Тамаринд

У Тамары волосы длинные, густые, черные. Неправдоподобные. И вся она неправдоподобная – статная, величественная, в длинном синем платье, обманчиво простом, с тяжелыми серьгами, в камнях которых мерцает свет. Царица Тамара. Голову держит прямо, благосклонно улыбается. Ланочка говорит-говорит-говорит, лишь бы не выдать своего смущения, волнения, желания почувствовать тяжелую руку на своей голове. Именно на голове, а не на кончиках светлых косичек, тонких – даже стыдно. – Вам понравились декорации? По-моему, они очень милые, правда, милые, мне нравятся эти цветочки и бабочки, особенно голубые. И платье у той актрисы тоже было голубое, я такое хочу, вернее, не совсем такое, без кружев, а так оно очень миленькое, правда? И актер, ну, который играл бабника, милый, и совсем он на ловеласа не похож, будь на месте героини я, я бы таким не соблазнилась, точно, только вот посмотрела бы на него сразу, и ушла. Вот честно! Тамара улыбается, продолжая перебирать её волосы. Хотя какие там волосы – «крысиные хвостики». Ланочке неловко, хочется забрать косички из её красивых, гладких, немного округлых рук – и хочется, чтобы она продолжала. И продолжала вот так улыбаться – словно царица, одаривающая вниманием девчонку, которая пока её развлекает своей глупой болтовней. – А музыка! Мне понравилась только в конце, эти низкие звуки словно отдаются где-то в теле, правда? В животе. Или в груди, не знаю, но мне показалось, что больше в животе. По-моему, это был контрабас, хотя я не уверена, может, и не только контрабас, но точно струнные. Наверное, мне чаще надо ходить на занятия музыкой, я иногда пропускаю, мне очень стыдно, правда. Совсем я дурочка… - на этом Ланочка поневоле замолкает. Она пытается быстро-быстро-быстро придумать, что бы еще такого сказать. Потому что если молчать – все чувствуется острее. Тамара совсем легко тянет её за косичку – и Ланочка вздрагивает. Она еще совсем девочка, девочка-Ланочка, и платье у неё короткое, прическа нелепая, а на ногтях – местами облупленный лак. У Тамары маникюр безупречный, ногти какого-то очень приятного глазу, прям бархатного оттенка, и сами руки – бархатно-мягкие. – Ты не дурочка, – низким голосом, который отдается у Ланочки в животе, именно так и именно там, как музыка в финале представления, произносит Тамара. И больше ничего не говорит. Только эти три слова. Ты. Не. Ду-ро-чка. Ланочка смакует каждый слог, каждый звук отдельно, как шоколадные конфеты, которые она и позволяет-то себе редко – слишком любит. Голос Тамары – дорогой темный шоколад с пьянящей ноткой ликера внутри. – Почему вы так думаете? – срывается у Ланочки с губ почти тут же. Она хочет узнать, почему, но еще больше – услышать этот голос снова. Но Тамара ничего не говорит. Только выпускает из рук её косички, позволяя им свободно упасть. Затем медленно поднимает руку – и Ланочка невольно жмурится от страха и предвкушения, жмурится, как ребенок, которому родители вечером тридцать первого декабря сказали: «Закрой глаза». Тамара кладет руку ей на голову. Рука и правда тяжелая, Ланочка невольно наклоняет голову, но это очень приятная, безумно приятная тяжесть. От пальцев Тамары разливается тепло, и Ланочка чувствует, что краснеет. Бочком-бочком, стараясь не шевелить головой, она пересаживается, устраивается рядом с Тамарой, но пока не прижимается к ней. Прижиматься страшновато, но вместе с тем очень хочется. Очень-очень. Рука Тамары лежит у неё на голове. Но не просто лежит – пальцы перебирают волосы, совсем немного, но Ланочка остро чувствует каждое движение. Из-за царицы Тамары умирали мужчины… а девочек, еще даже не вполне девушек, она, наверное, так же гладила по голове, словно хозяйка – шаловливого котенка. Ланочка немного двигает головой, рефлекторно, словно и впрямь – котенок. И тут же мгновенная мысль: Тамара может убрать руку! Не убирает – рука только медленно опускается вниз, укрывая худенькие плечи, словно мантией, знаком отличия. Ланочка невольно вздрагивает, затем вздыхает с облегчением, и снова – бочком-бочком – придвигается поближе. Чувствует жар, запах духов Тамары, пряный и совсем чуть-чуть сладковатый, словно и впрямь – из сказки. И, окончательно осмелев, роняет голову ей на плечо. Тамара улыбается чуть шире – хотя и Ланочка этого уже не видит.