Последний бой

Тусклый свет озарял собой гигантский просторный ангар. Работало аварийное освещение, так как основное было отключено в экстренном порядке. Туда и обратно между большими и маленькими космическими кораблями суетились и шумели люди. Много людей. На первый взгляд трудно было определить примерную численность, даже с высоты диспетчерского пункта. Корабли, которые приземлились только что или несколько минут назад, раскрывали свои погрузочные и десантные шлюзы и волна криков, плача, и громких ругательных вскриков наполняли и без того забитую полосу. Почти все десантные корабли были раскурочены во многих местах. В воздухе витал запах горящей проводки, а в потолок подымался пар от огнетушителей, заливавших пеной разогретые до предела двигатели и дымящиеся баки. У одного корабля корпус был продырявлен насквозь дырой с треть размеров самого судна, один из основных двигателей взорвался и от него осталась лишь черный копотный след на оставшихся обрубках неостали. Военные медики на подвижных автоносилках вывозили из него тех, кто еще остался жив от взрыва двигателя и не погиб в вакууме, успев загерметизировать свои скафандры. Трудно было поверить, что этот кусок метала еще мог летать и слушаться пилота, который каким-то чудом довел транспорт до крейсера. Выход на посадочную полосу из рубки был открыт, и до уха капитана доносилась густая палитра голосов и звуков, которые периодически глушились криком двигателей кораблей, залетавших на полосу. Лицо его выражало спокойствие и бесстрастие, однако вряд ли даже до него не добралась та дымка депрессивной сухости и ужаса, которая витала в главном посадочном ангаре. Порой сложно было сказать, сколько еще живых или уже мертвых лежало в измазанных кровью и пылью скафандрах, лежащих то тут, то там, пока медики укладывали их на автоносилки. Поврежденные транспортные корабли продолжали прибывать, залетая через защитное поле, которое ограждало космический вакуум от заряженного чистым воздухом ангара. Диспетчера в специально оборудованной рубке координировали дисциплинированный залет кораблей в ангар, когда команда взлета и посадки с помощью световых указателей непосредственно парковали трясущиеся суда в нужные секции ангара для максимальной оптимизации места. Громкий гул двигателей постепенно затихал, когда посадочные корабли в нужном порядке занимали секции ангара. Даже в таком хаосе человеческой боли и отчаяния дисциплина и порядок продолжали неукоснительно соблюдаться. Освещение было очень тусклым, но было прекрасно видно, что транспортные суда привезли практически только людей. Техники либо грузов практически не осталось. — Сэр, все транспортные и боевые суда находятся в пределах флота. Эвакуация завершена — отчитался вошедший офицер в форме капитана 1-ранга. — Прекрасно, мистер Малмстин. — ответил капитан таким же бесстрастным голосом, каким продолжало оставаться его лицо. — всем кораблям держатся прежнего курса. Раненым обеспечить необходимый уход. По возможности максимально привести в порядок корабли. — Так точно, сэр… — ответил Малмстин и взглянул в глаза капитану. Молодое, красивое лицо с четкими угловатыми чертами прекрасно подходило к черной стильной форме офицера космического флота Объединенного Земного директората. Неяркая, но изящная фуражка с черепом завершала образ идеала старшего офицера из пропагандистских плакатов. Капитан 1-го ранга Малмстин старался держать такое же безупречно спокойное лицо, что и его командир. Но большие ярко-голубые глаза выдавали молодого офицера. Влажные и расплывшиеся, они испускали маленькие капли слез, стекавших по лицу. Капитан посмотрел на Малмстина. И в его глазах также отражалось все, что он пытался спрятать глубоко в себе. Непреклонное лицо выдавали лишь два больших зрачка. Они молчали. Несмотря на гул, которые создавали команды диспетчеров, и шум из ангара, капитану показалось, что обстановка стала тише и спокойнее. Капитан сам создавал в своей голове такой образ. Все напуганы, а кто не напуган, тот уже мертв. Лица подчиненных отчетливо выдавали отчаяние. И тем не менее все молчали. Все работали и продолжали дееспособно исполнять обязанности. И это было главным. Капитан, как и все знал, что только так можно сохранить самообладание. Он не должен был дрогнуть. На него, пускай непрямым взглядом, смотрели тысячи солдат и офицеров, которые не были ранены и оставались в строю. Все знали, что капитан сделал все что смог чтобы спасти максимальное количество людей. Людей. Ценой смерти других. Что дороже человеческой жизни? Две человеческие жизни. — Все впорядке, сэр — слегка дрогнувшим и тихим голосом сказал Малмстин, слезы продолжали понемногу стекать с влажных глаз — Я не дрогну. Капитан продолжал молчать. Но на лице появилось некоей подобие призрака улыбки. — Я буду с Вами до конца. Чтобы кто ни думал… — сказал уже слегка трясущийся Малмстин. Лицо всеми силами старалось изображать спокойствие несмотря на уже струйку слез, но у молодого офицера не получалось. Казалось, он вот-вот сорвется. — Соберись, Джон — наконец, сказал капитан, призрак улыбки мгновенно исчез, уступив место беспощадному хладнокровию. Капитан продолжал беспощадно глядеть на уже до смерти перепуганного Малмстина — ты нужен мне. Ты мне нужен, мать твою. — голос был тихим и спокойным, но излучал такую силу и жесткость, что молодой офицер приоткрыл рот будто в готовности издать истеричный крик. — Ты мне нужен — капитан тихо выругался — дома жене вдоволь наплачишься, понял? Снова ругань. — Да, сэр…- руки Малмстина уже очень сильно дрожали. — Выполняй приказ, малыш. — сказал капитан, голос из закипающего чайника вернулся в состояние холодного штиля — Мы их вытащим. Мы должны их, мать твою вытащить… Разговор продолжал звучать тихо, но жесткие слова капитана нивелировали это. Наверное, все в диспетчерском пункте видели нарастающее напряжение и слышали, что говорит капитан. Злобу и холодную жесткость, которая прикрывала такой же слезливый плач офицера. Офицера, потерявшего тысячи своих людей. Больше сказать было нечего. Малмстин встал по струнке и с гордо поднятой, но слезливой головой отдал честь, развернулся и вышел из пункта. Был только единственный выход унять настигавшую в душе солдата панику. Жесткое и беспрекословное подчинение приказам и полная отдача исполнению своего долга. Капитан это знал. Когда-то давно он также, как и Малмстин боялся и срывался. Все такими были и так начинали. Но истерике нет место на войне. Либо ты делаешь то что требуют и спасаешь своих, либо губишь еще больше, неспособный удержать в узде свой страх. И погибаешь сам. Либо ты, либо тебя. Капитан знал, что Малмстин прошел этот экзамен. Наверное, главный выпускной экзамен в его жизни. Несмотря на слезы и трясущиеся руки, офицер до конца исполнил приказ. Пусть хоть обделается у всех на виду, но дело сделает. И он сделал. Капитан знал, что этот экзамен прошли все, кто его окружал. Иначе они все бы давно гнили в пыльной почве Чара. Либо еще раньше… — Сэр, Адмирал флота вызывает Вас к себе! — внезапно сообщил старший офицер диспетчерского пункта — Он ждет Вас в своей каюте. Ненавязчиво, скорее интуитивно, но пара десятков голов (или всего лишь косых взглядов) в диспетчерском пункте главного транспортного ангара крейсера «Александр» повернулись в сторону капитана. И вот теперь наступило реальное подобие тишины. — Передайте адмиралу, что я буду через 5 минут — помедлив буквально секунду, сказал капитан — Продолжаем работу, джентельмены! Я вам не девушка с низкой социальной ответственностью, что вы так на меня смотрите! Теперь капитан почти прокричал это. И хотя шутка была скорее не шуткой, а даже если и была ей, то вышла не очень смешной, и тем не менее на мокрых от холодного пота лицах солдат-диспетчеров появился проблеск надежды. Кто-то даже улыбнулся. Открыв на панели заднюю дверь в диспетчерский отсек, которая находилась за спиной капитана, и соответственно, напротив панелей управления, за которыми сидели диспетчера, капитан вышел в коридор и направился по давно выученному до автоматизма маршруту. В каюту адмирала. Слева за плечом капитана так и осталась открытая дверь, ведущая вниз, в ангар, где постепенно наводился порядок, каковым его можно назвать в ситуации сотен разорванных и покалеченных тел и рек крови. ***