Одиночество крови

Jasmine You — … Я ведь и мечтала только сама с собой! Юи-тян, я и не думала, что когда-то мечта может стать реальностью! Кара говорит и говорит, пока мы идём до нужной комнаты, где, без сомнения, уже собралась вся группа во главе с тобой. Я лишь улавливаю отдельные фразы от девушки, а сам думаю о том, что же меня ждёт сегодня. Наверное, состояние очень тянет сейчас на нервозность, но знать об этом совершенно никому не нужно. — Успокойся. Всё нормально будет. Старший гримёр тебе поможет, ты справишься, Кара. – Улыбаюсь, положив руки на плечи девушки, остановившись перед дверью, из-за которой отчётливо доносится голос Хизаки. Кара кивает, улыбаясь мне в ответ. — Вот и молодец. Просто чуть больше уверенности. Ведь мы все люди, тебя никто не съест. – С этими словами я отдаю поводок с собакой одному из помощников группы, и открываю дверь. Мы тормозим на пороге буквально на пару секунд, но этого уже достаточно, чтоб у меня сложилось чувство, что в комнате повила гробовая тишина. Я не понял, это такой эффект моего появления или же того, что я пришёл не один? — Всем привет. – Улыбаюсь самой обольстительной улыбкой, на которую только способен, заходя в помещение, краем глаза наблюдая за Карой, которая идёт со мной очень уверенно, как-то даже чересчур независимо погладывая на группу и персонал. – Ребят, познакомьтесь, это Кара. Она теперь будет работать с нами. – Представляю девушку, и стараюсь просто не смотреть на тебя, пропуская сквозь себя твой взгляд. На какую-то долю секунды мне кажется, что сейчас в воздухе будут летать разряды тока, которые исходят от тебя. Юджи, в чём дело? Но я лишь без лишних слов отдаюсь в руки костюмеров, оставляя Кару наедине с вами. Впрочем, есть один человек, на которого я могу положиться, и который совершенно точно не даст девушку в обиду и поможет ей. И этот человек – Теру. Оборачиваюсь на мгновение на пороге смежной комнаты, и с трудом сдерживаю улыбку от того, как же Теру услужливо крутиться рядом с Карой, знакомя её со всеми, и уделяя чересчур много внимания. Но девушка и сама не промах, не теряется и, кажется, даже чувствует себя в своей тарелке. Оно и к лучшему, ведь это минус одна проблема для меня. Как только я оказываюсь в другой комнате, дышать, кажется, становится легче. Не видя тебя рядом с собой, пускай и на расстоянии, я чувствую себя куда более комфортно. А техника – лишний раз не смотреть на тебя, не заговаривать и просто делать вид, что никогда и ничего между нами не было – лучший вариант. Лишь чуть колет где-то слева, но к этой едва ощутимой боли, приносящий хорошо скрываемый дискомфорт, привыкнуть можно. Смирился я и с кашлем, который никак не хочет меня отпускать и начинается сильнее после каждой выкуренной сигареты. А кто-то когда-то сказал, что если мы в силах побороть привычку грызть семечки, значит, и зависимость от героина перебороть можно. Проводим параллели и получаем очень неплохой результат. Пока мне помогают переодеваться, перетягивая корсет, который после болезни стал немного великоват, я стараюсь блокировать все свои эмоции. Просто меня не покидает чувство, что кто-то очень успешно копается в моей голове, читает мысли и пытается найти слабую точку. Это, помните, как в старом фильм – «Проклятье деревни Мидвич», когда маленькие дети читали мысли, подчиняли себе разум других людей. Вот у меня сейчас ровно такое же чувство. Мне кажется, это уже граничит с паранойей. — Не сильно? – Голос одного из помощников вырывает меня из своих глубокий мыслей, и я уже внимательно смотрю на себя в зеркало, вертясь перед его поверхностью, осматривая себя. — Нет, всё хорошо. – Сдержанно улыбаюсь и, подхватив подол платья, которое уже стало привычным для меня, выхожу к остальным. А Кара в этот момент как раз заканчивает возиться с макияжем Хизаки, который, кажется, очень доволен работой девушки. Впрочем, и болтают они сейчас как старые друзья. Кажется, для неё всё идёт хорошо. И дай бог, чтоб всё так и оставалось. Сажусь в свободное кресло перед зеркалом, тут же закуривая, и отмечая краем глаза, что ты, сидящий буквально в паре шагов, как-то очень неодобрительно косишься на меня, чуть поморщившись от сладкого вишнёвого запаха сигарет. Тихо усмехаюсь, заводя прядку волос за ухо, и чуть развернувшись к тебе, открыто улыбаюсь, совершенно беззлобно, без тени ненависти или безразличия, от чего твои глаза резко становятся живыми, и смотришь ты на меня с плохо скрываемым любопытством. Странно, а ведь мы даже не сказали друг другу ни слова, но я не уверен, что слова тут нужны. Затягиваюсь и выпускаю пару дымовых колечек в твою сторону, тут же отворачиваясь к ярко освещённому зеркалу, и легко сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу на краю стола. Kamijo Не зря я предполагал, что сегодня будет на редкость нервный и тяжелый день. Будем считать, что он удачно стартовал. — …Познакомьтесь, это Кара! – У меня такое чувство, что твой голос звенит где-то внутри моей головы. Значит, Кара. Мне хватает двух с половиной минут, чтобы оценить ее и понять, что она – не очередная твоя подружка и уж тем более не любовница. Смахивает на одноклассницу или подругу сестры. Впрочем, чего в жизни не бывает. Но вот от того, что она крутится вокруг тебя, а ты слишком уж мило и приветливо играешь на публику, становится откровенно тошно. Это все – не так. Не должно быть так. Какого черта ты приволок сюда эту девицу, да еще и наверняка замолвил словечко, чтобы ее взяли в наш стаф? А сейчас сидишь с невинным лицом фарфоровой куколки, аккуратно куришь, и выпускаешь дым в мою сторону. И будто не было ничего – ни ночи в чужой квартире, ни утра, когда ты отдался мне весь целиком и полностью, ни вечера, когда застал меня с Аароном, ни тех дней в Аичи. Уже даже начинает казаться, что мне вообще все приснилось. — Камиджо? Спустись с небес на землю, нэ? – Возникший рядом Теру кажется расплывчатой галлюцинацией, — Тебя на грим зовут. Отлично, значит, теперь еще и доверить себя рукам твоей Кары. Да черта с два, чисто из принципа вы оба у меня этот день запомните надолго. — Благодарю. Я сам. – Довольно невежливо сбрасываю руку Кары, которая, осмелев от теплого приема, чуть приподняла мое лицо за подбородок на свет. Хизаки с Теру переглядываются, Юки давит не к месту вырвавшийся смешок. А я прибить тебя готов, Юи. Никому, в конце концов, не удавалось еще сделать из меня посмешище. — Не брыкайся, Юджи. Она твоей красоты не испортит. Оборачиваюсь на тебя, а ты все так же куришь, чуть усмехаясь. Последняя твоя фраза была произнесена с завидной долей сарказма, и мне стоит огромных усилий сейчас не ломонуться вперед и не расцарапать тебе лицо, растрепать прическу, разорвать туго затянутые тесемки на корсете. — Сказал же. Я сам грим накладываю. – Ни к кому не обращаясь, сажусь у зеркала, беря расческу и начиная причесывать волосы, освобождая от заколки. Но девочка Кара, похоже, из тех, кто с первого раза не понимает. — Роскошь какая… — Тихо, за моей спиной, а я вижу в зеркале ее отражение. – Разреши я все же помогу, тут мороки много. — И запускает пальцы в мои волосы. Нет уж, это слишком. Это слишком по некоторым причинам, и главная из них – я ненавижу, когда меня касаются незнакомые люди. Мне это неприятно. Чтобы позволить кому-то притронуться к себе, я должен очень сильно этого человека желать, либо уважать. Здесь же подобным и не пахнет. А еще одна маленькая причина в том, что девочка мне… нравится. Еще бы не нравилась, Юи, ну что я не человек что ли? Совершенно земное создание, со свойственными любому человеку страстями и слабостями. И на диво хорошенькие девушки с пухлыми чувственными губами – тому подтверждение. — Мы не переходили на «ты». – Чуть отодвигаюсь от нее, так, что прядь моих волос соскальзывает с ее замерших пальцев и послушно опять опускается на мое плечо. — Что это с ним? – Тихо интересуется Теру у Хизаки, безразлично пожавшего в ответ плечами. — Критические дни. – Бросаешь ты, гася сигарету в пепельнице и с ухмылкой обводя всех по очереди взглядом. Удачная шутка, Жасмин. Все смеются: кто-то сдержано, как например персонал, работающий с нами, кто-то заливисто, как Хизаки. Мои губы непроизвольно вытягиваются в некое подобие улыбки, все-таки это же матч-реванш, Ю, за твой день рождения. Тогда ты не знал, куда я веду, и импровизировал на ходу, теперь же пришла моя очередь. — Очень остроумно, дорогой. – Встаю, подходя к тебе в несколько шагов, наклонившись вперед и упершись ладонями в твои колени, обтянутые плотной тканью юбки. – Можно тебя на два слова? И беру за руку, сжимая пальцы, чуть повыше локтя. Больно? Знаю, что больно. И не капельки мне тебя теперь не жаль, если ты не умеешь вести себя по-человечески, я буду обращаться с тобой соответственно. Грубо и собственнически, проверим, чьи пощечины больнее. Слегка покашливаешь, идя за мной, но теперь мне уже откровенно плевать, болен ты или здоров. И кажется, уже совсем прошло то время, когда я волновался, и хотел быть с тобой, как с самым близким человеком. Теперь я просто и незамысловато хочу тебя. Только хочу, ничего более. …С размаху прижимаю тебя к стенке в коридоре, крепко держа за плечи, чувствуя, как от моей силы срывается пара перышек с твоего костюма, и с ненавистью шепчу в лицо, жалея, что я не змея и в моих зубах нет яда. — Ты совсем обнаглел? Мало того, что привел сюда свою девку, так еще и язык за зубами не держится? Я ведь обещал тебе, что подкоротят, если будешь много и не по делу болтать… А тело уже охватывает знакомый пожар и дрожь. Черт, неужели ты оказался прав? Неужели ты отказался от перспективы жизни со мной только ради того чтобы оставить этот сжирающий все на своем пути огонь между нами? Злоба и страсть – вот, что тебе по нутру. Ни слова о любви. — Я тебя ненавижу. – Мучительно удерживая тебя, шепчу в губы, чуть касаясь их контура языком. — Взаимно. – Холодно мне в ответ, дергая крепко сжатыми руками. И вспышка. Яростная. Как рождение сверхновой звезды. Кто сказал, что нельзя два раза войти в одну и ту же реку… «Ну что, Ю, теперь я тебе нравлюсь больше?» — хочу спросить, но слова не идут, просто не произносятся, и мне не удержаться. Срываюсь, целуя тебя, и разом смазывая помаду с губ, прикусывая в своей излюбленной манере, слыша, как ты прерывисто выдыхаешь, обхватив меня обеими руками за шею. * * * Кажется, сегодня кто-то встал не с той ноги. Ещё чуть-чуть и в воздухе запахнет палёным. Еле сдерживаю, когда ты наклоняешься ко мне, чтоб не бросить фразу о приёме успокоительных. Нехотя иду за тобой, чуя, что дело поворачивается совсем не так, как мне бы того хотелось. Разговора тет-а-тет я с тобой сегодня никак не планировал, и это слишком резко рушит все границы и рамки, которые я так старательно возвожу последние несколько часов. Ловлю на себе чуть встревоженный взгляд Теру, когда вновь начинаю давить в себе кашель. Мило улыбаюсь гитаристу, сделав знак, что всё нормально, и чтоб он продолжал опекать Кару, которая, сейчас, кажется, растеряна больше всех от такого твоего поведения. Всё-таки, Оджи, ты очень невоспитанный человек. Нельзя так обращаться с девушкой, даже если тебя и не устраивает ситуация. …Когда ты прижимаешь меня к стене, горячо выдыхая в губы, я понимаю каким-то краем сознания, что всё-таки все возведённые баррикады против тебя с треском рушатся. Это не честно, не честная игра, слышишь?! А сердце ухает куда-то вниз, тут же выбиваясь из привычного ритма, оглушая своими частыми ударами, когда ты, наплевав на всё и вся, целуешь меня. И я не могу ничего поделать с собой, жажда риска намного выше, ощутимее, чем здравый смысл, и контролировать её, когда ты так близко, когда ты позволяешь себе так обращаться со мной – просто невозможно. Кое-как переборов себя, отворачиваюсь, жадно ловя губами воздух, понимая, что ещё секунда, и я начну неконтролируемо дрожать в твоих руках. А горячее, частое дыхание всё так же обжигает кожу. — Мерзавец. – Шиплю, стараясь убрать твои руки. – У меня от твоих пальцев теперь останутся синяки, слышишь?! Усмехаешься мне в ответ, и я почти ощущаю кожей, насколько ты близко. — Отпусти… Отойди от меня и никогда, слышишь, никогда не смей делать подобного без моего разрешения! – Почти силком тяну из себя слова, сбрасывая твои руки, тут же вытирая губы, стирая размазанную помаду ладонью. — Как мы заговорили… Мне кажется, у тебя сейчас вновь вспыхивают глаза, и линзы совсем не помеха этому дьявольскому блеску. — Имею право, знаешь ли. – Чуть прищурившись, отталкивая тебя от себя. – Мне кажется, мы всё выяснили. И да, запомни, указывать мне, как себя вести и что говорить ты не вправе. Договор был лишь на тему Хизаки, чтоб я не болтал лишнего, на всё остальное он не распространяется. Мне не хочется слышать, что ты ответишь мне на это, мне кажется, я и так заведомо знаю, куда ты меня пошлёшь и что скажешь. И я всем своим видом стараюсь показать тебе, что разговор – окончен. Возвращаясь к остальным, тут же ловлю на себе недоумённый взгляд Кары и всех остальных. — Вокалист сегодня не в духе. Но всё нормально. Улыбаюсь, подходя к Каре, и обнимаю её за плечи, слыша, как открывается дверь: — Не обращай на этого придурка внимания. У него слишком завышенная самооценка, да к тому же, сварлив как старый дед. Просто не трогай его, пока он сам не попросит, и всё будет нормально. — Хорошо… — Как-то растерянно отвечает она, кивнув и сдержанно улыбаясь мне. – Давай я тебе, что ли, хоть помогу… Тихо смеюсь, садясь на своё место, отдаваясь в её руки, хотя особо помогать и не в чем. И продолжаю ощущать на себе твой взгляд, который, кажется, способен прожечь насквозь. Ты как-то очень удачно остановился позади меня, что я хорошо различаю твоё отражение в зеркале. Уговариваю себя отвести взгляд, но выходит плохо, и я как загипнотизированный готов целую вечность смотреть в глаза твоему отражению. * * * В крови по-прежнему бушует огонь, даже когда мы возвращаемся на площадку, даже когда ты по обыкновения начинаешь мерзко злословить в мой адрес, выламываясь перед своей драгоценной Карой. И пока она мягкой кисточкой осторожно подкрашивает тебе губы, я меланхолично рассуждаю, как здорово было бы переломать ей пальцы. Чтоб не смела тебя трогать. Еще полчаса, и на площадку приходит режиссер, которому мы все должны беспрекословно подчиниться. Мне вообще странно, останется ли в конечном свете от первоначального сценария хоть камень на камне? — Значит, будем снимать по очереди: сперва Камиджо-сан… Это нагоняет скуку. Равно как и бесполезное лежание в гробу, пускай даже в розах, аромат которых дьявольски кружит голову. Цветы непременно должны были быть настоящими, я помню, что даже подчеркнул этот пункт. Но сколько можно все-таки? Да, я люблю находиться перед камерами, я обожаю фотовспышки, а съемочная камера мало чем отличается по духу, но ЧТО требует от нас этот человек — я решительно не понимаю. Хизаки нервничает, кусая накрашенные губы, Юки, кажется, уже измучился в костюме, который изначально был ему неудобен. Даже Теру не выдерживает, но по нему это почти не видно – просто я замечаю, что не слышу его, привычной уху, совсем не раздражающей болтовни. — Если когда-нибудь умру – похороните меня в розах… — Бурчу, поправляя манжеты и вновь складывая руки на груди, что в горизонтальном положении очень неудобно. Хизаки смеется, натягивая на руки перчатки, а Юки выразительно крутит пальцем у виска. Я же просто плавлюсь от жары и света софитов, чувствуя, что еще немного, и такими темпами у меня может потечь грим. …Только одна парочка на площадке вносит элемент спокойствия в атмосферу. Ты и Кара, словно бы где-то не здесь, смотреть противно, как вы сидите и щебечите, ничего не скажешь – хороши подружки! — Кара! – Повышаю голос, чуть приподняв голову, глядя с огромным удовольствием как девушка едва уловимо вздрогнула, — Если моя память не спит с другим, ты еще числишься тут гримером… Иди сюда, и помоги мне! Ты усмехаешься, но мне не хочется это видеть, поэтому я вновь устраиваю голову поудобнее, щуря глаза от яркого света, бьющего в лицо. Подошедшая Кара без лишних слов ватным спонжем осторожно убирает с моего лба испарину, тут же подправляя кистью чуть поплывший макияж, затем берет несколько моих прядей, ловко накручивая на палец те, что потеряли форму, и укладывает на место, поправляя кружева рубашки. И все это молча, не глядя мне в глаза. Ах ты, боже мой, неужели я так напугал девочку? — Спасибо, мой ангел… — Тихо, и точно зная, что ты не смотришь в нашу сторону, ловлю тонкое девичье запястье, улыбнувшись уголками губ. — По…жалуйста… — Отвечает она, и это так забавно. Забавно, когда тебя остерегаются, пускай даже это не уважение, а всего лишь осторожность. И все начинается заново. …В какой-то момент, когда оператор устало и уже отупело смотрит в глазок камеры напротив, я слышу, что кто-то идет ко мне, чьи-то шаги. Готов поклясться, что это ты, Ю. Твои движения я узнаю из тысячи. Шорох платья, едва ощутимый шлейф сладковатых духов, румян и пудры, такой нежный, что хочется вдохнуть его поглубже. От линз уже болят веки, поэтому я стараюсь не особо моргать и смотреть в сторону, но сейчас мне не удержаться. Распахиваю глаза, глядя, как мне кажется, на тебя – и успеваю заметить лишь роскошный удаляющийся силуэт с тонкой, затянутой в корсет талией. — Отлично! Голос режиссера звучит едва ли не над ухом. Ненавижу такие моменты. — Черт… — Смотрю на него, резко садясь. – Зачем же так пугать… — Классный кадр получился! Кенжи, ты снимал? Здорово, можно будет вставить прямо в клип..! Хизаки и Юки подходят, заглядывая в монитор, следом тянется Теру, беря за руку Кару, которая, кажется, успела его очаровать. Делать нечего, мне тоже придется подойти и посмотреть, что я там такого сделал и сам не заметил. …Увиденное меня слегка шокировало. Я ведь и не думал о таком, не думал, как можно передать взгляд вампира по-настоящему. Но сейчас, закусывая уголок губы и раз за разом смотря на повторе этот маленький фрагмент, я не могу никому сказать, что мимо проходил ты. Именно ты. * * * Камеры, софиты, люди, разговоры, музыка, декорации… Всё это кружит голову, и я упорно стараюсь не замечать усталости, того, что в помещении с каждым часом становится всё более душно и жарко, стараюсь не думать, что очень хочется есть, завтрак был крайне давно, а от корсета уже тяжело дышать. Но закрывая глаза на маленькие отрицательные нюансы, — картина складывается очень хорошей. Кара, кажется, к середине рабочего дня уже совсем освоилась, даже тебя перестала так шугаться. Того и глядишь, ты с ней найдёшь общий язык. С чего я делаю такой вывод? Да с твоего поведения, которое не постоянно так же, как ветер с моря. Ах, если бы я только мог прочитать то, что у тебя в голове, понять твои замыслы и идеи… Нет, я бы не пустил их против тебя, напротив, я бы использовал это так, чтоб нам обоим было выгодно. Кажется, уже пора учиться читать мысли. …Вернувшись на съёмочную площадку, с удивлением наблюдаю картину, как вся группа, практически весь рабочий персонал дружно собрался у монитора, живо что-то обсуждая и, видимо, раз за разом просматривая какой-то кусок записи. Подойдя к остальным, ухватываю буквально самую концовку видеоряда, и на секунду даже перестаю дышать. — Однако ж… — Улыбаюсь, смотря на тебя, вновь выстроив между нами стену из кирпичиков марки «общего прошлого у нас нет». – Ведь можешь, когда захочешь. – И не сдерживаюсь, проходя мимо тебя: — Скажи, долго перед зеркалом репетировал, а? Замечаю, как вспыхивают твои глаза и даже белый, холодный цвет линз не в состоянии скрыть то, как ты смотришь на меня, какие эмоции и чувства бушуют в твоих глазах. Сегодня, определённо, мой день. — Расслабься… Оджи. – Выдыхаю тебе на ухо, легонько погладив по груди кончиками пальцев, и ловко уворачиваюсь от твоей руки. Лениво перебрасываюсь короткими фразами с Теру, который какой-то слишком шебутной сегодня. — Ты так вокруг нас крутишься… вернее вокруг неё. – Усмехаюсь, указав взглядом на Кару, которая в данный момент очень усиленно пытается восстановить макияж драммера. Юки просто не выдержал, послал всех, и ушёл умываться, а когда вернулся на площадку, режиссер громогласно объявил, что хочет сейчас снимать именно его. — А? Что? Мне показалось, что щёки гитариста вспыхнули алым. Господи, Теру, какой же ты ещё мальчишка… — Да нет. Ничего, не беспокойся. – Улыбаюсь ему, ласково потрепав по щеке, предварительно бросив косой взгляд на тебя. — Господа! Юичи-сан, давайте мы тогда разберёмся с вами, пока Юки-сан не готов, и разойдёмся на короткий перерыв? – Голос режиссера раздаётся где-то над ухом, что я даже вздрагиваю. Какая же у него дурная привычка так пугать людей. — Без проблем. – Улыбаюсь ему, следуя на площадку, и в первый пару секунд жмурюсь от света. — Полагаю, вам не нужно объяснять, каким мы вас хотим видеть… но, на всякий случай… И дальше наш обожаемый режиссер на перебой с помощниками рассказывают мне, какими же я должен быть на экране. А я покорно слушаю в пол-уха, перебирая кресты и цепочки, прочую бижутерию, разложенную перед зеркалами. — Отлично, отлично. Я всё понял. Хватит. – В какой-то момент я просто не выдерживаю, понимая, что мне сейчас навязывают совершенно иную роль. Режиссер, тактично откашлявшись, умолкает и занимает своё место на площадке. Разглядывать себя в зеркало и нашептывать заклинания и заговоры крестам-цепочкам оказалось очень увлекательным занятием. До поры до времени. И где-то в интервале между пятым и шестым дублем, я отчаянно давлю в себе зевоту, слишком откровенно мечтая о смене обстановки.