Знаешь...

Том переворачивает табличку на дверной ручке на «не беспокоить» и, тяжело вздохнув, заходит в комнату ожидания. На черном диванчике вальяжно раскинулся Крис. Кажется, он вообще не замечал присутствия коллеги. Том прямо сейчас готов ему был вручить Оскар за лучшую роль. Блондин вертит в жилистых пальцах рокс с остатками подтаявшего льда, заставляя себя никак не выдать, что вообще-то он заметил появление своего бывшего друга; хотя внутри он весь подбирается и напрягается струной. Том опять тяжело выдыхает и решается первым поднять наболевшую тему. — Пора уже прекращать это. Крис понимает, что разговора не избежать, но он мысленно просит у всевышнего еще поблажку — «ну хотя бы не сейчас». — Скарлетт уже высказала мне все, — спокойно начал Том, но напускное терпение начинало его подводить. — Да и другие, видно, скоро тоже не выдержат. Мне процитировать её мат? Я еще никогда ее такой злой не видел. Хемсворт поставил стакан на стеклянный столик рядом. «Надо было уходить до того как лед начал таять» — мысленно упрекнул себя мужчина. — Что ты хочешь от меня услышать? Лицо Тома передернуло, он резко и недовольно вобрал побольше воздуха ртом. Так бывало, когда он не верил своим ушам. — Давай уже закончим тот разговор раз и навсегда, как мужчины. Крис насупился недовольно, нахмурил брови и сжал губы. Он понимал, что Том прав, но обсуждать это ему сейчас смерть как не хотелось. Тема щекотливая, а два стакана виски вкупе с легкой возбудимостью грозили вылиться в черт знает что. Не хватало еще скандала, который с радостью подхватят и разнесут лицемерные журналюги, что находились вообще-то в соседней комнате. Мужчина потёр пальцами лоб и наконец посмотрел на собеседника, чем удивил того — игнор стал уже обыденной частью их отношений. — Давай сегодня у меня. — У тебя? — удивился рыжеволосый мужчина. Крис запрещал приближаться к нему и его дому после того разговора. — Да. Сейчас я не… в состоянии говорить об этом, — мужчина тяжело поднялся с дивана. Промоушен вкупе с начавшимся между ними недопониманием выжимал из него все силы.- Сегодня. В десять вечера. Жду. И блондин вышел, не хлопнув на сей раз дверью. Хиддлстон остался стоять в смешанных чувствах. От последнего «жду» по спине прошлись предостерегающие мурашки.

///

Сигнализация пискнула, когда входная дверь за его спиной закрылась. Мужчина снял туфли и аккуратно поставил их у входа. Культура, чтоб её. Он поправил галстук дрожащими холодными пальцами и прошел вглубь дома. Свет в огромном зале горел. Со стороны ванны слышались тихие ругательства. Ничего не изменилось. Кроме их отношений. Днем Крис не захотел с ним говорить, но сейчас он не уйдет, пока они наконец не разберутся. Хемсворт за это время успел вздремнуть, принять душ и морально (почти) подготовиться. Пока Том неловко мялся у огромного белого дивана, не решаясь сесть, хозяин вышел к нему в зал. Они зависли друг напротив друга на расстоянии полудюжины метров. С длинных влажных волос Криса стекали капли и таяли в мягкой ткани растянутой серой футболки, на бедрах едва держались красные спортивки. Мужчина поворошил полотенцем волосы и стал вытирать мокрую шею. Том на это смог лишь тяжело глотнуть. Его приталенный костюм вдруг стал тесным и жарким, тонкие пальцы затеребили пуговицу пиджака. Хозяин квартиры бросил беглый взгляд на гостя, боясь задержаться на тонкой фигуре дольше положенного, и сел на диван, кивая на противоположный край. — Нет, я постою, — ноги почему-то стали ватными, но так было лучше. Так он сможет в любой момент увернуться, сбежать, если Крис выйдет из себя. В гневе австралиец был страшен. — Что ж, теперь поговорим. Хриплый голос Хемсворта с каждой секундой выбивал из него остатки уверенности, с которыми он сюда пришел. Все слова резко выветрились из головы, в горле нестерпимо пересохло. «Что если они опять ни к чему не придут? Что если он не захочет больше его видеть?» — Марк тоже мне сегодня высказал. Мол, мы всех уже заебали, — блондин запустил пятерню в мокрые волосы, убирая их назад, и тут же пожалел о содеянном, встретившись с потемневшими глазами Тома. — Думаю, он прав. Даже в сети началась какая-то хрень. Да, Том знал и об этом. Хорошо еще, что фанаты не знали истинной причины внезапной отчужденности между ними. Хиддлстон поник головой, не зная даже что на это сказать. — Ну, — хозяин дома терял терпение. — Ты же хотел поговорить. — Это все моя вина. Не стоило мне говорить, — слова упрямо не хотели выходить из него. От стыда, от страха. — О своих чувствах. Хемсворта снова передернуло от воспоминаний того вечера. Вечера, когда пьяный Том с ярким румянцем на щеках искренне улыбался и смотрел на него сверкающими глазами поверх шота. Крису становится совестно — прошло уже около месяца, и он ни разу больше не видел Тома улыбающимся, после случившегося. «Знаешь… — он продолжает искренне улыбаться и смотрит как-то уж слишком внимательно на своего друга. — Вот мы сидим тут здесь, с тобой, а я все думаю и думаю, и думаю… какого это — поцеловать тебя? Каково это — знать, что тебя любит сам Крис Хемсворт? Знаешь, мне кажется, ты мне нравишься». Крис промаргивается, в горле у него тоже становится уж слишком сухо. Он не помнил, что делал дальше в тот вечер, но весь следующий день от Тома было ни слуху, ни духу. А через два дня Хиддлстон пришел с синевой под глазами и фингалом на скуле, что тот неудачно пытался спрятать за тональным кремом. Это его рук дело — понял Крис, но извиниться так и не смог себя заставить. — Здесь не только ты виноват. Я поступил еще хуже, ударив тебя тогда. Прости. Ну вот, он наконец сказал это. Крис поднимает глаза. Том все так же неловко мнется около кожаного дивана, смотря ему куда-то в район груди. Он облизывает свои тонкие губы и мнет длинные пальцы. Тени на его скулах будто стали еще темней, заостряя его и так тонкие черты еще больше. И Хемсворт не на шутку пугается — он либо вообще ничего не ест? — Я противен тебе, я знаю, — наконец тихо подает голос гость. — Ты видел во мне друга. Да и я в тебе тоже, сначала. Хиддлстон замолкает, не знает, что еще сказать. Он и себе стал противен после признания, что уже говорить о Крисе. — Но знаешь, это всего лишь слова, — он все-таки поднимает свои покрасневшие глаза, ему самому больно это говорить, но так надо. — И это только мои чувства. Ты не обязан их принимать и вообще что-то делать. Давай сделаем вид, что я ничего не говорил в тот вечер? Если наша дружба хоть что-то значит для тебя… — «врун, кого ты обманываешь? Такое нельзя забыть». Крис сглатывает, но горечь на языке никуда не девается. — Думаешь, я не сделал бы этого, если б мог? — начинает сердиться блондин. Хиддлстон недоверчиво и вопросительно поднимает брови. — Как прикажешь делать вид, что ничего не было, когда в голове теперь только твои слова? — «Какого это — поцеловать тебя?». — Ты всегда был мне другом. И внезапно оказывается, что ты видишь меня, — слова усердно не хотят идти из глотки. — Видишь меня как человека, которого любишь. Уголки тонких губ опускаются, тени под глазами словно становятся темнее, брови немного хмурятся. Том передергивает плечами и выравнивает спину, будто защищаясь от неприятных слов. Его гибкая фигура выглядит слишком уж тонко и беззащитно. — Тогда, — голос почему-то выходит тихим хрипом. — Ты хочешь все прекратить? Конец дружбе? Слова предательски врезаются болью меж ребер. Крису кажется, будто его ударили под дых. Конец дружбе? Представить, как они больше не будут здороваться друг с другом, смотреть и случайно соприкасаться. Как больше не будет похлопываний по плечу и рукопожатий — уже это кажется ему невозможным. Но если бы проблема была только в этом. — Я не говорил этого. — Тогда что? Опять тупик. — Проблема не в том, что я не могу сделать вид, словно ничего не слышал. Проблема в том, — он трет шею, а смущение предательски уже ползет по щекам, и он отворачивается. — Что теперь я… — Теперь ты?.. — Том неуверенно делает шаг вперед. Недосказанность напрягает и путает его все больше. — Я теперь не могу смотреть на девушек, как прежде. В голове постоянно твои слова и… И на тебя не могу. Тишина. Том уверяет себя, что неправильно расслышал. Разве может это оказаться правдой? Крис старательно уходит от зрительного контакта, а предательская краска уже полностью захватила его лицо и уши. Том делает еще пару шагов на ватных ногах и останавливается напротив блондина. — В смысле не можешь так смотреть на меня? Как смотреть? Хемсворт начинает закипать от стыда и недогадливости друга. Неужели все как ребенку разжёвывать? — Я долго думал обо всем этом, — он неопределенно взмахивает рукой в воздухе, все еще не смотря на собеседника. — Старался понять, что ты чувствуешь, и как я выгляжу в твоих глазах. Гуглил даже об гомосексуальных отношениях и всякое такое, — Крису кажется, что он сейчас взорвется. А Тому хочется либо убиться головой об стену от такого поворота событий, либо рыдать. Он еще не определился. — И? — И, в общем, у меня не встает. На девушек. Я пытался, — будто оправдываясь, продолжает он. — Но все о чем я могу думать в такие моменты — это ты. «Уж лучше бы тебе сейчас что-нибудь сказать, иначе я за себя не ручаюсь» — злится блондин, не понимая только на кого. Гость молчит. Он не был готов к такому. Да и еще не до конца ясно, что Хемсворт хотел этим сказать. Ну то, что он разрушил его моральные устои — это ясно. Но это не дает никакого ответа на его признание. Хиддлстон понимает, что другу неловко и тот ждет какой-то реакции от него. Он ближе подходит к хозяину дома, становится напротив так близко, что они могут ощутить трение их соприкасающихся брюк. У блондина перехватывает дыхание. Том протягивает дрожащие пальцы, проводит ими по еще влажным волосам, спускается ниже, оглаживает щеку с легкой щетиной. Блондину кажется, словно по его коже бегут мелкие разряды тока в месте прикосновения. — Посмотри на меня, Крис. Внутри мужчины все взрывается от тихого голоса, от того как это было произнесено. С трепетом. Хемсворт нехотя поворачивает голову и встречается взглядом с грустными глазами друга. — Я симпатичен тебе? — решается англичанин спросить напрямик, а у самого сердце то замирает, то готово выпрыгнуть из груди. — Да, — честно признается мужчина. И это правда. — И что же нам делать теперь? Хороший вопрос. Крису тоже интересно знать ответ. Он уже свихнулся, думая об этом. Не признаваться же Тому, что его признание настолько перевернуло его внутренний мир, что он не может ничего делать, кроме как думать о нем сутки напролет. «Какого это — поцеловать тебя? Какого это — знать, что тебя любит сам Крис Хемсворт?» А какого знать, что тебя любит сам Томас Хиддлстон? Какого это — любить этого мужчину? Молчание затягивалось, отвечая за двоих — они не знали. — Я могу показать тебе кое-что, — будто подслушав мысли блондина, решился мужчина. И ему было не страшно, если в порыве гнева и разочарования австралиец врежет ему от души. Пару секунд Крис не может понять, что происходит. Том наклоняется плавно, изящно, приподнимает его подборок. Хемсворт замирает в нерешительности, с волнением наблюдая за приближающемся лицом — маленькие морщинки в уголках полуприкрытых глаз, острые скулы, тонкие губы. Он целует его — понимает наконец блондин. И это совсем не так, как он себе это представлял. Это волнительно, мягко, тепло. Ощущения совершенно не такие как это бывает с девушками, но от этого хуже они не становятся. И Криса пугает внезапное понимание, что ему это нравится, что это по странному правильно — вот так ощущать тепло губ Тома. Хиддлстон отстраняется и замирает с легким румянцем на щеках, не смея ни шевельнуться, ни дыхнуть. Он смотрит внимательно в ярко-голубые глаза друга, ожидая реакции, но тот, кажется, сам не до конца понял что чувствует. — Противно? — Нет. И этого становится катастрофически мало. Крис машинально тянет руку к лицу напротив и, крепко схватив за загривок, притягивает Тома обратно к себе. Мужчина чуть не валится сверху от неожиданности и, вытянув руку, опирается на спинку дивана около головы блондина. В этот раз поцелуй выходит жадным, требовательным. Крис сильнее впечатывается в тонкие губы и те открываются под напором уверенного языка. Том закрывает глаза, наклоняя голову для удобства, и Хемсворт делает то же самое, отдаваясь ощущениям. Он сильнее давит на затылок друга, другой рукой прикасается к тонкой шее, обжигая ее жаром своей ладони, спускается ею по плечу, груди, изгибу талии; тянется ему за спину и требовательно давит на нее. Тому ничего не остается кроме как сесть на колени хозяина, чтобы не рухнуть. Влажный и настойчивый язык выбивает все мысли из головы Тома; прикосновение тела к телу даже через одежду заставляют кожу Криса гореть и требовать больше соприкосновения без мешающейся ткани. И остановиться сейчас обоими кажется смертным грехом. Хемсворт мажет по влажным раскрасневшимся губам и отстраняется, чтобы отдышаться. Том на его коленях раскраснелся, уложенная его прическа растрепалась от неконтролируемых пальцев австралийца, галстук наполовину съехал набок. И весь он такой гибкий и изящный в руках Криса, что ему кажется — только тронь, надави сильнее и он рассыпится. — Ну как? — Тому все еще жизненно необходимо знать, понравилось это Крису или нет. — Мало, — заключает блондин, только сейчас заметив, как тонкие пальцы друга нежно перебирают его длинные влажные волосы. Это лучший ответ, на который он мог рассчитывать, решает Том. И он не смеет назвать это просто счастьем. Для него это значит больше, намного больше. Это похоже на смысл жизни. И это невозможно описать просто словами. Это хочется описать движениями, касаниями, поцелуями… Крис снова давит на спину друга, заставляя его прогнуться и сильнее прижаться к разгоряченному телу. Другой рукой он нащупывает галстук, стягивает его окончательно и пытается расстегнуть мелкие пуговицы белоснежной рубашки. Его пальцы дрожат и деревенеют, и Том решает помочь ему. Они спешат и путаются в собственных руках, но общими усилиями последняя пуговица вылезает и петельки, и Крис нетерпеливо распахивает рубашку. Подтянутое тело приковывает к себе жадный взгляд. Хиддлстону становится не по себе от прожигающего взгляда, и он хватается за сильные плечи как за спасательный круг. Крис понимает, что может пожалеть, если они продолжат, но остановиться для него подобно лишиться кислорода, и он отрезает себя от последних мыслей и сомнений. Мужчина просовывает руки ему за спину и ладонями ощупывает каждый сантиметр гладкой кожи, трет острые лопатки и давит на них, придвигая рыжеволосого ближе. Кожа под пальцами удивительно горячая и будто наэлектризована. Он и весь сам похож сейчас на бомбу замедленного действия. Крис тянется навстречу приоткрытым губам, сразу же обезоруживая друга своим напором, сплетается с его юрким языком, засасывая. Он нехотя разрывает поцелуй и спускается влажными губами по гладким скулам, мажет языком под подбородком, ведет им по тонкой шее к ключицам и останавливается на яремной ямочке, вылизывая ее и засасывая нежную кожу. Том не в силах больше сдерживаться начинает тихо поскуливать над ухом. Он сильнее приподнимает грудь, вдыхая раскаленными легкими воздух и подставляя ее под нуждающиеся ласки. Крис склоняется ниже, и Том, не сдержавшись, стонет, ощущая как горячий, влажный рот обхватил его сосок. Хемсворт и подумать не мог как, оказывается, приятно слушать его постанывая. Когда Том неосознанно начинает тереться пахом о пах блондина, Крис чуть волком не воет. Внизу так ноет и тянет, что ему кажется — еще чуть-чуть, и он взорвется. Крис резко приподнимает партнера под бедра, напрягая собственные, и развернувшись влево верхним корпусом валит того на диван. Благо диван широкий — было бы очень неприятно, если британец вылетел бы за его пределы. Том пугается внезапной смены локации и немного приходит в себя. Он хватается за края футболки Хемсворта и тянет ее вверх, приподнимаясь сам. И когда Крис наваливается сверху, придавливая своим разгоряченным телом, Тому кажется что он на пороге в рай и, как бы парадоксально это не звучало, он готов убить любого, кто посмеет им сейчас помешать. Терпение Криса таяло с каждой секундой, пока он пытался расправиться с ремнем на брюках мужчины. У него самого стояло уже так, что можно гвозди забивать, но чужой стояк все же немного смущал его. — Я сам, — прохрипел Том и принялся быстрее расстёгивать брюки и спускать их вместе с боксерами. Хемсворт понятливо кивнул и, отстранившись, сам освободил себя от спортивных штанов, под которыми не оказалось белья. — О-оу, — Томас даже завис на пару секунд, оценивая масштаб предстоящей проблемы. — Я не ношу белье дома, оно мешает, — объяснил блондин, неправильно поняв удивление партнера, а потом замер что-то обдумывая. — Это ведь не больно? В смысле, это также как с девушками? — ему хотелось провалиться от стыда, но ведь не каждый же день доходит до секса с бывшим лучшим другом. — Теоретически, — не найдя других слов, Том взял ладонь Криса и направил к своим губам. Хемсворт уже хотел уточнить, что это значит, но приоткрытые губы и потемневший взгляд напротив убивал все оставшиеся сомнения. Он направил два пальца вовнутрь и мокрый язык тут же закружил вокруг них, облизывая и посасывая. От этой картины в паху заныло еще сильнее, и мужчина решил поторопиться иначе так и кончит, не начав. Одной рукой Крис раздвинул длинные ноги, дав себе обещание уделить им больше внимания в следующий раз, другой направил влажные пальцы ко входу замершего партнера. Первый палец вошел легко, но на втором лицо Тома исказилось — губы сжались в тонкую линию, брови взметнулись вверх. Тонкие пальцы вцепились в мускулистые плечи, но он даже слова против не проронил. Подвигав ими внутри, и слегка раздвинув, он решил не затягивать и добавил еще один. Недовольный стон все же сорвался с тонких губ. — Мне прекратить? — Сделаешь это, и я убью тебя, — прошипел мужчина под ним. Когда пальцы стали двигаться уже более свободно, Крис вынул их и придвинулся ближе, подтянув Тома за бедра. «Как же узко» — набатом билось в его голове. Он старался входить плавно, понемногу давая привыкнуть, но сдерживаться становилось все труднее. После того рокового вечера, проворачивая в голове признание снова и снова он не раз окунался в размышления и фантазии какого это — любить мужчину? И реальность сильно отличалась от его представлений. Это было похоже на погружение в космос. Иначе как объяснить звезды перед глазами? Крис сильнее схватился за тонкие бедра, полностью контролируя движения, проникая все глубже и глубже. Голова кружилась от невероятного ощущения тесноты и жара внутри. Том закусил ладонь, но черты лица его все же разгладились — больше не было дискомфорта и боли. Крис старался не потерять остатки самообладания и не сорваться на бешенный темп. Это хотелось растянуть на как можно дольше, но внутри Тома было невероятно жарко, тесно и приятно. Блондин наклонился, опираясь одной рукой около плеча лежащего мужчины. Том кусал губы, периодически хватая раскаленный воздух. Австралиец протянул вторую руку к его лицу, притронулся ею к гладкой щеке и большим пальцем немного надавил на уголок покрасневших губ. Британец открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд, но получалось это с трудом. Член внутри распирал, проникал все глубже и быстрее с каждым толчком. — Том, Том, Томас… — хрипел блондин. — Не сдерживайся. Прошу. О, да это было очень вовремя, подумал бы Хиддлстон, если бы мог сейчас думать. Но все же, как послушный питомец, он последовал просьбе любовника — перестал закусывать губы и больше не пытался прикрыться руками, все еще стесняясь наготы своего тела. Громкий и протяжный стон вырвался из не сопротивляющегося британца. Член внутри раз за разом попадал по чувствительной точке, а терпения катастрофически не хватало. Разряд прошиб стройное тело, отправляя куда-то в нирвану, не иначе. Том выгнулся дугой, ощущая разливающееся внутри семя, и сам последовал вслед за Крисом, изливаясь себе на живот. Том поднял дрожащие тонкие ноги и скрепил их за мощной спиной блондина, чтобы тот не смог выйти. Оба они тяжело дышали, обоих потряхивало. Они вглядывались проясняющимся взглядом друг в друга — лица их раскраснелись, но это не затмевало выражения полной удовлетворенности на них. Крис нависал сверху, упершись руками по обе стороны от головы Тома, чьи руки еще отчаянно цеплялись за лопатки австралийца, а ноги не позволяли покинуть тело. От этого ему стало неловко и стыдно. Произошедшее все еще не укладываюсь в голове. — Понравилось? — Да, — и как бы стыдно не было, отрицать этого Крис не мог. Ему не просто понравилось, он был приятно удивлен как, оказывается, это восхитительно — любить Томаса Хиддлстона, а быть любимым в ответ еще лучше. Том растянулся в довольной улыбке и расцепил ноги, освобождая из плена своего любимого. Крис вышел, смущенный характерным хлюпом и завалился рядом, частично свисая с дивана. Он запустил пятерню в волосы, пытаясь привести дыхание в норму. Ему все еще не верилось, что это произошло. — Ну, так что теперь? — чувство блаженства и счастья внезапно сменялось тревогой. Крис молча перевернулся на бок, разглядывая профиль друга. Все перевернулось с ног на голову, и теперь им точно нужно решить, чего они хотят друг от друга. Дружить? Общаться? Любить? Блондин изучал каждый изгиб тела рядом, будто с нуля — линию скул, губ, ключиц, вздымающейся груди. Он попытался представить, как Том также находится рядом, но возможности дотронуться до него, ощутить его тепло и жар — страсть, что он отдавал без остатка — нет. И от этого внутри все болезненно сжалось и заныло. Крис положил одну руку на горячую грудь Тома, ощущая под пальцами его сердцебиение. Мужчина обернулся на него, ожидая ответа, и Хемсворту показалось — что одно неверное слово и все рухнет, не успев начаться. Блондин придвинулся ближе, притягивая к себе британца. Говорить совершенно не хотелось. — Ну, мы все выяснили… — Да? И что же мы выяснили? — Том облизнул пересохшие губы, внимательно уставившись в удовлетворенное лицо Хемсворта, хоть его глаза и слипались от долгого дня и пережитых эмоций. — Ты такой неугомонный, — фыркнул Крис. — Знаешь, мне кажется… Сердце Тома будто остановилось, в ожидании ответа. — Я думаю, я люблю тебя. Том снова начинает дышать. Долгожданная легкость и счастье кружили голову. — Теперь ты знаешь…