Одиночество крови

Jasmine You Не знаю, как тебе удаётся уговорить меня поехать в то место. Я не обладал весомыми доводами, чтоб констатировать со своей стороны резкий отказ. Ты же, напротив, привёл крайне неоспоримые доказательства, почему сегодня ночью мы должны поехать туда. А, может быть, во всём виновато шампанское. И садясь в такси следом за тобой, я решаю не задавать себе сегодня никаких вопросов, не планировать и не просчитывать ходы. Хотя бы раз, но я могу позволить себе сутки жить так, как хотят того Высшие силы, пустить всё по течению и наблюдать со стороны, к чему это приведёт. Я ловлю в твоих глазах отголоски непонимания, которые уже почти сошли на нет. Мне кажется, эти сутки становятся для тебя каким-то открытием. И так думаю я сам, поверь, сейчас мне даже кажется, что ты смог выбрать из тысячей одинаковых на вид ключиков тот самый, нужный, верный, который подошёл ко мне. За окном проносится ночной Токио. Он словно притих, затаил дыхание, в ожидание какого-то события, и лишь слабо мерцающие звёзды на тёмном покрывале неба, чей свет медленно тает, теряясь в отблесках цветных фонарей, продолжают дышать, внимательно наблюдая за нами. Откидываюсь чуть назад, положив голову тебе на плечо и на секунду прикрываю глаза, улыбаясь, когда ты проводишь кончиками пальцев по моей щеке, и чувствую, кожей чувствую, как ты смотришь на меня. Быстро целую тебя в подбородок и зажжённой сигаретой вывожу в салоне машины по воздуху твоё имя. Сонный водитель усмехается, покачав головой, но ничего не говорит, чуть ниже опуская стекло машины и наблюдая за нами в зеркало заднего вида. Сизый дым от сигареты почти тут же развевается по салону, выдувается свежим воздухом с улицы, и я очень жалею, что сейчас нет возможности зажечь бенгальские свечи. Знаешь, ими очень удобно выписывать слова в воздухе, след остаётся заметным ещё несколько долей секунд. Выходя из тёплого салона машины, тормознувшей аккурат напротив того самого подъезда, ёжусь от холода мартовской ночи, всё-таки жалея, что мы так поспешно ретировались из номера, не захватив никаких вещей. Свежий воздух даже немного отрезвляет, и я вдыхаю полной грудью, прикрывая глаза, и тут же давлю в себе сухой кашель. Сейчас ему тут совершенно не место. Ты как-то очень неожиданно обнимаешь меня за плечи, и я чувствую, какие у тебя тёплые руки. Невольно улыбаюсь, повернувшись к тебе, и мягко целую в губы. Во дворе так тихо, что звенит в ушах, а наше общее на двоих частое дыхание оглушает. Крепче сжимаю горлышко бутылки, обнимая тебя одной рукой за шею, повинуясь своим желанием. Сейчас мне меньше всего хочется отпускать тебя. Знаешь, я даже отчасти благодарен Аарону и где-то в глубине души даже рад, что случилось тогда. Ведь если бы не он, вряд ли бы сейчас мы находились так близко друг от друга, и совершенно точно та грань, колкая, бьющая током, никуда бы не ушла. Я не знаю, что будет дальше, но в этот момент, когда ты за руку ведёшь меня за собой в ярко освещённый подъезд дома, мне кажется, что всё так и должно быть. Торможу тебя около двери квартиры, закусив уголок губы и смотря на ключи в твоей руке. И отчего-то сердце начинает стучать слишком часто и воздух словно весь выбили из груди. — Юджи… — Смотрю тебе в глаза, выдыхая твоё имя, и сам не понимая, откуда это состояние. Ты с опаской смотришь на меня, чуть склоняя голову к плечу, на ощупь, находя мою руку, сжимая пальцы. Первым не выдерживаю, отводя взгляд, и тихо смеясь. Я чувствую твой немой вопрос, но я не знаю на него ответа. — Всё нормально… — Улыбаясь, вновь смотрю на тебя, легко погладив по волосам и ненавязчиво подталкивая твою руку с ключом к дверному замку. – Просто на секунду мне почему-то стало страшно. Не даю тебе ничего ответить, прижимая пальцы к губам, и слежу, как ты отпираешь дверь, распахивая её, и пропуская меня первым в коридор квартиры. Пошарив по стене рукой, нахожу выключатель, и в глаза через секунду резко ударяет яркий электрический свет. Ты заходишь следом, а я озираюсь по сторонам, как будто первый раз нахожусь в этом помещении. Сейчас здесь не осталось и следа от той первой, отчасти роковой ночи. И всё помещение выглядит совершенно обычным, только лишь в углах, куда сползается полумрак квартиры, спасаясь от света, мне мерещатся тени, словно какие-то немые призраки, что знают о нас с тобой больше всех остальных. — В прошлый раз мне это место показалось другим... – Задумчиво произношу это вслух полушёпотом, скидывая обувь, и прохожу чуть вперёд, прислоняясь спиной к двери одной из комнат, и смотря на тебя. После всего того, что было между нами, ты был просто обязан измениться. Не внешне, но моё восприятия тебя должно было стать другим. В какой-то мере так и случилось, и я не знаю, то ли воспоминания об этой квартире так на меня действуют, то ли очередная порция алкоголя из какой-то бесконечной бутылки — но сейчас я вновь вижу в тебе того самого Принца, того, о ком я мечтал и кем грезил ни один день. И, знаешь, даже если бы у меня была такая волшебная возможность вернуться назад и начать всё заново, переиграть все ситуации и дни, я бы отказался от неё, оставив всё, как есть. Ведь всё, что происходит в жизни, происходит вовремя. Kamijo Удивленно оборачиваюсь на твои слова, и почти сразу понимаю, в чем дело – ведь в тот раз горели свечи, в тот раз ты видел лишь гостиную, да и то я не уверен, что запомнил так уж много. Проходя в комнату, ставлю на стол бутылку, раздергивая тяжелые шторы и глядя на ночной город. Это уже почти такой привычный ритуал – ночь, мы вдвоем в случайных чужих квартирах, и что в этот миг между нами, не ответит никто. Я бы хотел обернуться сейчас, хотел бы сказать, как сильно ты мне нужен, как сильно я успел привязаться к тебе. Но, помня о прежней ошибке, совершенной в Аичи, помалкиваю, запуская пальцы в волосы и бесцельно встряхивая их, путая больше обычного. Ты так и стоишь, облокотившись о дверь рабочего кабинета моего брата. Вспомнив о нем, по цепочке припоминаю и то, о чем думал утром, пока гулял с Нагоей. — Ю, послушай… Оборачиваясь, жестом маню тебя к себе, чуть улыбаясь, когда ты отрываешься от косяка и идешь, на ходу обнимая себя за плечи, словно озябнув. Но тебе просто не может быть холодно. — Тебе нравится здесь? – Легонько притянув тебя к себе за локти, некрепко обнимаю, глядя в глаза. — В каком смысле? Квартира удобная, красиво, но что… Качнув головой, заставляю тебя замолчать, тоже еще раз обводя взглядом интерьер. Белая гостиная с темной мебелью обставлена в стиле японского модерна, который я никогда не любил, но, кажется, тебе как раз подобное по душе. — Здесь две спальни и кабинет. И эта гостиная. – Глажу тебя по спине, покосившись на остатки шампанского в бутылке, и вспоминая о небольшом баре, который родственник просто не имел права совсем опустошить перед отъездом в Штаты. – Кухня, правда, маленькая, но зато там есть балкон… — Юджи, ты чего? Приподнимаешь брови, а я ловлю себя на мысли, что успел выучить и полюбить этот твой жест едва уловимого удивления, скорее удивления созерцательного. Потому что если ты удивлен сильно – обычно ты повышаешь голос. Это я тоже успел узнать. — Ничего. Просто… — Я вижу, как ты «просто». – Ворчишь, садясь в кресло так плавно, что, кажется, ты в него просто перетекаешь, тут же зацепив бутылку и допивая жалкие остатки шампанского. — Эй! Ты же мне ничего не оставил..? – Шутливо цокнув языком, иду к бару, уютно расположившемуся у дальней стенки в хрустальной горке, разглядывая бутылки в этом святилище. — «Jack Daniel» устроит? – Мое любимое виски, и кажется в низкой квадратной бутылке его еще полно. — Вполне. Я не понимаю, почему мы сейчас ведем такую светскую беседу, в то время как мне вновь, словно в тот первый вечер, хочется притянуть тебя к себе на колени, и целовать, срывать неловко одежду, слыша треск ткани и путаясь в твоих волосах, чувствуя, как твои руки помогают мне. Взглянув тебе в глаза – вновь этого неповторимого чайного цвета с ломаной резьбой малахитовой зелени – я чувствую, что ты думаешь о том же. Проклятая неловкость, будто мы знаем друг друга считанные часы, но, может… может, это и вправду так? Ведь чего стоит прежнее наше знакомство? Что мы дали за прошлые холодные зимние месяцы друг другу кроме насмешек и унижения, или еще раньше – подозрительного хищного приглядывания друг к другу. Жертвы и охотники, ей-богу, меня начинает тошнить от этого, мне хочется облечь прошлое в хрустальный шар и со всей силы разбить его об пол, чтобы остались лишь мелкие осколки, сказочная искристая пыль. И в этой пыли начать с новой страницы единственно-возможную историю, с полным отсутствием боли, горящих шрамов от вечных противостояний и обидных слов. …Все это проносится в голове, выделяясь все ярче и четче по мере того, как пустеют наши бокалы с виски. Приходится пить его неразбавленным, потому что льда в доме нет. — Может быть, мы сейчас просто пьяны, и, скорее всего, я могу пожалеть о своих словах. – Говорю тебе это, чуть приподнимаясь на коленях, сидя у твоих ног, одной рукой опершись о твое колено, внимательно глядя в глаза. – Но ты знаешь… Даже сейчас в твоем взгляде я вижу немую мольбу остановиться, пока не стало слишком поздно, не сжигать мосты второй раз, не делать глупости. Но я не могу. Последние сутки начисто перечеркнули всё, все мои суждения, все представления о жизни и все прежние, такие ненужные сейчас, ценности. — Если тебе нравится этот дом – он твой. – Ставлю бокал на пол, беря тебя за руку, сплетая пальцы. – Если тебе хочется завладеть моей душой – она твоя. Если тебе нужно мое сердце… Оно тоже твое. Ты едва заметно сводишь брови, подавшись вперед, запах духов – пряный дурман. Алебастровые запястья, тяжелые украшения, невыносимая пластика коньячной кошки. И чуточку – амаретто. Обнимаю тебя за талию, не сдержавшись, спрятав лицо на груди и едва ли не зажмурившись, так боясь, что сейчас ты усмехнешься, или того хуже – повторишь те слова, что сказал в Нагое. А мои губы беззвучно шевелятся, раз за разом говоря тебе те слова, которые ты тогда так боялся услышать. * * * — Не этого я хотел, Юджи… — Выдыхаю тебе на ухо, тут же ощущая, как ты напрягся всем телом. Вздыхаю, мягко сползая с кресла на пол, беря твоё лицо в ладони. Сейчас у тебя такие живые глаза… Только то, что в них отражается, мне не нравится. Совсем. Просчитался ты, Юичи, вновь просчитался. Именно в тот момент, когда я решил не строить ходов и планов, жизнь вновь посмеялась. Это так в её стиле. — Спокойно, только спокойно. – Улыбаюсь тебе, кожей ощущая какую-то неприятную панику, что рождается внутри тебя. Ты совершенно точно неверно понял, истолковал для себя мои слова. И, кажется, мне придётся потрудиться, объяснить тебе, что я имел ввиду. Если бы я сам мог сказать себе – чего я хочу сейчас, о чём в действительности думаю и чего желаю – всё было бы проще. Я не чувствую себя запутавшимся, мне даже кажется, что где-то впереди я вижу огонёк того, что должно стать реальностью, того, что манит, зовёт и ждёт меня. Но сейчас, в этой какой-то чужой темноте сознания я не могу разобрать верной дороги, которая была бы прямой, без извилин и ухабов. Я просто вновь боюсь ошибиться, выбрав неверный путь. — Знаешь… Наверное, мне стоит тебе кое-что рассказать.. – Задумчиво глажу твои волосы, периодически запуская в них пальцы и любуясь светлыми прядями. Закуриваю, облокотившись спиной о кресло, и чувствую, как ты молчаливо ждёшь от меня слов. Поначалу, очень тяжело, но слова мысли и воспоминания складывались в слова, я не заметил той грани, которая отделяла бы такое состояние от момента, когда слова начинают литься потоком, картинки перед глазами становятся реальными, и я как будто заново переживаю всё. Замечаю, как на твоём лице отображаются различные эмоции, но не могу уловить ни одной, верной и правильной, когда я говорю тебе обо всех своих снах, в мелких подробностях, когда рассказываю про свои желания и то, когда и с чего всё это началось. Я говорю тебе о том, как мечтал быть твоим цветком, находящимся полностью в твоей власти. И при этом упоминаю про тот день, когда оказался у тебя в квартире, когда вы ещё официально были вместе с Хизаки. И без стыда или стеснения выдаю тебе все те свои мысли, и ту ревность, которая появилась на прочном фундаменте моего одержимого желания тебя. Я не знаю, стало ли что-то из этого для тебя в новинку или же ты, в силу своей натуры, обо всём знал уже очень давно. В любом случае, когда я заканчиваю весь этот монолог, о котором могу запросто пожалеть, ведь окончательного доверия к тебе, несмотря на все события, у меня не появилось, — на часах уже совсем не детское время, виски почти допит, а все запасы сигарет близятся к отметке ноль. — Теперь ты понимаешь, что я имел ввиду? Что подразумевал под словами «не того я хотел»? – Улыбаюсь тебе, при всём этом не чувствуя какой-то неловкости, которая должна была появиться после всего этого. Ведь, считай, за эту ночь я ненароком открыл тебе все те тайны, о которых не знал никто, кроме меня и моего отражения в зеркале. — И… Юджи, я… я не знаю, чего я хочу сейчас. – Слова получаются как-то на одном дыхании, и я нервно тушу окурок очередной сигареты в уже переполненной пепельнице. В комнате почти что густая завеса дыма, и стоило бы открыть окно, но никто из нас двоих не двигается с места. Я жду твоих слов если не как приговора, то как толчка в сторону нужной дороги до того огонька, что мерцает где-то далеко-далеко от меня. * * * …Слушаю все, что ты говоришь, опустошая бокал за бокалом, глядя на тебя и чувствуя как с каждым твоим словом железная лапа потихоньку отпускает. Сказать, что мне страшно – это ничего не сказать, меня почти трясет. От холода ли, от выпитого спиртного, от твоей близости – подойдет любой вариант, но сейчас мне больше всего на свете хочется верить, что я не стал безразличен тебе, поневоле отделившись от того иллюзорно-ненастоящего образа, о котором ты сейчас говоришь, о котором мечтал ночами. Ты говоришь, рассказываешь мне в подробностях, что ты хотел тогда от меня, каким ты меня видел, а я понимаю, что почти все, что ты хотел – сбылось. Я, сам того не ведая, выполнил все твои условия. И по идее, ты, насытившись и наигравшись, точно должен был избавиться от наваждения в моем лице и вести дальше свою привычную жизнь, изгнав меня из своих сновидений. Но почему тогда… — Понимаю. Да, я понимаю, Ю. Запускаю пальцы в твои волосы, притягивая тебя к себе, положив твою голову себе на плечо. — Ты знаешь такую книгу «Игры, в которые играют люди»? Знаешь?.. – Чуть не шепотом, вороша твою челку губами. – Наверное, это самые увлекательные игры на свете. Но рано или поздно все заканчивается, и приходится как-то с этим жить, Юи. Вновь с губ срывается это мягкое сокращение твоего имени, если бы я только мог знать сейчас, о чем ты думаешь. Ты сказал, что сам не знаешь, что тебе нужно. Я тоже не могу этого знать, но по логике вещей именно сейчас тот короткий момент, тот миг, что нельзя упускать. Мне кажется сейчас, что эта квартира стала одновременно благословением и проклятьем. Она нас свела, она же впервые поссорила, и вот теперь – мы сидим на полу, как дети, делясь друг с другом самым важным, самым тайным, вкладывая в руки мечи и цепи, кинжалы правды, которыми так легко ранить при неумелом обращении. — Юичи, а ты… а тебе интересно – чего хочу я? Поднимаю голову, глядя тебе в глаза, кончиком пальца очерчивая контур губ и мучительно удерживая себя, одергивая, хотя голова идет кругом – это виски ускорило. Ты чуть опускаешь веки, и мне чудится улыбка в уголках твоих губ, и даже стрелы ресниц уже не кажутся такими непримиримыми. — Я знал, я видел, чего ты хотел от меня тогда. Неужели ты думаешь, я просто так в тот раз, в ателье, целовал твою ладонь, когда ты нарочно порезался? Улыбаюсь, притягивая тебя к себе крепче, утыкаясь носом в волосы. — Возможно, я принял, всю жизнь принимал правила игры слишком близко к сердцу. И даже как-то не заметил, как моя жизнь самостоятельно пошла так же, как у героя любимой книги? Но мы – не персонажи повести, Ю. За окнами колыхается темно-сизая мгла, фары редких проезжающих машин оставляют на стенах блеклые полосы. Когда погас свет? Кто его потушил? Ты или я – кто оставил нас в темноте. — Пойдем. Дай мне руку. – Слишком велико сожаление, когда я выпускаю тебя из объятий, поднимаясь на ноги и чувствуя, как мир юлой кружится вокруг меня. — Куда?.. – Тихо выдыхаешь, но в звенящей тишине квартиры даже такой шепот кажется оглушительным. …Все как в тумане. Неужели мне нужно было напиться, чтобы освободить себя и понять, что игры закончились, а мы – люди, и не играем, а живем? Какой невозможный бред, отчего у меня дрожат руки, когда я чувствую на шее твое дыхание? Легонько, ласково прижать к двери, позволить твоим рукам взвиться и обвить мою шею. Гладить волосы, шептать нежные слова, перебивая самого себя и тут же сбивчиво говоря, что я все-все понимаю, что не осуждаю, что сам хотел игр? И дальше – шаг в спасительный, еще более густой мрак спальни, ты нерешительно убираешь одну руку, оглядываясь по сторонам. — Оджи… Разворачиваю твое лицо к себе за подбородок, погладив мизинцами шелковистые щеки, перевожу дух, скользя пальцами по талии, спине, чувствуя, что последние крупицы образов уходят в ночь. — Я люблю тебя. Слышишь? – Осторожный поцелуй в уголок губ. – Я никогда еще так не любил… И в эту секунду мне все равно на то, что было. Мне уже все равно, что началось все с эгоистичного желания – не более. Потому что цветок в моих руках вот-вот готов распуститься, я чувствую это в тот момент, когда ты кладешь ладонь на мою грудь, собирая пальцами ткань рубашки. — Люблю, как дурак. – Своим лбом к твоему, а мир продолжает раскачиваться, мы же стоим посредине, держась драгу за друга, но впервые в жизни мне не страшно падать. * * * От твоих слов меня бросает в жар, и я бессознательно тереблю пальцами твою рубашку, сквозь ткань ощущая тепло кожи. Мысленно выстраивая логические цепочки, логические ровно настолько, насколько позволяет состояние, я успел если не понять, то допустить возможность того, к чему же идёт эта ночь. И после моих нелепых откровений это было ясно как божий день. Но ведь ты сам всё прекрасно знаешь, Оджи… Ведь подозревать, размышлять, допускать возможность – это одно, а вот убедиться на деле, получить все доказательства правоты мыслей – совсем иное. Я ни капли не сомневался, что ты скажешь о любви. Именно сегодня и именно здесь. Но всё равно оказался как-то слишком не подготовлен. И сейчас мне чуточку страшно, самую малость страшно. Ведь по всем законам жанра и природы, когда один человек признаётся в чувствах другому, он невольно ждёт ответа, ответа положительного, взаимного. И сейчас я растерянно смотрю в твои глаза, посекундно облизывая губы, и не нахожу слов. В любой другой ситуации можно было отшутиться, да сделать что угодно! Но только не сейчас. В твоих глазах нет мольбы или страха, в них есть ожидание реакции, ответных слов, не важно каких, приправленное таким оттенком искренности, что у меня невольно перехватывает дыхание. Я не успел уловить тот момент, когда вновь начал верить тебе. Не во всём, по крупицам, но верить. Мали, знающая меня так хорошо, как никто другой, никогда бы в жизни не поверила, скажи я ей, что не могу без тебя. Она совершенно точно решила бы, что это очередная моя прихоть, и не более того. Ведь я за свою жизнь ни разу ни к кому не испытывал каких-то действительно сильных чувств. То, что сейчас происходит внутри меня, то, как бьётся сердце… Нет, я не могу назвать это любовью. Просто хотя бы потому, что никогда не испытывал её, а, поэтому, мне просто не с чем сравнивать. Но, как ни крути, все эти эмоции – слишком новы, и я разрываюсь. Одной части меня хочется отдаться, раствориться в этих эмоциях и в твоих глазах, а другая отчаянно рвётся с цепи, трусливо поджав хвост, и смотря серыми, грустными глазами, как смотрят волки-одиночки с тоской на далёкий и такой родной лес. Я знаю, что сейчас всё зависит от меня, и это слишком серьёзная ответственность. Я знаю, что теперь мне просто никуда не уйти, и если я сделаю шаг навстречу тебе, продолжу откровения этой ночи – я сожгу все мосты, взорву все пути к отступлению. А утро может настать так внезапно, и принести с собой ту яркость дня, которая убивает таинство ночи. И мне вновь захочется спрятаться под своей маской, такой родной и удобной. Но тогда… Тогда, я знаю, я потеряю тебя навсегда. И слишком высока цена. Смотрю в твои глаза, часто дыша, чувствуя твои руки, что нежно и как-то слишком осторожно скользят по моему телу, и не могу заставить себя сделать хоть что-то. — Я… Ками, я… — Закрываю глаза и утыкаюсь тебе в шею, глубоко вдыхая воздух и задерживая на секунду дыхание. А сердце бьётся в груди как сумасшедшее, мне даже кажется, что все последствия принятого сегодня алкоголя резко сошли на нет. Ты что-то шепчешь у меня над ухом, но я не разбираю слова, не пытаюсь уловить их смысл. Я лишь отчаянно кусаю губы, и считаю про себя до десяти, стараясь принять действительно верное решение, которое упорно ускользает, как речной песок сквозь пальцы. — Ты и правда дурак. – Тихо начинаю смеяться и поднимаю на тебя глаза, скользя ладонями вниз по груди. Я знаю, что ты сейчас ждал от меня совсем иного, но… — И как же тебя угораздило полюбить такого как я? Да ещё и после Хизаки! Никогда бы не подумал, что это возможно. Ты упрямо поджимаешь губы, чуть хмурясь и крепче обняв меня за талию. Провожу кончиком указательного пальца между твоих бровей, едва заметно качая головой. — Знаешь… — Тихо выдыхаю, скользя взглядом по твоей шее, — мне кажется, у меня осталось ещё кое-что, что я не сказал тебе этой ночью… Я чувствую, как ты вновь напрягся, замирая и, кажется, даже переставая дышать. Лукаво улыбаюсь тебе, отступая назад. Не важно, что эта комната для меня – чужая, и темнота стирает все очертания предметов. Почти на ощупь, но скорей интуитивно, продолжаю отходить от тебя, пока не чувствую край кровати, и протягиваю тебе руку. Ты покорно идёшь ко мне, в два счёта оказываясь рядом, тут же вновь обняв за талию. Осторожно провожу тыльной стороной ладони по твоей щеке, чуть улыбаясь и смотря из-под ресниц. — Если ты хочешь, чтобы я был с тобой… я буду. – Выдыхаю в твои губы, не давая тебе опомниться и ответить что-либо мне, целую, обвив руками шею. Впрочем, какая-то часть моего сознания подсказывает мне, что теперь все слова – лишние, они тут не к чему. Ведь всё, что нужно было сказать, уже сказано, а остальное мы оба поймём молча. Я ведь прав, Оджи? * * * Самое большое счастье человек испытывает когда очень сильно хочет чего-то, идет к этому, спотыкаясь на пути и получая раз за разом отпоры и удары – а потом неожиданно обретает желаемое. Всецело, с полной отдачей, понимая как никогда, что за мечту заплачено по самой высокой цене. И тогда кажется, что незримые крылья раскрываются за спиной и уносят ввысь. …Часто дышу, боясь поверить тому, что ты сказал только что, боясь даже взглянуть на тебя, пряча лицо на твоей шее, ощущая, как ты чуть подаешься вперед, оседая вниз, на постель. Опираюсь руками в мягкий матрас по обе стороны от тебя, подаюсь вперед, отвечая на поцелуй, неожиданно громко вздохнув сквозь него, и силюсь чуть отстраниться — но ты не пускаешь. Вздрагиваю в тот миг, когда твои пальцы, до этого путавшиеся в моих волосах, принимаются расстегивать длинный ряд пуговиц на рубашке, скользя за отвороты, слегка царапая ногтями кожу. В ответ что есть сил дергаю на тебе свитер, стаскивая его через голову, быстро проводя ладонями по торсу, ловя дрожь. Ты всегда начинаешь дрожать, когда я ласкаю тебя, и это не просто дрожь неконтролируемого желания. — Хочу… я хочу, Ю… чтобы ты был со мной. Остановившись на мгновенье, целую тебя в лоб, крепко прижав к себе, а после позволяю делать все, что тебе угодно – рвать на мне одежду, царапать спину, мучить удушливыми, сладкими поцелуями. В какой момент ты откидываешься на постель, я не помню. Наклоняюсь сверху, подхватив тебя под талию, в кромешной тьме различая лишь твой силуэт, безошибочно дотрагиваясь до желанной кожи, подаваясь навстречу ласковым рукам. И сейчас я готов кричать, я готов сам себе говорить о том, что все совсем не так, как было в первую ночь и даже не так, как было тем утром. Теперь нежность, страсть к тебе сильнее в тысячи раз, я шепчу твое имя, как одержимый, путая волосы, задерживая дыхание в моменты, когда касаюсь обнаженных участков твоего тела. Тьма, спасительная тьма вокруг кажется сладостной патокой, как будто в тропической ночи. Тянусь бесцельно к ночнику над кроватью, шаря рукой по стене, но ты недовольно всхлипываешь, возвращая мою руку на свое тело. — Я хочу зажечь свет. Поверить, что в моих объятиях действительно ты. – Свистящим шепотом тебе в шею, неосознанно сильно сжав кожу губами, от чего ты прерывисто всхлипываешь. — Не надо… это я. И так нежно, истинно только твоим жестом гладишь мои щеки ладонями, подаваясь вперед и коротко целуя в губы. Сейчас я становлюсь жаден до поцелуев, не отпуская тебя, не давая отстраняться. Резким движением выдергиваю из твоих джинс ремень, отбросив в сторону, и дрожащими пальцами расстегиваю молнию, ахая, когда ты принимаешься делать то же самое, передвигаясь чуть повыше, давая больше места. У меня чувство, что я не могу насытиться, напиться тобой, воистину – такое слияние бывает лишь раз, только один раз в жизни даруется человеку самая ослепительная ночь с любимым. Шепчу тебе это в спутанные волосы, одной рукой сдергивая кое-как с кровати покрывало, откидывая одеяло и укладывая тебя среди сбитых подушек, раз за разом приникая губами к обнаженной уже груди, лаская соски, чуть прикусывая, наблюдая из-под ресниц и смутно различая, как ты кусаешь губы, мотая головой по подушке. И кажется, улыбаешься. «Ты мой» — выстукивает ритмом где-то в голове, в то время как я рывком освобождаюсь от своих брюк, быстро разводя твои ноги и вклиниваясь между них, прижавшись теснее, горячее к тебе. И вновь ахаешь, обхватив меня за плечи, а у меня голова кругом идет от твоего голоса, от того, что ты в моих руках – яростнее, чем когда-либо, поддаешься на мои ласки, впервые, кажется, так полно отвечая на них. Пространство по-прежнему тонет в тишине, разрываемой лишь шорохом одеял и тихими стонами. И моими словами о том, как невыносимо, как сильно, на грани сумасшествия я люблю тебя, как хочу, чтобы ты всегда был рядом. * * * В эту ночь такие прикосновения и поцелуи кажутся для меня чем-то сверхновым, как будто никогда ничего не было между нами ранее. Тело реагирует на каждое касание предательской дрожью, и я едва сдерживаю стоны, так и рвущиеся из груди. Холод простыней создаёт неимоверный по своей силе контраст с горячей кожей, и мне кажется, что именно сейчас, именно в данную секунду времени, я действительно живу и дышу тобой одним. Это похоже на какое-то падение, когда срываешься с самой высокой точки, и камнем падаешь вниз. Воздух бьёт в лицо, перекрывая все возможности сделать вдох, и сердце бешеной птицей стучит в груди, отдаваясь в висках, с силой гоняя кровь по венам. И ты летишь вниз, дрожа от страха и эйфории от этого полёта, а потом, кажется, в самый последний момент, какие-то невидимые силы, подхватывают тебя как пушинку, резко подкидывая высоко в небо, отчего по новой перехватывает дыхание, и сердце замирает. …Тихо всхлипываю, когда ты устраиваешься между моих ног, и теснее прижимаюсь к тебе, вполголоса, непроизвольно шепча что-то о том, кто ты для меня и что ты для меня значишь. А руки сами делают своё дело, скользя по твоему телу, нарочно касаясь самых чувствительных мест, и я ловлю, перенимаю твою дрожь, судорожно выдыхая в твои губы, начиная целовать. Такого количества ласк и поцелуев, что были между нами в последние несколько минут, я, кажется не получал за всю свою сознательную жизнь. Да и эти несколько минут не кажутся короткими, напротив, как будто у нас за плечами целая вечность вместе, рядом, а впереди такая же вечность, и мы – в центре, зная, что никогда, пока существует понятие времени, мы не сможем отдалиться друг от друга. Всё это осознание не рождает внутри меня страха, как я мог бы подумать, предположить. Напротив, в груди что-то тепло и приятно греет, становясь всё больше, ощутимее с каждой прожитой в этой ночи секундой. Мягко заставляю тебя лечь на спину, не разрывая при этом поцелуй, выгибая спину, когда твои ладони скользят вниз по позвоночнику, и тихо ахаю в твои губы, теснее прижимаясь к твоему паху. Ты дрожишь, едва сдерживая стоны, и смотришь на меня из-под ресниц. Блеклый свет с улицы падает на твоё лицо, отчего кожа кажется фарфорово-белой, а лицо – идеальным, сродни ангелу, и я на секунду задерживаю взгляд, любуясь тобой, облизывая губы. Медленно покрываю поцелуями твою шею, плечи, спускаясь вниз по телу, скользя ладонями по бокам, и осторожно разводя твои ноги, судорожно выдыхая, обжигая кожу дыханием. Ты что-то шепчешь, буквально одними губами, но я не слышу, не разбираю слов. Они остаются в сознании как-то само собой, и, по сути, мне даже не стоит вслушиваться в них, я просто знаю, что ты говоришь, о чём думаешь и чего, больше всего на свете, сейчас желаешь. Провожу кончиками дрожащих пальцев по внутренней стороне твоих бёдер, и с улыбкой наблюдаю, как ты выгибаешься, отчаянно кусая губы. Наклоняюсь к тебе, и осторожно, едва касаясь, обвожу кончиком языка головку, сжимая пальцами твою плоть. Ты стонешь, не сдерживая себя, и от этого у меня по спине проходит разряд тока. На секунду задерживаю дыхание, и вновь провожу языком по головке, посекундно сжимая чуть сильнее пальцы. Запускаешь руку в мои волосы, и я слышу, как часто и тяжело ты дышишь, шире разводя ноги, и как-то сдержанно подаваясь мне навстречу. Медленно начинаю двигать рукой по всей длине члена, чувствуя, как от близости кружится голова, а желание, что и без того было сильным, с каждым вдохом увеличивается. Сжав губы на твоей плоти, помогая себе рукой и прикрыв глаза, едва сдерживаюсь, чтоб не стонать, собирая в кулак свободной руки смятую простынь, царапая ткань ногтями. Ты сильнее сжимаешь пальцами пряди моих волос, задавая тот ритм, который тебе нужен, и я невольно подчиняюсь, постепенно ускоряя темп движений, то и дело выпуская тебя, тут же обводя языком головку и вновь возвращая губы в прежнее положение. Ты отчётливо, сквозь стоны, произносишь моё имя, а я чувствую сильную горячую пульсацию крови в висках. Когда я понимаю, что ты уже на грани, — мягко убираю твою руку от себя, отстраняясь от тебя, часто дыша, буквально ловя губами воздух, и покрываю короткими поцелуями низ живота, поднимаясь выше, слыша твой полный негодования стон. Встаю над тобой на коленях, прикладывая палец к губам и нежно смотря в глаза, любимые глаза, поддёрнутые поволокой. Улыбаюсь уголками губ, скользнув ладонями вниз по твоей груди, выбирая удобное положение, и, откинув голову назад, до боли закусив губу, плавно заставляю тебя войти в меня, тут же громко простонав, и прогибая спину до максимума. Ты стонешь в унисон мне, резко, бесконтрольно подаваясь бёдрами навстречу, и я вздрагиваю, когда ты сжимаешь пальцами мою плоть. Кажется, что в комнате не осталось воздуха… Подхватываю твой ритм, то и дело вскрикивая, мешая боль с удовольствием, и лишь краем сознания понимая, что сейчас ты сдерживаешься из последних сил. Сжимаю твоё запястье, невольно впиваясь в тонкую кожу ногтями, заставляя тебя двигать рукой более резко, часто, и нарочно сжимая тебя внутри себя сильнее. И в какое-то мгновение мне кажется, что весь мир рухнул с оглушительным звоном и мы оба, расправив данные только нам с тобой крылья, взмываем куда-то совсем-совсем высоко, задевая перьями белоснежные облака и чувствуя чистый, звенящий воздух неба. Со стоном кончаю в твою руку, в один момент с тобой, и буквально рухнув тебе на грудь, часто дыша в шею, едва слышно всхлипывая и продолжая дрожать всем телом. А перед глазами раз за разом возникают ослепительные вспышки, и бешено стучащее в груди сердце выстукивает ритм твоего имени. Ты порывисто обнимаешь меня, вороша губами волосы, и дыша наравне со мной. Приподнимаюсь на локтях, убирая за уши влажные прядки волос, и улыбаюсь тебе, довольно вздыхая. Ты гладишь кончиками пальцев мои щёки, раз за разом повторяя в полголоса о том, что бесконечно любишь меня, и от этих слов мне становится совсем тепло где-то в душе. Знаешь, я ведь и не думал, что меня действительно возможно полюбить. Полюбить так сильно… И я верю каждому твоему слову, сказанному сейчас. Буквально переползаю на кровать рядом с тобой, совсем не желая высвобождаться из твоих нежных, тёплых рук, и на ощупь цепляю пальцами край одеяла, едва прикрывая нас обоих.