Неосознанно

      Конец августа вышел довольно солнечным. Деревья, кажется, ещё даже и не думали сбрасывать свою густую крону, листья лишь немного потускнели и потеряли свою свежесть. На удивление на улице было всё ещё по-летнему тепло, и хотелось проводить последние дни перед началом учёбы на улице в компании близких людей. Поиграть на гитаре, выпить и послушать «Смысловую Фальсификацию», находясь в четырёх стенах квартиры, они ещё успеют.       Сегодняшний день отличался от всей предыдущей недели. С самого утра по небу бродили сероватые облака, а солнце хоть и светило ярко, но уже не грело так, как раньше. Видимо, осень начинала забирать свои права у тёплого лета.       Ларри докурил сигарету и, выдохнув клуб серого дыма, кинул бычок на асфальт, потушив его ногой. Поправив капюшон излюбленной красной толстовки и засунув руки в карманы джинсов, он расслабленной походкой пошёл прямо по улице.       Людей в городе было не так много. Молодое поколение ещё спало после бессонных ночей, проведённых за мониторами компьютеров, а взрослые совсем недавно ушли на работу. Ларри насчитал около десяти людей, которых он встретил за всё утро с того момента, как вышел из дома. Даже в художественном магазине кроме него было всего два человека. Честно говоря, этот магазин и стал причиной раннего подъёма Джонсона. Он никак не мог понять, как при условии отсутствия покупателей и людей на улице в целом, масляные краски могли заканчиваться уже к 11 утра. Переборов себя, Ларри встал сегодня практически ни свет ни заря, даже позавтракал нормально и слегка прибрался в комнате перед тем, как пойти в магазин. Теперь краски были куплены и убраны в рюкзак.       Облака сгущались на небе, медленно, но верно темнея. Джонсон добрался до нужного дома, подошёл ко второму подъезду и набрал номер квартиры 43. Вопроса «кто пришёл?» не последовало, домофон просто противно пропищал, оповещая гостя, что дверь открыта. Ларри поднялся на второй этаж, мельком бросая взгляд на стены. Он помнил каждый рисунок, который оставил здесь, когда они с Салом зависали на лестнице тёплыми вечерами.       В дверях 43-ей квартиры стоял, ожидая друга, Фишер с уже таким привычным протезом. Только Джонсон мог прийти к нему в такую рань без какого-либо предупреждения. Сал привык, что для Ларри нет никаких ограничений, как в личном пространстве, так и в личном времени. Поначалу эту раздражало, ведь порой металлист переходил всякие границы нормы, но когда Сал заметил, что Ларри ведёт себя так только по отношению к нему, то это начало греть душу, а от раздражения и негодования не осталось и следа.       Фишер впустил друга в квартиру. Они поздоровались комбинацией определённых жестов и перекинулись парой слов, стоя в прихожей. Генри ушёл на работу рано утром, а чуть позже он прислал смс, предупреждая, что вернётся поздно вечером. Уже как два года он не пьёт, заливая своё горе и боль, но зато погружается в работу, почти полностью отрекаясь от внешнего мира. Квартира весь день была в распоряжении Сала, но никаких особых планов на сегодня у парниши не было, была лишь мысль позвонить и позвать Эш к себе, посидеть, помиловаться, как это делают все нормальные парочки.       «Да и в кино надо бы её сводить», — думал Салли ещё утром, валяясь в кровати и рассматривая свою маску, пока его мысли не потеряли свой радостный оттенок.       После одного лишь взгляда на протез вспоминается инцидент из детства, который теперь снится Салу в разных интерпретациях почти каждый день.       Ночь за ночью он переживает те эмоции, которые испытывал в тот день, когда упрашивал свою маму пойти к пёсику, что в итоге забрал её жизнь и оставивший напоминание об этом самому Салли. Выпрыгнув из кустов, пёс набросился на мальчишку, полоснув когтями по лицу.       Фишер коснулся кончиками нескольких пальцев через веко до неживого глаза.       Когда мальчишка прикрыл лицо ладонями, он почувствовал, как сильные челюсти вцепились в его голень. От одного удара когтей было много крови, так что Салли не видел ничего вокруг, он мог лишь слышать крики матери, прибежавшей на помощь сыну. Женщина кричала не от боли множества укусов, не звала на помощь. Она спасла своего сына ценой своей жизни. Как оказалось, пёс страдал бешенством, передавшимся через слюну в момент укусов и Диане Фишер.       Хоть и прошло много времени, но парень не переставал себя винить в смерти матери, ведь это именно ему захотелось поближе увидеть собачку, что пару раз мелькнула в кустах. Почти невесомо кончиками пальцев Сал провёл по шрамам. Самый длинный начинался чуть выше брови и пересекал искусственный глаз, шрам чуть меньше проходил по носу от самой переносицы и переходил в третий, совсем маленький по сравнению с другими, пересекающий правую часть губ. Шрамы на лице стянулись, образовав рубцы, а на душе были совсем свежими, будто и не прошло этих многих лет. Так бы и лежал Сал, погружаясь в моральные истязания самого себя, если бы не звонок домофона. Что ж, Ларри всегда вовремя, будто знает, когда его не хватает.       Увидя своего друга на пороге квартиры с маской на лице, Джонсон несколько нахмурился, подозревая, что Сал снова попал в собственный капкан угнетающих мыслей. Конечно, после их знакомства ещё в девятом классе Ларри десятки раз слышал и историю о смерти миссис Фишер, и о том, как изменился отец после её смерти, и о размышлениях самого парня на этот счёт. Но каждый раз после таких разговоров с лучшим другом Салли надевал свой протез и на какое-то время закрывался в себе, будто бы отказываясь жить обычной жизнью, которой наслаждался буквально за несколько минут до поднятия больной темы.       — Ща приду, погодь, чел, — бросил Ларри и, выйдя из квартиры, вновь скрылся на лестнице. Он сильно переживал за Сала в такие моменты, часто коря себя за то, что не может быть рядом каждый раз.       Летом, конечно, было легче в этом плане, парни часто ночевали друг у друга или попросту проводили ночи везде, только не дома. Первый курс университета на носу, чуть больше недели осталось до сентября, и это значит, что времени, которое Сал будет проводить наедине с самим собой, будет гораздо больше обычного. Ларри выбрал художественный университет со специальностью «живопись», уже заранее обрекая себя на бессонные ночи, проведённые за мольбертом. От мысли, что в скором времени будет по большей части бесполезен своему другу, Джонсон понял, что не зря сейчас пошёл в магазин.       Сал не стал закрывать дверь на ключ, просто прикрыл её и ушёл на кухню заниматься своими делами. После вчерашнего ужина осталась грязная посуда, парень на скорую руку завязал себе небрежный пучок, собрав отросшие за лето волосы, и приступил к мытью посуды. Ларри не заставил себя ждать, и Салли не успел даже половину посуды перемыть. Джонсон скинул обувь в угол прихожей и капюшон с головы, прошёл на шум в кухню и невольно улыбнулся открывшейся ему картине.       — Не устану это говорить, но тебе до пизды идет этот пучок, — Ларри улыбнулся, ставя пакеты на стол, бутылки внутри которых негромко звякнули, стукнувшись друг о друга.       — Ты пить собрался в десять утра? Серьёзно? — Салли выключил воду и обернулся на друга, вытирая руки полотенцем. — Я не смогу вытащить тебя из запоя, поскольку сам буду пьян и, судя по всему, в дрова, — сделал вывод парень, оценив взглядом количество бутылок пива. На одного здесь явно слишком много, хотя на двоих тоже немало, но более или менее приемлемо.       — Будем душу друг другу изливать, — усмехнулся шатен, открывая одну из бутылок и протягивая её Салу.       Понимая, что спорить с художником себе дороже, да и осознавая, что самому хочется напиться до потери осознания действительности, Фишер молча открыл кухонный шкафчик, ища пакет с трубочками для коктейлей. Видя это, Ларри сдвинул брови к переносице и, поставив бутылку рядом с пакетами, в несколько шагов преодолел расстояние между ним и Салли. Джонсон положил руку на хрупкое плечо и развернул парня к себе.       — Ты чего? Это ведь я, — Ларри чуть наклонился, чтобы взглянуть в голубые глаза Фишера. — Со мной ты можешь быть собой, бро.       Металлист сотни раз видел Сала без протеза. Первые разы, конечно, Салли было очень неловко, ведь маска слетала случайно, и он не был готов к тому, чтобы открыть своё лицо, но реакция Ларри всякий раз его поражала. Он не отвернулся, что в первый раз, когда протез прилетел ему в нос, что во второй, когда Сал на эмоциях завязывал хвостики и задел ремешки, что и во все остальные. Ни разу Ларри от него не отвернулся.       Этот протез для Салли был защитой от внешних нападок людей и мира в целом. Чувствуя скрытую и подавленную ненависть от собственного отца, парень даже дома ходил в маске и снимал её только, когда был один в квартире или будучи уверенным, что отец уже спит. Когда они с Ларри зависали в безлюдных местах Фишер поднимал протез наверх, расслабляя ремешки, но не снимая его полностью, чтобы в случае появления незваных гостей, он мог быстро скрыть лицо. Да, пускай, на нём не было уродства, о котором так любил говорить Трэвис в школе, но Салу так было спокойнее.       — Мне так спокойнее, — повторил привычную фразу Салли, продолжая обыскивать нижние полки шкафчика в поисках трубочек.       Расстроенно вздохнув, Ларри потянулся к пакету с цветным пластиком на верхней полке, прижимаясь грудью к спине Салли и упираясь рукой в столешницу. Понимая, что чёртовы трубочки лежат вне его досягаемости, Фишер расслабился и бросил попытки достать их, откинул голову назад, упираясь теперь затылком в ключицы художника. От него пахло сигаретным дымом и таким любимым одеколоном, без которого Ларри уже казался ненастоящим Ларри.       Этот запах буквально въелся в его кожу. От него пахло им после только что принятого душа, пускай и приглушенно, даже после того, как парень не использовал одеколон почти неделю, от него всё ещё веяло этим ароматом. Сал начал подумывать, что этот запах самого Джонсона, пока тот не решил попробовать другой одеколон, напрочь перебивший полюбившийся запах. К счастью Фишера, новый запах шатену не понравился и он вернулся к старому.       Джонсон вынул несколько трубочек из пакета и положил их на столешницу, прихватив одну, он вернулся к столу и, вставив её в бутылку, протянул алкоголь другу. Ларри прекрасно понимал, когда можно давить на человека, а когда стоит быть мягким, чтобы человек сам стал податливым, когда будет готов.       Друзья переместились в спальню Салли-Кромсали, не забыв ни одной бутылки на кухне. В комнате как всегда были плотно зашторены окна, свет едва пробивался сквозь ткань. Спустя час больше половины купленного было выпито, — Сал пил быстрее, в то время как Ларри тянул удовольствие, медленно потягивая бутылку, — и пустые склянки были разбросаны по всему полу. Поначалу Сал молчал, говоря лишь на отвлечённые темы, например, о будущей учёбе в информационном университете. Он даже немного расслабился, когда увлечённо рассказывал о своей идее сделать свою собственную программу для музыки, которая могла бы помочь в создании и записи полноценного трека даже для одного музыканта.       — Знаю, что таких прог полным полно, но я хочу сделать её сам, понимаешь? — немного заплетающимся голосом произнес Салли с блеском в одном единственном живом глазу. Шатен не был до конца уверен, что этот блеск появился от выпитого алкоголя.       Пока Ларри травил байки со вступительных экзаменов в художественный университет, Фишер прикончил ещё пару бутылок. Его движения стали не такими скованными и более расслабленными. Салли пил не так часто, поэтому опыта в этом деле было довольно мало, так что не привыкший организм быстро поддавался действию алкоголя. В комнате становилось душновато, а возможно так казалось лишь Салу, тем не менее, тот решил снять протез, только вот застёжки никак не хотели открываться.       — Блядские ремешки, — выругался Фишер, пытаясь расстегнуть застёжки, при этом не вырвав себе волосы.       — Давай помогу, чел, — Ларри, сидевший до этого на полу около окна на мягкой куче пледов, поставил недопитую бутылку на пол и пересел к Салу на кровать.       Застёжки моментально поддались длинным пальцам металлиста, тут же отложившего протез в сторону. Салли с облегчением вдохнул больше воздуха, прикрывая глаза. Сделав несколько вдохов-выдохов, парень взглянул на сидящего рядом друга и повернулся к нему, разворачивая корпус. Некоторое время он просто рассматривал лицо Ларри в приглушённом свете своей спальни.       — Ты опять плохо спал, — рассматривая синяки под глазами, негромко произнёс Сал, приблизившись к Джонсону так, что между их лицами осталось буквально десять сантиметров. Шатен несколько смутился, хоть и не покраснел от этого. Если на его щеках и красовался румянец, так это скорее от выпитого пива, чем от неловкости момента. Заставить Ларри покраснеть ещё нужно умудриться. Классе в десятом Сал даже пообещал, что заставит Джонсона раскраснеться, как скромную девчонку-девственницу в её первый раз. К слову, у него это вышло. Ох, чего только ему это стоило.       — Думал, как нам поинтереснее провести последние дни перед учёбой, вот и не смог уснуть, — Ларри заправил за ухо выбившуюся из пучка голубую прядь. Чуть склонив голову на бок, парень с легкой улыбкой взглянул на друга, а после соприкоснулся с ним лбом и носом, прикрывая глаза. — Что тебя беспокоит, Сал?       Салли молчал. Молчал, пока мог сдерживаться. Но, не выдержав, через несколько минут залился горячими слезами, говоря всё, что крутится в голове, пожирая душу изнутри. Иногда голос срывался, переходил на крик, а иногда на шёпот, ком, вставший в горле, не давал выговорить какие-то слова с первого раза. Сал бросил бутылку на пол, — благо, она не разбилась, — не думая о том, что он её только что открыл, и что пиво сейчас разливается по ковру, и схватился за ткань толстовки Ларри, сжимая её в руках до побеления костяшек.       Ткань на плече была уже мокрой от слёз, хоть выжимай. Одной рукой опираясь на кровать, а второй приобнимая и поглаживая Салли по спине, Джонсон спокойно и внимательно слушал всё, что тот говорит, ведь не для него одного было это важно. Когда слова у Сала закончились, а голос, кажется, был почти сорван, Ларри приподнял заплаканное лицо Фишера и стёр бегущие по бледной коже слёзы. Парень не мог успокоиться, даже если и хотел. Джонсон мягко коснулся искусанных губ своими, смял их и быстро отпрял. Такой лёгкий поцелуй всегда помогал Салли успокоиться. Буквально за секунды он краснел и начинал неловко улыбаться, чтобы с ним не происходило до этого.       — Опять ты со своей пидораснёй, — шмыгнув носом, еле заметно улыбнулся Сал, вытирая рукавом мокрые глаза.       — Бро, я люблю тебя. Ты всегда можешь мне открыться. Я никогда тебя не брошу, не предам. А мудакам, которые посмеют хоть как-то сделать тебе больно, я бошки оторву, — Ларри улыбнулся в ответ, наблюдая за эмоциями Салли. Он сам не имел и малейшего представления, почему из раза в раз это метод работает, как самая настоящая живая вода, но был безумно рад этому.       — Ну, Трэвису ты пытался голову открутить, я помню, — тихо посмеялся парень и снял резинку, освобождая волосы от пучка; его голос немного хрипел.       — Было дело, — посмеялся шатен, — но, к сожалению, его голова ещё на месте. А всё из-за миссис Пакертон. Помнишь, она тогда проходила мимо и не заметила бы нас, если бы Трэвис не начал вопить, как коза на пилораме.       Салли засмеялся, как ни в чём не бывало, будто не было этого срыва пару минут назад и этого невинного поцелуя. Он подобрал закрытую бутылку и, открыв её, отпил где-то шестую часть содержимого. День и настроение стали налаживаться, а вот погода, наоборот, портиться. Небо совсем заволокли серые, почти чёрные тучи, уже накрапывал дождь. Капли были нечастыми, но крупными. Кажется, собирался сильный ливень.       В комнате стало слишком темно и Ларри, не желающий сидеть сейчас в кромешной темноте, — для этого есть ночь, — отодвинул одну шторину, впуская свет в спальню Фишера.       — Вот чёрт, мои планы катятся Гизмо под хвост, — недовольно простонал шатен, наблюдая, как за окном льётся дождь, и запрокинул голову назад, — Чёрт!       — Гизмо тут не причём, — пояснил Сал, чуть морщась от света, проникающего в комнату. — Что за планы-то были? Ты за этим и пришёл ко мне?       — Я хотел сгонять с тобой на заброшку почти на окраине города. Должно было быть классно, — Джонсон снова хотел опуститься в кучу пледов, но Салли жестом позвал его к себе.       — Сгоняем завтра, а пока… — Фишер вытащил из-под кровати небольшую коробку с парой геймпадов и дисками с играми, — Сыграем, м?       — Да, только напишу Зи, что свиданка завтра отменяется, — Джонсон достал свой мобильник и, набрав смс, откинул его в кучу пледов. Шатен всегда выбирал время с Салом, если представлялась такая возможность. — Я готов нагибать тебя, чел.       — Ну попробуй, — Фишер усмехнулся, опустошил бутылку и, поставив её на пол, включил телевизор и приставку.       Прошла пара минут, пока система игровой приставки прогрузилась и позволила выбрать игру. Приставка была старенькая, поэтому требовала терпения при её использовании. Тем не менее, Салли всё устраивало и о новой покупке даже не задумывался. Лёгкий срыв отрезвил парня, и теперь он довольно ловко управлялся со своим геймпадом. Что же касается Ларри, то тот даже и не опьянел от трёх бутылок пива. Этот хмельный напиток если и брал его, то только в огромном количестве. Джонсон предпочитал алкоголь покрепче, но для быстро пьющего Сала, — к слову, он успел выпить семь бутылок, — виски или коньяк явно не подходили. Фишер бы и выговориться не успел даже, чего уж там говорить про эмоциональную разрядку.       К пиву Салли больше не притрагивался, на душе стало гораздо спокойнее, да и слова Ларри о какой-то заброшке полностью заняли его мысли. Джонсон уже который раз доказал, что может заставить Сала чувствовать себя живым, способным радоваться обычным мелочам почти только одним своим присутствием.       Время неспешно шло, а погода меняться не хотела. За окном шёл ливень, иногда слышались раскаты грома. Когда на улице начало темнеть, комнату на несколько мгновений озаряли вспышки молнии. Слыша сильные раскаты грома, Ларри вздрагивал. Он прекрасно понимал, что это всего лишь прихоти матери-природы, и рано или поздно ливень закончится, но страх от осознания этого никуда не уходил. Находясь один в эти минуты, парень укутывался в одеяло, надевал наушники, плотно закрывал шторы в попытке спрятаться от гнетущей атмосферы. Вместе со страхом гроза внушала и трепет перед могуществом стихий. Ларри всегда выходил на улицу сразу после окончания дождя, вдыхал полной грудью влажный воздух вместе с запахом мокрой земли и асфальта. Вернувшись обратно в квартиру, он открывал настежь окно, позволяя холодному воздуху окутать его целиком, и брал в руки скетчбук, усаживаясь на пол возле кровати и начиная наносить небрежные штрихи на жёлтоватые листы.       Сейчас этого страха не было, был лишь огонёк азарта в карих глазах. Парни сменили несколько игр и сейчас добрались до Mortal Kombat. Хоть и играли они уже не один час, но счёт оставался равным. Стоило одному выиграть, как другой отыгрывался в следующем бою. Пока Джонсон выбирал нового персонажа, Фишер взглянул на время и прикинул, что отец должен скоро вернуться. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого. Если Салли не хочет выслушивать лекцию отца о вреде алкоголя, то стоит прибраться в комнате. Сообщив об этом другу, они прервали игру, приступая к сбору пустых бутылок.       Ларри вызвался выкинуть мусор и вышел на лестничную клетку. Избавившись от пакетов, парень присел на ступеньку и закурил сигарету. Выдыхая едкий дым, Джонсон прикрыл глаза, наслаждаясь моментом и погружаясь в свои мысли. Ему вспомнилось, как в десятом классе они зависли у Тодда и, выйдя покурить на кухню, он случайно увидел, как Салли признается в своих чувствах Эш. Металлист не смог устоять и остался подслушивать и подглядывать. Когда девушка ответила взаимностью, шатен не выдержал и покинул квартиру в одной футболке, хоть и была зима на улице. Он был расстроен и зол, но вскоре вернулся к друзьям, ведь не хотел, чтобы Сал волновался. Спустя пару дней Эш призналась, что они встречаются. Ларри тогда, конечно, знал, что Кэмпбелл нравилась другу с их первой встречи, но надеялся, что у них ничего не получится. Отношения металлиста с Эш стали более напряженными. Да, они могли спокойно общаться на тему фотосёъмки или живописи, — они даже поступили в один и тот же университет, — но не более. Разговоры становились всё более неловкими, а вскоре и вовсе сошли на нет.       Салли пропадал вечерами на свиданиях с Эш, и в один из таких вечеров Джонсон забрёл в неприметную кафешку около медицинского училища. Его обслуживала официантка, как позже выяснилось, девушку звали Азария, и она тут подрабатывала во вторую смену. Слово за слово нашлась общая тема для разговора, и безобидный флирт перетёк в секс на первом свидании сразу после знакомства. В течение месяца они встречались на несколько часов, проводя их в основном в кровати. Так начались отношения Ларри с Зи. Спонтанно и без прелюдий в виде конфетно-букетного периода. Они попытались жить вместе, даже съехались на месяц, но осознав, что для совместного проживания они ещё не готовы, разъехались. Джонсон пару раз спрашивал совета у Сала, как устроить романтическое свидание, но Зи не оценила стараний металлиста, и тот решил, что это не для них. По сей день они встречаются два-три раза в неделю, посещают какое-нибудь мероприятие, премьеру нового фильма, например, и заканчивают вечер в кровати. Скучно, предсказуемо, но Зи всё устраивало, а нехватку чего-то интересного в жизни Ларри прекрасно восполнял, проводя время с Салли.       Копаясь в своих воспоминаниях, Джонсон не заметил, как к нему на лестницу вышел Фишер. Не говоря ни слова, он присел на ступеньку рядом с другом и поправил свои хвостики. Ремешки протеза снова плотно обхватывали голову парня.       — Бро, я… — начал Сал, но, услышав, как открывается дверь подъезда замолчал.       Ларри заинтересованно взглянул на друга, но тот всем своим видом показывал, что откровенничать теперь не намерен. Парень раздосадовано выдохнул сигаретный дым и потушил бычок. В этот момент на этаж поднялся Генри с мешками под глазами похлеще, чем у Джонсона. Кажется, не одному Салли снились кошмары.       — Ларри, завязывал бы ты с сигаретами, — притормозив около парней, мужчина усмехнулся и покачал головой. — Нужно завязывать с этими вредными привычками, без них жизнь гораздо лучше.       — Хех, всё под контролем, не волнуйтесь. Сал следит за моим здоровьем, — будто в знак подтверждения своих слов металлист положил руку на плечо друга.       — Как день прошёл? — поинтересовался Фишер, поднимаясь на ноги и подходя к двери с номером 43.       — Нормально, — скупо ответил отец и зашёл в квартиру.       Несколько помедлив, чтобы не толпиться в прихожей, парни тоже зашли в квартиру. Ужинать Генри не стал, а сразу ушёл в свою спальню. Ларри снова почувствовал напряжение, исходившее от Сала. На этот раз развеять обстановку было куда проще, достаточно было упомянуть слова «гитара» и «нужный тон», чтобы Салли вновь заговорил о своей идее создать музыкальную программу.       Пока Джонсон с удовольствием поглощал еду за ужином, Фишер успел перемыть всю оставшуюся посуду. Ларри любил, когда Сал готовил, клялся, что «это самое лучшее, что он когда-либо ел». Одной этой фразы было достаточно, чтобы заставить парня раскраснеться. Это был один из тех случаев, когда Салли радовался тому, что носит маску почти постоянно. Если бы Ларри увидел, как он краснеет от одних только слов, то Фишер сгорел бы со стыда. Он был уверен, что металлист не оставил бы этот факт без внимания.       Салли уснул гораздо позже, чем Ларри, так удобно раскинувшийся поперёк кровати. Кошмары и внутренние переживания о матери отошли на второй план, позволяя более недавним воспоминаниям занять его мысли.       С первого взгляда ему понравилась Эш, она выделялась на фоне всех остальных его одноклассниц. Сал не мог точно сказать, чем она выделялась, но был уверен в этом на сто процентов. Он долго не решался ей признаться, рассказать о своих чувствах. Всё время думал, что они плохо знакомы, чтобы начинать отношения. Ларри знал о нём гораздо больше. Конечно, ведь на то он и был лучшим другом.       В конце девятого класса Джонсон, как казалось Салли, стал ему полностью доверять, говоря всё, что на уме, и не стесняясь ровным счётом ничего. Безобидные гейские шуточки Салли порой поддерживал, но никогда не начинал. Он так сильно краснел каждый раз, что ему казалось, что краснели даже щёки протеза.       Спустя какое-то время и сам Сал полностью ему открылся, выплескивая на друга свои эмоции, рассказывая в красках о кошмарах, о воспоминаниях. Однажды эмоции нахлынули на него прямо в школе. Парень сидел в туалете, пытаясь справиться с чувствами и взять себя в руки. Металлист начал волноваться, что Фишер резко куда-то исчез и не явился на урок, не сказав ему, что прогуляет, поэтому решил, что что-то здесь неладно и пошёл искать друга. Салли показалось, что тогда и Ларри запаниковал, не зная, что делать — истерика не прекращалась. Сал смутно помнил, что ему говорили, что с ним делали, но отчетливо запомнил, как его губ коснулись. Когда он распахнул глаза, увидел лишь лицо друга, сидящего рядом с ним на полу, тянущегося к нему, чтобы вытереть слёзы. Салли не придал этому никакого значения, свалив всё на простое «показалось».       «Показалось» повторялось при каждом срыве, когда Ларри был рядом. Поначалу это сбивало с толку, заставляя мысли путаться, но на душе становилось тепло и спокойно. Фишер не хотел ничего спрашивать у Джонсона на этот счёт, а тот не горел желанием об этом говорить. Было и было. Если Ларри успокаивал его так из раза в раз, значит ничего против не имел. Ровно так же, как и Салли. Иногда хотелось ощутить это тепло в душе просто так, без всех этих истерик, и Фишер думал, что от поцелуев с Эш, с его девушкой, ведь он испытывал сильные чувства к ней, будет так же, но он ошибался.       Проснувшись утром, Салли увидел все ещё спящего парня, девизом которого было «сон для слабаков». Время близилось к обеденному. Стоило Фишеру выйти из спальни, как под ноги бросился голодный кот, мяукая так, словно его не кормили уже целую вечность. Зайдя в ванную, парень снял протез, умылся и почистил зубы. На ходу делая пучок на скорую руку, он зашёл на кухню и, насыпав корм в миску Гизмо, решил заняться завтраком и для себя с Ларри. Отец ушёл на работу, снова оставив после себя тарелку от яичницы и кружку с недопитым кофе.       «Как можно пить эту дрянь?» — негодовал Салли, смывая кофейную гущу в раковину. Он не любил ни запах, ни вкус кофе. Тодд пытался изменить мнение Фишера об этом горьком напитке, но у него ничего не вышло, и Сал остался верен чаю.       Ларри пришлось будить, принеся завтрак в постель. На слова металлист не реагировал, а при попытке его растормошить, пинался и отмахивался руками. Зато запах жареного бекона прекрасно справился с ролью будильника, в отличие от самого Салли.       Джонсон раскачивался по утрам долго. Так было, есть и будет. Бывали, конечно, экстренные случаи, когда парень моментально вскакивал с кровати, так же быстро собирался и вылетал из квартиры, но это было довольно редко. Для этого должно было произойти нечто неописуемо важное для металлиста. Он любил спокойное утро, без какой-либо спешки и суеты. Отчасти поэтому Ларри и нравилось быть художником. Он мог распределять своё время так, как считает нужным. В будущем не будет чёткого графика работы, которому нужно было бы следовать. Узнав, во сколько начинаются его занятия, парень минут десять скакал по комнате с кистью в зубах и красками в руках — письмо о принятии в университет застало его врасплох.       Покончив с завтраком, парни не смогли удержаться и не сыграть несколько боев в Mortal Kombat перед тем, как покинуть квартиру Фишера, оставив Гизмо на диване перед включенным телевизором. Выключать его было бессмысленно, поскольку котяра был вовсе не глупым и мог самостоятельно нажимать на кнопку включения на пульте. Салли с этим давно смирился, а вот отец, кажется, даже не знал о способностях своего домашнего любимца.       Погода заметно улучшилась. Небо хоть и было в облаках, но в белоснежных, а не серо-чёрных, как вчера, да и солнце беспрепятственно посылало свои лучи на землю. Могло показаться, что лето снова забирает права у осени, но нет, температура все же снизилась ещё на несколько градусов.       Ларри уже почти как неделю спокойно ходил в своей красной толстовке, в которой и зимой-то без куртки выходил в магазин. Салли, что вечно мёрзнет, в особенности в январе, когда температура самая низкая, без дрожи во всем теле смотреть на своего друга не может. Фишер наслаждался последними тёплыми деньками, когда можно не бояться околеть, пока едешь до учёбы.       Обычно, если Ларри просыпался до полудня, то был, мало того, что дико сонный и вялый, так ещё и буквально ненавидел всей душой всех, кто к нему лез с какими-либо вопросами, да и вообще звуками. К слову, Сал и тут был исключением. Джонсон или просто внимательно слушал друга и коротко отвечал, или, находясь в особенно отвратном расположении духа, молча испепелял взглядом. Он никогда не срывался на Салли, так как считал, что к нему тот слишком добр, и срывать свою злость из-за ничего было как минимум глупо, к тому же потом становилось очень стыдно. Фишеру потребовалось время, чтобы осознать, что к металлисту по утрам лучше не лезть, поэтому в конце концов стал беспокоить его только в экстренных случаях. Собственно, эти экстренные случаи и были теми, когда Ларри собирался утром со скоростью света.       Джонсон шёл чуть впереди и указывал дорогу, увлечённо рассказывая всевозможные истории, связанные с этой заброшкой. Салу, мягко говоря, слабо верилось в них. На фоне рассказов Ларри, истории о призраках, живущих в этом здании, и о культе сатанистов, обитающих в подвале, звучали гораздо правдоподобнее.       Путь занял несколько больше времени, чем предполагал металлист и, мысленно прикинув время, он сообщил другу, что возвращаться домой, они скорее всего будут в полумраке. Темнота Салли не пугала, а вот снижение температуры по ночам ему не очень нравилось. Он не взял с собой никакой тёплой одежды и вышел лишь в своей излюбленной мешковатой кофте. Вздрогнув, уже догадываясь, что он будет мёрзнуть, Салли ускорил шаг, так как успел отстать от своего друга.       — Почти пришли, чувак, — радостно сообщил Джонсон, и спустя минут пятнадцать парни подошли к пятиэтажному зданию, судя по виду, заброшенному лет десять назад. — Добро пожаловать! — широко улыбаясь, шатен раскинул руки, обращая внимание друга на указательный знак с надписью «Апартаменты Эддисона».       Фишер оглядел местность вокруг: пятиэтажку окружали высокие деревья и разросшиеся кустарники, никаких других зданий не было. Судя по всему, это было нечто похожее на общежитие, предоставленное частным лицом, если принимать во внимание название.       Чтобы проникнуть внутрь здания, пришлось немного повозиться. Ларри потратил несколько минут, перекусывая цепь. Цепь поддалась, и замок со звоном упал на бетонную ступеньку. Подсвечивая фонариком свой путь, окна во всем здании были забиты изнутри, парни прошлись по первому этажу. Дверь с табличкой «Эддисон» привлекла внимание Джонсона в первую очередь. Он разочаровался, увидев в квартире лишь горы чашек. В помещении стоял странный запах, от которого немного начинала кружиться голова. Ларри не дал другу зайти внутрь, тот смог лишь краем глаза взглянуть на горы посуды. Фишер пожал плечами и пошёл обследовать этаж дальше, пока металлист возился с замочными скважинами.       — Блять, — выругался Ларри, дёргая за ручку очередную запертую дверь. Что-что, а межкомнатные двери и замки к ним были сделаны на совесть.       — Хэй, чел, тут есть лестница, — Сал окликнул друга, застрявшего на попытке вскрыть замок. Навыки металлиста по взлому сегодня явно подводили.       На втором этаже были открытыми две двери. От одной из этих квартир исходил отвратительный запах, от которого выворачивало наизнанку. Джонсон успел порадоваться, что чтобы добраться до лестницы, им не придётся проходить мимо этой гадской двери. Но радовался он недолго.       — Ёбушки-воробушки, — стоя на пороге второй квартиры, куда первым зашел Салли, протянул шатен, прикрывая рот рукой, чтобы хоть как-то сдержать рвотный порыв. — Что это за поебень, чувак?       — Так слухи о культе были об этом здании?.. — Сал сделал шаг назад, услышав, как под ногами что-то хрустнуло. Весь пол был усыпан мелкими костями животных, местами валялись черепушки и более крупные обломанные кости. Сглотнув, Ларри осветил фонариком дальние углы комнаты.       — Это, блять, человеческий череп? — Джонсона передёрнуло, а по телу пробежала мелкая дрожь. Он предполагал, что место будет не из приятных, но не настолько же жуткое. Кровь стыла в жилах от одной только этой комнаты. Даже те дурманящие чашки, навевающие тревогу и чувство, будто тебя окутывает тьма, не вызывали такого ужаса и отвращения, как эта квартира.       — Пошли отсюда, а, — голос Сала был чересчур спокойным. Ларри порой завидовал способности друга, уметь игнорировать происходящее вокруг.       Поднимаясь по лестнице на следующий этаж, шатен закурил, желая успокоиться хоть немного. Парень был не из робкого десятка. Он прекрасно знал, что не захочет сюда соваться ближайшие пару лет как минимум, но интерес съедал его изнутри, не позволяя покинуть апартаменты Эддисона и заставляя его подниматься выше.       Третий и четвёртый этажи, видимо были самыми жилыми в своё время. Квартиры почти все были открыты. Зайдя в любую из них, можно было прочитать историю людей, живших здесь. Как много могли рассказать о человеке его вещи, пускай даже и через столько лет. Размышляя о том, что могут рассказать его вещи о нём, Джонсон позабыл про квартиру с тысячей костей. Даже разговор с Салом перешёл в вовсе не подходящее для этого места русло.       — Вообще, думаю, я буду сильно зашиваться на живописи, — Ларри снова пришлось повозиться с замком, но зато теперь парни могли выйти на крышу.       Выйдя на открытый воздух, Салли вздрогнул, обхватывая плечи руками. На улице действительно посвежело, начинало темнеть. Облака оставили небо над Нокфеллом чистым, идеальным для любителей понаблюдать за звёздами. Завороженный Фишер вышел вперёд, подходя почти к самому краю крыши. Он чертовски боялся высоты, но что-то его тянуло к самому краю. Ему казалось, что если он встанет на бортик, то увидит гораздо больше, чем видит сейчас.       С крыши ужасных апартаментов открывался изумительный вид на закат. Ларри не удержался и, достав телефон, сделал несколько фото Салли на фоне заката, отметив для себя, что обязательно перенесёт это воспоминание на холст.       Парней снова накрыла волна холодного ветра, и Фишер потёр ладонями плечи, пытаясь согреться. Увидев это, металлист, чуть замешкавшись, стянул с себя толстовку, сделав несколько шагов вперед, подошёл к другу и накинул её на его плечи, завязывая рукава на груди.       — Спасибо, — смущённо произнёс Салли, не сводя взгляда с заходящего солнца.       — Не знаю откуда, чувак, но я точно знаю, что за этот год много чего изменится, — отвлечённо начал шатен, всматриваясь в линию горизонта.       Толстовка пахла, так же как и Ларри. Этот запах Фишер просто обожал, но он никогда в этом не признается. Ему казалось, что Джонсон и так это прекрасно знает, так зачем тогда говорить это, зачем повторяться? Улыбнувшись своим мыслям, Сал опустил взгляд вниз и, сглотнув, сделал шаг назад, тело почти сковал страх, хотя отойти дальше не позволял металлист, стоящий прямо позади него.       — Только чувство, что случится тот ещё пиздец, не покидает меня, — Джонсон чувствовал, как тело Фишера пробивает дрожь, накатывая волнами, что становились сильнее с каждым разом.       Салли будто бы не слышал своего друга. Осознание, что он стоит почти на самом краю крыши било по голове, отдаваясь болью в висках. Парень не заметил, как Ларри встал рядом с ним, выйдя из-за его спины, и взял его за руку, прежде робко коснувшись несколькими пальцами чужой ладони.       — Хотя, я скорее всего опять загоняю себя без причины. Всё будет ахуенно, я уверен, — Салли взглянул на парня, тот всё также смотрел на закат, практически не моргая. Чувства тревоги и страха отпустили тело, позволяя спокойно двигаться.       Джонсон сделал пару шагов вперёд и, поднявшись на бортик, встал на самый его край. Не отпуская его руки, Фишер пошёл за ним, не задумываясь, даже и не вспомнив, что он чертовски боится высоты и сейчас находится на чёртовом краю крыши. Рядом с Ларри страхи уходили. Салли не представлял своей жизни без лучшего друга, без него он бы не был тем Салом, которого все знают. Салли-Кромсали сидел бы в своей комнате, не впуская к себе никого, позволяя одиночеству и чувству беспомощности и бесполезности пожирать себя изнутри. Джонсон всегда спасал его от этой участи, чему Салли был безмерно рад.