Бездна

Холодно. Ветер буйствует на вершине, злится и старается сдёрнуть с камня моё маленькое тельце. Скользят ступни, дрожат колени от натуги — сопротивление стихии даётся очень тяжко. В прочем, не только от этого конечности дребезжат — впереди, в каких-то трёх шагах, раскинулось небо. Странные-странные люди в своём желании подняться ввысь. А она убивает. Всё детство мы проводим на земле. Маленькие, несмышлёные, человекоподобные существа, в жилах которых течёт драконья кровь. Рождение наше с ликом людским, с беспомощным земным телом, которое бережёт нас от страстей неба и лелеет в спокойствии твёрдой поверхности. Мы живём среди двуногих жителей, копируем их быт, и во многом подчиняемся их законам. Но всегда приходит время приобрести крылья. Легенды любимых детей планеты повествуют о прекрасной жизни под облаками, о несметных богатствах, создаваемых и оберегаемых нами, о всесильности и возможностью завладеть всем, что угодно. Но никто из них практически не догадывается, какую цену надо платить за каждое приобретение. Чтобы взмыть вверх, надо броситься в небесную пропасть. Однажды на утренней заре молодого дракона разбудит зов. Прежде до этого он никогда не испытывал подобных ощущений, и поэтому больших сил для сопротивления у него не будет. Будущий повелитель неба может ещё побродить на двух ногах, страдая и болея, но так или иначе отправится искать высокую землю. Найдя её, он потратит сколько угодно дней и ночей, чтобы взобраться. И когда окажется на самом верху, его парализует. Именно в этот момент придётся сделать выбор. Под ним расстелится бесконечное полотно воздушного пространства. И оно схватит его за горло. Страдающее людское тело не выдержит давления высоты — в первый раз ноги подкосятся, разъедутся, и недодраконыш упадёт. Шлёпнется на колени, разобьёт из в кровь и будет ногтями царапать землю или породу, плача. Потому что страх сковывает всё тело. Проревёт в первый раз — так скупо, по детски, будто насмехаясь и пародируя настоящий драконий крик, извергая рвущееся наружу страдания из человеческой глотки. Высь пьянит, да, правильно глаголят сугубо земные существа, потому что так же заставляет кружиться голову, тянет к земле тела и заставляет терять рассудок. Хохочет один, ступая в на путь неба, поёт другой, выплетая высокие ноты из плача, молча танцует на краю пропасти третий, и у каждого это по-своему. И лишь птицы издалека насмехаются над разумными трусишками, ведь им неведомо иное, ибо их жизнь по инстинкту. Но всякий птенец также проходит через всё это. Он просто не помнит. А впереди пустота, готовая пожрать каждого. Это ощущение у нас не забывается. Перед глазами — далёкий неясный пейзаж, в зависимости от того, какое место инициируемый выбрал. Хочется рвануть уже туда, вернуться на плоскую поверхность, но пути лишь два, либо назад, оставляя себя на каменных кручах, либо вперёд. Смеются старшие над младшими, тенями таясь в облаках, но молчат в поддержке, познать пространство каждый должен сам. И страшно не то, что не раскроются крылья, что новое тело не выдержит нагрузки и, словив приступ или паралич, сверзится с высоты. Страшна сама мысль — ступить туда, где нет ничего. Смотришь туда и понимаешь, видишь и чувствуешь фантомно, как твои ноги болтаются беспомощно, пропарывают воздух, ища твердь, но не находят. Они бесполезны на высоте, но голова обязательно потребует, чтобы те были задействованы, отрывая концентрацию от крыльев. Поэтому и говорят, что летать могут те, кто живёт сердцем и душой, а не головой — серая масса мозга играет злую шутку там, где царит стихия. Воздух вокруг как кисель вязкий, но в то же время быстрый и ярый, им не надышаться, он застревает где-то посередине и не доходит полноценно до лёгких, заставляя кашлять и задыхаться. А что будет там, впереди? Бьющие потоки ветра, норовящие стегнуть по глазам и запечатать глотку, заставляя выкручивать голову под немыслимым углом. И пространство само, пространство, оно тоже против чужих! Здесь, на краю пропасти, оно воспринимается не как нечто, состоящее из частей, а как единое целое, холодный монолит, не нуждающийся в дополнении. Его можно резать на кусочки, большие и маленькие, целыми пластами отделять друг от друга, и любая фигура, получившаяся в итоге, по содержанию не будет разрушенной. Внутренности не рассыпятся на составляющие, а будут будто бы залиты прозрачной смолой. И в голову бьёт понимание, что тело твоё уж точно там будет лишним. И некого проклинать за неполноценность такую своей сути — за бесчисленное количество лет драконы так научили действовать своё тело, потому что иначе запустить процесс нельзя. Только в минуты великой опасности огонь пробежит по венам и вырвется наружу, спасая бренное земное тело. А просто так забыть про вторую суть нельзя — она слишком сильна. И ушедший с возвышенности небесный ребёнок обязательно вернётся, чтобы улететь. Это может продолжаться до бесконечности, потому что природа зовёт, и пока дитя не преодолеет свой страх, оно будет мучиться на земле, раз разом возвращаясь к краю облаков. — Грхааа-аааааааааааааа! — вновь дерёт горло от рвущегося наружу крика. Собираются тучи вокруг, синеют грозовыми боками. Они ещё не испускают заряда, но слух улавливает характерный треск внутри. Тело скручивает очередная судорога, и я наконец-то решаюсь. Мне уже не важно, что будет потом. Есть лишь сейчас, убитое страхом, злостью и решительностью. Там, за мной, стелется вся моя предыдущая жизнь, шлейфом укрывает все мои пути-дороги. Следует наконец-то освободиться от оболочки, пройти сквозь огонь и переродиться. Ведь тот, кто не стремится, так и остаётся на месте в своей жизни. Небо уже во мне. Щёлкают ещё человеческие клыки. Пара шагов назад, вдох, разбег. И прыжок. Маленькое тельце на скорости спрыгивает с каменного уступа. Барахтается в воздухе, визжит, свистит ему в такт ветер. Земля гудит, чувствуя приближение очередного дитя, уже желает обнять его, хоть и знает, что её любовь слишком крепка и смертоносна. Но пространство прошивает свет. Летящего человека скручивает под немыслимым углом, ломает. На коже вырисовываются огненные полосы, они-то и оставляют дорожки света в воздухе. Они пульсируют, в пару тактов вздыбливают вены, прожигают глаза, заставляя их загореться немыслимым сиянием. И горящая точка, красно-жёлтое сплетение расцветает на груди, вырывается наружу. И разрывая артерии, так же рисует продолжение рук красными плетьми. Пропадает человечий череп, заливаясь лавой крови в новую форму. Обрастают чешуёй, шипами и когтями конечности, стучит новообразовавшимися позвонками хвост. Испуганный, неуверенный, по детски наивный крик вырывается из страдающего существа, но уже из звериной глотки. Почти у самой земли раскрыл свои крылья молодой дракон. Барахтается теперь в воздухе дивное существо, баламутит предгрозовое спокойствие. Головой вертит, врезается в скалы, больно бьясь всем телом, бреет верхушки деревьев, счёсывая их собственными шипами. Неуклюже выворачивает крылатые руки, так и эдак их загибает, дабы позорно не свалиться, ловит потоки ветра. Хохочут облака над ним, разверзается небо, и бьёт первый удар молнии, даря змию стихию. Ледник в поднебесье, ветер всё так же хочет всё разрушить, сердито штурмуя всё материальное, бьётся о сильное звериное тело. Свистят когти на лапах, рассекая пространство без особых усилий, а над и под головой раскинулся целый мир. Странные-странные существа, не желающие подняться в высь. Ведь она не убивает тех, кто к ней стремится.