Страдание перестаёт быть страданием в тот момент, когда обнаруживается его смысл. (В.Франкл «Человек в поисках смысла», 1962)
− Марь Пална, посмотрите за стойкой? Я минут на 20 отойду, ничего не взяла с собой на обед, а живот аж урчит и пациентов отпугивает, сбегаю хоть через дорогу в ларёк. К стойке регистратуры, слегка прихрамывая, подошла женщина в светло-бирюзовой пижаме и кивнула. − Их сегодня распугал главврач своей проверкой. Парфёнова вон предлагает выписать оставшихся, всё равно нормальный приём не получается. Так что сильно не торопись, поешь нормально! − Да уж, проверка оборудования совершенно не вовремя, − девушка взяла со стойки мобильный и поспешно запихнула в карман брюк. − Он бы хоть заранее предупредил, мы бы не записывали на это время никого. А так вечер пустой, зато в самый пик такая ситуация некрасивая вышла. − Ну, Лаврин в своем репертуаре, до сих пор никак понять не можем, как его главным-то поставили. Ничего не знает, ничего не умеет, а корона на голове все тучи на наши головы собирает. Тьфу! Скорее бы уже на пенсию ушел. И ты иди! В ларёк свой. А то протреплемся сейчас полчаса, а потом некогда будет. − Спасибо вам огромное! Вы − моя спасительница и вообще прелесть! Знали об этом? − Иди уже, маленькая подлиза! — пожилая медсестра поправила шапочку, а когда девушка скрылась за дверью, вздохнула и едва слышно добавила, − знаю я, в какой ларёк ты бегаешь. Даже денег не взяла…***
Дверь захлопнулась. Теперь можно не сдерживаться, можно вывернуть наизнанку страдающую, рвущуюся на клочки душу и совершенно не переживать о том, как при этом будет выглядеть физическая оболочка. Когда она писала в резюме слово «стрессоустойчивая», ей казалось, что со всеми видами стрессов она успела познакомиться на предыдущих работах и должность администратора в клинике её вряд ли чем-то сможет вывести из душевного равновесия. В крайнем случае должны были спасти «коммуникабельность», «активность» и некоторые другие достоинства, о которых принято упоминать при трудоустройстве. Вечная улыбка, шуточки, никакого перенесения личного в работу, а рабочего в личное, всё это, по её мнению, должно было оградить от эмоционального выгорания. Но вот она здесь, за дверью заброшенной и всеми забытой подсобки, в полной темноте и может не сдерживать себя. Это место было замечено давно. Если пройти от главного корпуса через всю территорию, минуя акушерское отделение и пищеблок, а потом свернуть влево, то за деревьями можно обнаружить небольшое, практически неприметное одноэтажное здание с надписью «Патолого-анатомический корпус». За ним в нескольких десятках метров есть ещё менее примечательный архитектурный объект, чем-то напоминающий старинный склеп с деревянной дверью. Дальше только прачечные, гараж и котельная. Идеальное место для уединения. Технические помещения производят достаточно звуков, чтобы подавить вой и всхлипывания, а соседство с моргом даёт возможность не бояться делиться душевной болью с воздухом, очень располагает. Возможно, это место было оставлено ещё со времен СССР, потому что «склепик» выглядит более чем добротно, дверь закрывается плотно и благодаря близкому расположению деревьев и кустарников, даже в солнечный день внутри практически кромешная тьма. А сегодня погода солнцем не радовала. Сегодня в принципе не радовало ничего. День не задался с утра, хотя уже несколько лет подряд кажется, что не задалась жизнь, а утро — это так, лишь маленькая капля в этом страшном море. Среди завываний, всхлипываний, прерывистого втягивания в себя воздуха и монотонного воя на выдохе можно было различить лишь отдельные слова, которые растягивались или сокращались до неузнаваемости в зависимости от того, на какую фазу вдоха попадали. − Я уста-а-ла… п-почему… я… всего двадцать! Двадцать мину-у-ут! Ни-нич-чего я не м-могууу. П-почему он так? Дышать было трудно, растирать слёзы по щекам противопоказано, несмотря на водостойкую тушь и отсутствие другой косметики, способной размазаться. Когда дышать носом стало невозможно, рот стал пересыхать, а стоны сделались чуть тише, стало ясно, что в этой самой темноте за обшарпанной закрытой дверью она не одна. Самым логичным действием при таком открытии было бы распахнуть дверь и убежать, тем более, что одна рука все ещё держалась за ручку, но в моменты неожиданности мозг, порой, реагирует весьма странным образом. В данном случае он выдал цитату из известного мюзикла. − Что вам нужно? Вы кто? − Хороший вопрос, конечно. Полагаю, что ответ «человек» вас устроит чуть больше, чем ответ «вампир» или «зомби», однако вряд ли вы ожидали услышать его. − Мягкий и спокойный мужской голос доносился из нижнего правого угла, а отсутствие явных движений говорило о том, что он сидит и вставать не планирует. — А что касается того, что мне нужно… об этом я бы спросил и вас, но за то время, что вы здесь находитесь, уже понятно, что цели нашего пребывания здесь совпадают. − К-какие цели? − Уединение. − Но… − Но да, сегодня цель достигнута не в полном объеме, − невозмутимо продолжил фразу Голос, сделав некоторый акцент на слове «полном». − Зачем вам тут уединяться? − За тем же, зачем и вам, полагаю. − Давно вы тут? − С самого начала вашего концерта, даже чуточку раньше подошел. Место занял. — В голосе Голоса слышалась ирония. − П-почему вы сразу не дали знать о с-себе? — отголоски плача еще давали о себе знать. − Во-первых, я растерялся. — Голос был ровным, плавным, но в то же время четким и конкретным. − А во-вторых, у меня спустя время возникло такое желание, но не хотелось прерывать вашу партию. Да вы бы и не услышали. И вообще, что за интервью такое? Давайте уж по очереди вопросы задавать. И да, маленькая просьба, если соберетесь внезапно покинуть мою гостеприимную обитель, не открывайте резко дверь. Не знаю, как вам, но мне еще работать и глаза мне нужны в рабочем состоянии. − Что значит, вашу гостеприимную обитель? Это моя… − Ну, вот опять, вы опять задаете вопрос вне очереди. Но я отвечу. Эта обитель моя, как минимум потому, что я пришел в нее раньше вас. Если бы вы пришли раньше, тогда была бы ваша. А так она общая. Теперь моя очередь спрашивать. Как давно вы сюда приходите и как часто? − Это два вопроса в одном. − Это не ответ, а вы задали до этого семь вопросов. − Вы считали? − Уже восемь. Я просто внимательный. Отвечайте. − Прихожу давно и так часто, как требуется. Голос с некоторой досадой вздохнул. − Так мы с вами не продвинемся в диалоге. − А я не планирую вести с вами диалог. − Так почему не уходите? − Вы просили не уходить резко. − И на том спасибо. Ладно. Давайте не будем считать вопросы и вы пойдёте по своим делам, а я вернусь к работе. В этот момент из кармана брюк раздался звонок. − Да, Марь Пална! Я уже бегу! Как не бежать? Почему? Ааа, ну тоже неплохо. Ну, вы тогда напишите, как дадут свет, а я тогда пока успею допить чай. Спасибо, что предупредили. Мужчина в углу усмехнулся. − Да вы искусная врунья. − А вам-то какое дело? − Да так, может и меня чаем угостите? Или скорость бега не позволяет? − Перестаньте. Вы ничего не знаете обо мне и не имеете права язвить. − Ну извините. Правда, извините. Не думал вас обижать. Просто хотелось как-то разрядить обстановку. Никогда не умел утешать людей, хотя пора было бы уже научиться это делать. А что вы про свет говорили? − В нашем корпусе свет вырубился. Когда дадут неизвестно. − Интересно, может и в нашем? − А вы здесь работаете? − Да. И вы? Значит, наверное, коллеги. − Сомневаюсь. Среди моих коллег мужчин нет совсем. По крайней мере на территории больницы. − Заинтриговали. Ладно, давайте постараемся найти плюс в этой ситуации и попробуем удовлетворить наши потребности с пользой для обоих. − Вы на что намекаете??? − Ох, нет, вы не о том подумали. Погодите! Не открывайте дверь. Объясняю. Вы пришли сюда поплакать, верно? Я пришел почти с этой же целью. Должно было стать легче. Но не стало. Верно? Тогда можем попробовать эффект поезда. Вы рассказываете мне о своем несчастье, а я вам. А чтобы соблюсти этот самый принцип, мы не должны друг друга видеть. Ну, мало ли, вдруг потом в больнице столкнемся, неловко будет. Попутчики-то потом никогда не встречаются. Согласны? − Кто начинает? − Можно кинуть жребий, но давайте начнем с вас. Я бы все равно уступил даме очередь, так к чему тратить время на поиск жребия? − Логично. Но я не знаю, с чего начать. Вы сбили меня с мыслей, я не доплакала и уже не помню, на какие темы осталось. − А давайте как в фильмах в клубе анонимных алкоголиков «Я Тилль Линдеманн и я алкоголик». − Тилль не алкоголик, на минуточку. − Есть сомнения, но приятно знать, что кому-то это имя знакомо. Впрочем, не отклоняемся. Можете не называть имя, если не хотите. Или придумать с потолка. − Я человек. Женского пола. Мне уже тридцать лет и я неудачница. − Отличное начало. Ну, в смысле, продолжайте. Только позвольте вам дать небольшой совет. Вам будет легче, если вы присядете. Зашуршала бумага. − Возьмите. Идите на голос и протяните руку. Это газеты. Я принес их на всякий случай, чтоб форму не запачкать. Думаю, вы тоже сейчас в рабочей одежде. Не бойтесь, я правда не вампир и кусать вас не собираюсь. − Спасибо! За газеты. Ну и за остальное тоже. Укус вампира в мои планы на сегодня точно не входил. − Ну вот и славно. Продолжайте. Так оказалось действительно удобнее, хотя долго сидеть на полу тоже не вариант. − Итак. Мне тридцать лет и я неудачница. Я единственная дочь в семье. Поздний и долгожданный ребенок. Я не замужем. У меня нет детей. У меня два высших и одно среднее образование. На меня возложены надежды родителей и родственников, но я их не оправдываю. В смысле, не оправдываю надежд. Хотя… Родители хотели, чтоб я училась на биолога, продолжала дело семьи, но я пошла в менеджмент. Поняла, что это не моё, но закончить пришлось. Настояли родители. Биология тоже не моё, хотя я в ней вполне неплохо разбираюсь. Я вообще не знаю, что моё. Второе образование — реклама и связи с общественностью. Тоже мимо. Всё интересно, всё здорово. Но не моё. Колледж медицинский вот закончила. Уже ближе, конечно, но тоже не то. И я не знаю, что то. И я не знаю, чего хочу. Я не уверена, что найду то, в чём буду полезна. Мне важно! Мне очень важно быть полезной. Но я бесполезная дочь. В моем возрасте у всех семьи, дети, а я не хочу. Вернее, я, наверное, хочу, но не так как другие. У меня давно не было отношений с мужчиной. Кошмар. Это не надо было говорить. Вообще, это плохая идея. Не стоит продолжать. − Нет, продолжайте. Вам нужно. Вы меня не смутите никакими подробностями. Я всё же врач. − Ладно. У меня давно не было отношений. Я никогда не чувствовала себя нужной и любимой. А мне хотелось бы. Хотелось бы отвечать не за все события в мире, хотелось бы, чтобы мои границы не нарушали… − голос стал срываться, − хочу спокойствия. И простого человеческого счастья. Если оно бывает, конечно. Спина затекла. Наверное надо встать, мне кажется, что прислоняться к стенам будет не лучшим решением. − Мы можем сесть спина к спине. Если вы меня не боитесь, конечно. − Если бы я вас боялась, меня бы тут не было. Да и вообще, если честно, то мне всё равно. Я приняла мысль, что могу умереть в любой момент и мне от этого будет даже легче. Так что, давайте ваше «спина к спине». Спина у Голоса оказалась теплая и широкая. Можно было даже сказать, что удобная. Пробежали мурашки. Вот уже пять лет ни одна спина не находилась на таком близком расстоянии. Только бы Голос ничего не заметил. Стыдно-то как. Хорошо, что здесь темно. − Вы молчите. − Ах, да… Мысль ушла. Не помню, на чем остановилась. − Это хорошо. Вы говорили о смерти. И лучше о ней не говорить. − Да ладно, это всё естественно. Это нормально. И это хорошо, это правильно, в конце концов. Кто-то рождается, кто-то умирает. Знаете, мне даже однажды показалось забавным, что план территории такой. Вы не замечали? Между акушерским отделением и моргом знаете, какое здание? Пищеблок. Вся жизнь такая. Рождаешься, поддерживаешь жизнь едой и умираешь. Остальное как-то не замечается. − Но вы же это заметили. Значит остальное тоже важно. Жизнь состоит из череды разных событий. Конкретны только рождение и смерть. Они от нас не зависят. Все остальное можно менять. − Это все, конечно, замечательно. Но что делать, если нет сил ничего менять? Если не знаешь, что именно надо поменять? До какой точки менять? Как определить, что поменял уже достаточно и больше не надо? А если нет смысла что-то менять? Что если смысл в чем-то другом? Например, в том, чтобы смириться с фактом не только рождения, но и существования? − Вы действительно хотите узнать ответы на эти вопросы? − Не уверена. Я хочу вашу историю. Я и так много сказала. И вы всё равно вряд ли что-то поняли. И не надо вам было понимать. − Кое-что я понял. И если настаиваете, я обрисую, почему сегодня я здесь. Сегодня в 08.36 умер мой друг. Мой лучший друг. Мы с детства вместе были. Он был свидетелем двух моих свадеб и одного развода. Он поддерживал меня в самые трудные моменты моей жизни, а сегодня его не стало. И я понял, что в этом мире не осталось больше никого, кому можно было бы рассказать о том, что происходит. Больше некого поддержать, некому позвонить в четыре часа утра с предложением поехать на пруд прыгать с тарзанки, а пруд, между прочим, в девятнадцати километрах от города. Да и не важно. Важно другое. Мы оба оказались в нежелательном месте в не своё время. Сегодня у меня был выходной. У меня были планы. Мы с другом собирались за город. А в семь утра позвонил коллега и сообщил, что у него температура и он никак не может выйти на работу. До друга я не дозвонился, чтоб предупредить. Пришел на работу, позанимался рутиной с бумагами и препаратами, а в десять утра увидел друга. На прозекторском столе. И голос и спина Голоса задрожали, но нарушать паузу было бы верхом жестокого неприличия. − Вот, недавно закончил. Заключение написал. Так что, тоже непонятно, что дальше будет. Всю жизнь этим занимаюсь, много чего видел, особенно раньше, когда в судмедэкспертизе работал. Думал, здесь будет спокойнее. А тут вон как. Напился бы, если бы пил. Или пошел бы покурить. Но не курю с 13 лет. В 12 начал, в 13 бросил. Вот, собственно, и вся история. Думаю, что остальное не стоит рассказывать. Спасибо. Теперь хотя бы один человек знает, что я сегодня не в лучшей форме. Почему-то от этого даже легче. А теперь я пойду с вашего позволения. Обеденный перерыв уже явно подошел к концу. Мне пора вернуться из кафе к рабочим столам. Да уж, что-что, но врём мы с вами в похожем стиле. Давайте так. Я встаю, помогаю подняться вам, вы отворачиваетесь, чтоб глазам больно не было, а я ухожу. Лады? На мгновенье в «склепе» стало светлее, а потом дверь захлопнулась и вновь наступила тишина.