костер

Ей просыпаться не хотелось совсем. Этот момент растянуть хотелось как никогда. Не думала, что к месту этому привяжется так. А может и вовсе не к месту, а к человеку она привязалась. У неё над этим подумать время будет, а сейчас вещи собирать надо, все уехали уже практически, а она надеется, что Серёжа не уехал. Он не позволит себе без неё уехать. Всё равно оба в Москву едут. Увиделись только на завтраке, он в глаза ей смотреть не может — сегодня в них слишком много боли. — Сереж, а мы же будем видеться в Москве, да? — Нет, конечно — Что? Всмысле, ты хочешь сказать, что все это… — Господи, я пошутил, будем конечно и я вот не понимаю, че то грустная такая то? Ты я смотрю много с кем тут подружилась и с ними расставаться не хочешь? — Я с тобой не хочу расставаться, понимаешь — Так мы не расстаёмся, мы же каждый день видеться будем в Москве, я обещаю тебе. — Точно? — Ну конечно.

***

— Ну кто придумал эту камеру хранения, я все вещи свои за 3 раза не унесу туда. — Давай помогу, ебать, а че так много? — А ты не замечал, что я каждый день в разном хожу, нет? — Я в глаза смотрю, а не на одежду. — Дурак. Она грустить не перестаёт. Не только по нему скучать будет, по атмосфере этой. Вчера последний раз в заброшенном корпусе сидели, дежурить вместе больше не будут, на пляже этом больше не поваляются. — Нази, Нази, ты чего? Опять? Слез сдержать не может, он спрашивает, почему она плачет, а она объяснить не может — сама не понимает. По голове опять гладит, к себе прижимает, говорит, что и так в лагере почти одни остались, а потом понимает, что бесполезно это все. Поцелуем затыкает, объятия крепкие не помогут в этот раз. Она глаза округлила от неожиданности, а в лёгких воздух моментально закончился. Её губы на вкус — карамельно-ванильные. А карамель эта — не дешёвая, за 14 рублей из ашана, а такая, вкус которой всегда с разных сторон раскрывается и её пробовать хочется все больше. Она губы грубые и обветренные, насквозь ментолом и табаком пропитанные, не раз на своих ощущала, но Сережины — другие, особые. И не в сигаретах или жвачке особенных дело было, а чувстве несвойственном и непривычном, что жгло левую часть грудной клетки. Он громкий крик, из коридора исходящий услышал, поцелуй разорвал и-ка кращ вовремя — 2 отряд и два человека, которых они видеть ну никак не хотели, вошли в помещение. Сережа знал, что Макс человек, с которым жизнь проживёшь и все равно его не поймёшь. Но теперь он в этом убедился. Что пошло наперекосяк у него в голове и почему перестал общаться, Серёжа не понимал крайне. А может и он сам (Серёжа) такой-же? Ведь в ссоре — оба виноваты. Ведь не только Макс, но и сам Серёжа не находил повода для контактирования. Назима мысли в голове понять не могла в тот момент. Ей хотелось начать орать на Крис, хотелось упасть ей в колени и просить прощения, одновременно и хотелось и не хотелось разговаривать с ней, ведь Назима на протяжении всей смены подходила к ней и здоровлась, а Кристина умело делала вид, что впервые её видит. Единственное, что Назима точно знала — то, что в данной ситуации она никак не виновата и просто за этот период в голове Крис явно что-то изменилось, но не в лучшую сторону. Сережа хватает Назиму под руку и без слов уходит. Лицо его было угрюмым настолько, что люди, стоявшие в проходе моментально отбежали от двери, чтобы не дай бог, не столькнуться лбами с Серёжей. А вот лицо Назимы хоть и было прекрасно, но эмоций и чувств на нем было в разы больше. Минуту назад она рыдала от безысходности, потом целовалась с любимым человеком, а только что встретила недоподругу, как говорится, теперь она видела все. — Ты думаешь, что все стоит так и оставить? — она нерешительно спросила, надеясь хоть как-то сдвинуть эту мину с его лица. — Я предлагаю оставить это здесь, а в Москве решить все проблемы, — Только давай я Крис позову, а ты своего друга и тогда поговорим — Его Максим зовут. — Ну да, Макса, надо вчетвером в этом разобраться, а то все так сложно, — она головой так спешно помотала, от чего Серёжа засмеялся — Чего? — Такая ты маленькая иногда — Так, будешь ты меня еще маленькой называть, — пальцем ему пригрозила так, что Серёже ещё больше смеяться хотелось — Ой, все, все, боюсь Назима, в джинсах-бойфрендах, белом топе и тёмных солнечных очках и Сережа, весь в чёрном, но зато с двумя чемоданами: подстать ему чёрный небольшого размера и огромный красный, который весил, как ему казалось, больше чем сама Назима. Она плачет снова, когда с Софой и Родионом прощается, ведь они и Сережа — лучшее воспоминание событие за смену. В автобусе напряжённец становится — с ними едет все делегация из Москвы и МО, а впереди них сидит ещё одна парочка, о которой тоже ходит много слухов. Назима несколько раз расслышала шёпот Кристины, а конкретно свое имя. Ей снова хотелось крикнуть на весь автобус её имя и уже здесь начать выяснять отношение, но Серёжа не выпускал её руку, тем самым контролируя действия и эмоции девушки. В аэропорту её как обычно не сразу пропустили, ведь то шпильки забудет из рюкзака вытащить, то маникюрные ножницы, то циркуль. Когда Серёжа сказал, что ужасно хочет есть, то Назима потащила его в ближайший фаст-фуд, это был ее маленький секрет — вечные диеты она иногда прерывает и такие перекусы. — А что, принцессы тоже едят бургеры? — Я больше люблю пиццу, но и от него не откажусь. Они в самолёте себя самыми счастливыми чувствовали, а когда Назиме по-честном все треки Сережи понравились, то он вообще на седьмом небе от счастья был. — Ты только позвони, как доедешь, и мы сразу договоримся о встрече, хорошо? — Че у тебя за паника? Я похож на человека, который часто бросает людей? — Ну если честно, то немного да, — прямо как он над ней недавно она посмеялась — Что? — Всё все, я побежала, увидимся — А ну-ка стоять, сейчас накажу — Я тоже буду скучать