли? Вас все ждут… — в дверной проем просовывается голова все еще немного смущенного Теру. А вот это мы с тобой палимся, Ю, пускай даже гитарист никакой роли в наших интригах не играет, представление должно быть идеальным до конца. Подхожу к тебе со спины, невзначай положив руки на плечи и слегка массируя, чувствуя, как ты вздрогнул от неожиданности моих действий, и обернулся. — Уже идем. – Улыбаюсь Теру, слегка кивнув ему и приобнимая тебя за талию. Едва гитарист исчезает, быстро убираешь мои руки, гордо вздернув подбородок. Ты нравишься мне таким – непокорным, ершистым. Но в глубине души мы оба знаем, какой ты без своих привычных колючек. — На людях надо блюсти имидж. – Беру тебя за руку, сплетя пальцы. — Как там Лестат говорил, помнишь? «Мы – счастливая семья!» С этими словами подталкиваю тебя перед собой, сам дивясь, насколько легко заварил кашу и в общем-то, даже проблем с ее расхлебыванием не вижу. — Хизаки, а можно маааленько помедленнее и поспокойнее, а то я не успеваю, и ты струны порвешь! Первым не выдерживает Теру, всегда идеально справлявшийся со своими обязанностями. И правда, сейчас он еле-еле успевает за Хи, который словно вознамерился изнасиловать свою гитару. — Ой… — Огорченно выдыхает он, машинально дернув медиатором струну, — Я что-то…. Черт, а моя просьба сотки на время репетиции выключать уже не до кого не доходит?! Гнев Хи предназначен целиком и полностью тебе, потому что именно твой телефон, весело подпрыгивая, светиться экраном на столе. — Химэ, не кричи на именинника. Наверняка это поздравления. У Жасмина ведь так много близких друзей. — Сделав упор на предпоследнем слове, довольно ловлю твой свирепый взгляд, подходя ближе, ласково взлохматив тщательно уложенные волосы. — Да. – Подносишь телефон к уху, едва заметно улыбаясь уголками губ. А я, стоя рядом, слышу почти каждое слово, и более того – узнаю голос. Это твой Аарон. — Решил лично поздравить, Юи-кун, — слышно, как он жизнерадостно говорит это, — И еще добавить, что два пригласительных я отправил тебе по почте. Для тебя и твоего Лестата. Ты едва уловимо меняешься в лице, а я улыбаюсь, победно глядя на тебя. Все-таки, что касается твоих друзей, Жасмин, я не ошибся. * * * Здравствуйте, приплыли. А мне ведь так хотелось замять всю это историю с клубом и моим обещанием придти не одному. Наверное, стоило послушать Хизаки и выключить мобильник, тогда бы одной проблемой, возможно, было бы меньше. — Прости, я не могу сейчас говорить… И… спасибо за пригласительные, мы подумаем. – Стараясь придать невозмутимость голосу, улыбаюсь трубке, почти что прожигая тебя взглядом. — Подумайте, но знай, мы тебя ждать будем. До вечера, Юичи. – Аарон непременно улыбается сейчас, а мне не остаётся ничего, кроме как кивнуть трубке и вырубить мобильник к чёртовой матери. — Что? – Стараясь не шипеть на тебя слишком уж агрессивно, прохожу к своему месту, продолжая ощущать на себе твой заинтересованный и чуть удивлённый взгляд. — Так что там… — Юджи, потом поговорим. Я хочу побыстрее закончить с репетицией и быть свободным. – Обворожительно улыбаюсь тебе, а мысленно представляю картину твоего убийства. – Ну, что, лидер-сан, продолжим? – Миролюбиво смотрю на Хизаки, и мне чудится, что за его одобрительной улыбкой кроятся мысли по убийству меня. Весёлая ситуация получается. И в течение оставшегося часа репетиции в воздухе летает настроение общей «гармонии и счастья». Теру не единожды поворачивается ко мне, вопросительно смотря, силясь понять, какого ж чёрта тут происходит. Я в свою очередь сверлю твою спину взглядом, в то время, как ты посматриваешь на Хизаки. Последний явно мыслями где-то совсем не здесь, хоть и играет идеально, но в каждом движении чувствуется какая-то механизация, отрешённость от мира. Столкнувшись пару раз взглядом с Юки, мне на секунду кажется, что он знает гораздо больше, чем мы все тут вместе взятые. — Всё. Закончили на сегодня. – Хизаки так неожиданно произносит эту фразу, что мы все замираем в какой-то растерянности. Нет, лидер, конечно, не в лучшей моральной форме сегодня, но чтоб так резко обрывать репетицию – это немного не в его стиле. … Пока мы все дружно спускаемся вниз, явно изображая из себя самую дружную команду, хотя тут и дураку ясно, что всё не так гладко, как хотелось бы, Теру удачно ловит меня за локоть, позволяя остальным уйти чуть вперёд. — Что такое? – Непонимающе смотрю на гитариста. — Прости нас всех, Юичи… А за себя я извинюсь отдельно, да? Я помнил до последнего, какой сегодня день, но… — Он смущается так мило, как умеет только он. Тепло улыбаюсь гитаристу, взлохматив его волосы, подталкивая спускаться ниже. — Всё нормально. Не стоит извиняться. — Но подарок за мной! – Он поправляет чехол с гитарой на плече, подхватывая меня под локоть. – Ю… — М? — Можно вопрос? Сколько же неуверенности в его голосе! А внутреннее чутьё мне подсказывает, что вопрос будет не самым приятным. — Ну, валяй… — Неохотно отзываюсь, остановившись у входа в кафе на первом этаже. Ты стоишь в двух шагах от нас, скрестив руки на груди и буквально гипнотизируя взглядом. Только неясно кого: меня или Теру. И гитарист, кажется, почувствовав твой взгляд, быстро мотает головой, заходя в кафе. — Теру? – Удивлённо слежу за ним, идя следом. — Нет, ничего. Забудь, идёт? – Он улыбается, занимая место рядом с Юки, который уже углубился в изучение меню, хотя всем известно оно наизусть. Тихо хмыкаю себе под нос, подходя к тебе, но невольно продолжая следить за остальной командой. — Ну что, дорогая моя счастливая семья? – Вкладываю столько яда в эту фразу, в тон голоса, что ты морщишься, давая понять, как же это некультурно с моей стороны. – Я вас покину, о, мой Принц. Вы же не будете против? – Мило улыбаюсь, потрепав тебя по щеке. – И, знаешь, я думаю, не самая удачная идея идти сегодня к Аарону вместе, а ты, наверняка, слышал всё то, что он мне сказал. Я не хочу знать подробностей той игры, которую ты, Камиджо, затеял, но выносить ее туда, где нет нужных свидетелей – бессмысленно. А вчера, кажется, мы сказали друг другу негласное «прощай», или я не прав? – Говорю как можно тише, вглядываясь в твои глаза, стараясь понять, что меняется в них. * * * Смотрю на тебя – и не вижу. Потому что по направлению моего взгляда, прямо за твоей спиной сидит Хизаки, глядя перед собой куда-то в центр стола, словно не слыша, что ему говорит Юки. И только теперь приходит мысль, как же я жестоко сам себя обманул, как просчитался, как бездарно променял свою настоящую принцессу на тебя. Юки смотрит на Химэ так, как я мог бы смотреть на Теру, случись у него какая неприятность. Невольно опять перевожу глаза на тебя, так нагло, дерзко стоящего передо мной. И чувствую, что сдерживаю себя из последних сил, чтобы не съездить тебе по лицу. — Убирайся. Отталкиваю тебя, даже никак не отреагировав на твои слова и усмешки. Сам не понимаю, откуда такая злоба. Мне просто противно это, противно такое отношение. Никогда и ни для кого не был куклой, и для тебя, Жасмин, не стану. Плевал я на все. Почти бегом вылетаю из кафе, добираюсь до машины и срываюсь с места. Куда – неважно. Зачем – не важно. Мне просто в очередной раз хочется лекарства от мыслей, а в голову лезут вроде бы случайные воспоминания или какие-то сюжеты о глупом принце, поддавшемся соблазну прекрасной и коварной фрейлины, и потерявший в итоге свою возлюбленную, предназначенную судьбой с рождения. …Интересно, самоубийцы, ложащиеся на мокрый асфальт ночью посреди проезжей части оставляют записки в том, что случайно переехавший их ни в чем не виноват? Иначе ведь не честно. Люди сами выбирают себе палачей, зачастую понятия не имея, кто это будет – мужчина, женщина, девушка… Кто будет за рулем. Но ведь тогда, обрывая свою жизнь, они калечат еще и несколько ни в чем не повинных, протягивая шлейф горя и смертей гораздо дальше, чем хотелось. Или об этом не думают? Если действительно хочешь уйти – нужно стать полным эгоистом и умереть духовно. Наверное. Почему я думаю весь этот бред? На часах – почти девять вечера. Я второй час хочу вокруг недавно выстроенных высотных домов, бесперерывно куря и считая прохожих. На улице холодно, мелко и противно накрапывает дождь. Весна, вроде бы, а тоска такая, хоть вой. Не пойти ли сейчас, взять ключи от машины, не поехать ли к Хи, обнять его, прижать к себе, и тихо-тихо попросить прощения за все? Это будет так просто, и главное – я ведь знаю, что он простит меня. Простит, проведет ладонями по волосам, заглядывая в глаза, и мягко улыбнется, незримо отчитав, какой же я был дурак. Давай, Хизаки, бери трубку. Ну, пожалуйста… Мне и так стоило сейчас огромных усилий набрать твой номер, спрятавшись в тени остановки от шумной компании, остановившейся неподалеку. Отчего-то их голоса пугают меня, и вообще вокруг твориться что-то непонятное, темное. Как будто я стал ребенком, боящимся темноты, как будто прочная и крепкая защита враз слетела с меня, и теперь я страшно уязвим перед этим миром. Юичи, неужели это все ты? Почему я думаю сейчас именно о тебе, твое лицо стоит перед глазами, когда сердцем нестерпимо хочется быть там – на последнем этаже многоэтажки в центре, рядом с блондином, греющим мою жизнь в кончиках пальцев. — Что ты хочешь? Голос резкий, суровый. Это не Химэ. Трубку взял Юки. — Поговорить с Хизаки. Почему ты берешь? — Потому что Хизаки совершенно не хочет с тобой разговаривать. И короткие гудки. Опять. Мне кажется, что мелко идущий дождь превращается в снег. Это такое холодное чувство. Оно даже не в груди, не в душе. Оно где-то перед глазами, как призрак. И пока я иду до дома, мне кажется, над моим ухом витает чье-то легкое дыхание, чья-то бесплотная тень. «Некому звонить». Вот, как это называется. …Дома ставлю горячий чай, даже не раздеваясь, присаживаясь к столу. Еще не поздно. Совсем не поздно, а впереди вся ночь, и я точно знаю, что такими темпами до рассвета сойду с ума. Мне нельзя думать… Много думать. Вновь совершенно некстати вспоминаю тебя. Сегодняшний спектакль в студии, звонок Аарона и обещание оставить нам приглашения на вечеринку. НАМ. Так непривычно звучит. И потом, после, твои обидные колкие слова о том, что все, что можно было, мы друг другу уже сказали. Но если выбирать из двух зол наименьшее, то уж лучше провести сомнительную ночку в сомнительной компании, чем до утра изводить себя. Я никогда не был настолько склонен к моральному мазохизму. И если ты сейчас дома, будет чудо. …Смотрю в зеркало, попутно поглядывая на аккуратно лежащий на диване концертный костюм. Еще вчера в это же время мы молча любовались друг другом, вчера мы были почти влюбленными. А сегодня – вновь враги, причем заклятые. — Здравствуй, дорогой. Не злишься? Ну и умница. – Несмотря ни на что улыбаюсь в трубку. – Знаешь, ты был прав. Комедию без зрителя ломать не интересно. Но и сидеть одному дома мне тоже не хочется, а тебе ведь прислали пригласительные? Не поделишься, по старой-то дружбе? Наклоняюсь ближе к зеркалу, беря кисть и осторожно нанося тени на скулы, чтобы подчеркнуть лицо. Макияж накладывать рановато, учитывая, что ты мне вообще еще ничего не ответил. Только почему-то из глубины сознания вырывается веселый хохочущий дьявол, выметая вон все мысли и страхи, словно под воздействием алкоголя. И если это от того лишь, что я позвонил тебе – то думать я об этом не хочу.