В его глазах рассвет

Виктору меньше всего хочется знать, над чем там так смеётся Витя, уткнувшись в свой айпад, потому что ничем хорошим это обычно не заканчивается, но он не может не замереть, просто наслаждаясь зрелищем. Витя не то чтобы не любит улыбаться — напротив, очень любит, — но обычно тут же смущается и чувствует себя неловко, особенно если рядом есть камеры. Думает, будто у него некрасивая улыбка, и пусть усилия Виктора за последние три года дали свои плоды, остатки былых комплексов так никуда и не делись. Витя чувствует на себе пристальный взгляд, отрывается от айпада, коротко улыбается, чуть щурясь, и кивает на экран, подзывая к себе. — Если кто-то ещё решил закосить под Магу, можешь даже не показывать. — Да брось, тебе же понравилось. И чего сразу под Магу, может он по Понтусу скучает? Да не бойся, тут трагичнее. Виктор лишь качает головой на то, с каким театральным придыханием это было сказано — всё же актёр из Вити был такой себе, не его формат, — но послушно подходит ближе и устраивается на кровати, позволяя обнять себя и притянуть поближе. Обниматься с Витей всегда здорово — тот большой и тёплый, точно огромный плюшевый мишка, а ещё с лёгкостью укрывает собой, защищая от остального мира, когда это больше всего необходимо. Правда, Виктору понадобилось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к их разнице в росте, которая поначалу очень смущала — в конце концов, у всех были свои комплексы, и партнёр, который спокойно укладывал подбородок на макушку, так себе сказывался на самооценке. Особенно когда этот самый партнёр был младше на добрые десять лет и вроде как должен был сам подаваться в объятия — идиотские стереотипы были ужасно живучими. — Чего там у тебя? Витя немного сдвигает айпад, чтобы было лучше видно, и демонстрирует фотку Ваньки с его девушкой — тут Виктору приходится напрячь память, чтобы вспомнить, как её зовут. Они явно укатили на какие-то острова, судя по купальнику, и да, грудь Наташи определённо притягивает взгляд, но это всё равно не объясняет деланного сочувствия в глазах Вити, хотя очевидно, что он изо всех сил пытается не рассмеяться. — Что трагичного в том, что Ваня с девушкой уехали отдыхать? Мы тоже отдыхаем. — Ты просто посмотри, на кого он тебя променял, Вить. Просто посмотри. А ведь казался таким приличным парнем. Сдержав рвущиеся ругательства, Виктор просто вытаскивает из-под головы подушку и как следует огревает по плечу в голос угорающего Витю. Видел бы его сейчас хоть кто-нибудь из тех умников, кто называет Витю каменным, безэмоциональным или того похуже — Виктор особо не читает комментарии в сети, вот ещё, тратить время на чужую грязь, но часть нескончаемого потока всё равно достигает и его, и адресата, заставляя отрастить броню потолще. — Нет, ну правда, — в перерыве между приступами смеха выдавливает Витя, — я бы тебя не променял даже на пятый размер! Виктор поджимает губы, поудобнее перехватывает подушку, прижимает к смеющемуся лицу и укладывается сверху, игнорируя лёгкие тычки под рёбра. Наконец из-под подушки раздаётся гулкий голос, в котором Виктор разбирает что-то вроде «сдаюсь». Витя весь раскрасневшийся, но глаза его весело блестят и ярко сияют в лучах взошедшего солнца — опять забыли на ночь задёрнуть портьеры, — так что Виктор ловит себя на до ужаса сентиментальной мысли, что не отказался бы лежать так целую вечность, глядя в эти глаза и ощущая крепкую тёплую ладонь на своей спине. На солнце отчётливо видна и ранняя седина, про которую Витя всё время шутит, что это он так пытается догнать Виктора, и которую он клятвенно обещает не закрашивать. — Ты красивый. — Ну, ты тоже ничего такой. Мне в самый раз. Виктор усмехается и наклоняется для поцелуя, ожидая, что Витя как обычно подомнёт его под себя, чтобы нависнуть сверху, но тот продолжает лежать, лениво отвечая на поцелуй и нежно поглаживая поясницу, не пытаясь даже подцепить резинку свободных домашних штанов. Отчего-то вспоминается, как два года назад Витя подошёл к нему сразу после матча и без лишних предисловий спросил, прощаться ли ему с командой. Спросил спокойно и уверенно, даже не сомневаясь в ответе, хоть они никогда это не обсуждали вслух. И Виктор точно знал, что дело не в ЦСКА, что, если бы он уходил в какой-нибудь абстрактный Ростов, Витя подошёл бы точно так же. Так же, как ещё раньше он без лишних вопросов поехал в Уфу — за опытом и за ним. — Если бы я сейчас ушёл, ты пошёл бы за мной? Витя мгновенно переключается, понимая, что речь сейчас явно не о прогулке до ближайшего маркета или пляжа, а затем чуть приподнимает голову, чтобы боднуть Виктора в лоб. — Конечно пошёл бы. Мне же надо играть, в конце концов. А все прекрасно знают, что я выхожу на поле только потому, что твой любимчик. Ну то есть сейчас они, конечно, об этом забыли из-за Ваньки, но к марту я уже буду полностью готов, и тогда… — Господи, Васин, я тебя убью когда-нибудь. — Скучать будешь! Но я серьёзно. Правда пойду. Если меня раньше не выгонят. — Кто же тебя выгонит, у тебя же такой блат у главного тренера. Витя ощутимо щиплет его за бок, а потом немного неуверенно склоняет голову, отводя взгляд, но тут же трясет головой и смотрит уже прямо. — А ты спрашиваешь, потому что тебя где-то ждут? — Может и ждут, я не в курсе. Я бы тебе первому сказал, ты же знаешь. Просто… Не знаю даже, почему спросил. — Понаберут тренеров по объявлению, а они даже не знают, чего хо- Ай! — в конце концов, не одному же Вите можно щипаться, верно? — Вить, а, Вить? А если я сейчас на море пойду, ты пойдёшь за мной? Улыбается, знает ведь, что Виктор сам себя теряет, когда видит улыбку эту — нежную, открытую, только ему одному обращённую. — А кто тебе сказал, что я тебя на море отпущу? Ты мне вон только что сердце разбил новостью про Ваньку, тебе и отрабатывать. Витя на этот раз уже сам целует его и всё-таки поднимает под себя — Виктор только и успевает отбросить айпад в сторону, чтобы не раздавить ненароком.