Чайная церемония

      — Предлагаю начать церемонию, — прозвучал бархатный мужской голос с характерным британским акцентом, и все присутствующие сели на места.       Чайные церемонии — явление само по себе крайне редкое. Обычно так называют тайные сходки на своих квартирах мелкие барыги, продающие дурь в загаженных переулках. Собираются за одним столом, распивают коричневую жижу, иногда разбавляя ее лимоном, молоком или сахаром, и творят всякую дичь, навеянную напитком — устраивают оргии на все том же столе, закидываются самокрутками из заварки, а иногда, распихав пушки по карманам и возомнив себя Винсентом Вегой и Джуссом Уиннфилдом, идут стрелять в собратьев по несчастью ради новых чайных пакетиков.       Только вот здесь, в центре Лондона, почти что под носом у МИ5, расположилась штаб-квартира самых влиятельных боссов криминального мира, крупнейших поставщиков чая.       Именно так должна выглядеть истинная чайная церемония, именно так она выглядела всегда; с тех самых пор, как чай из лечебного напитка, который в малых дозах и чистом виде доктора насильно вливали в своих пациентов, превратился в самый страшный наркотик в мире, вызывавший очень быстрое привыкание, и начали проводиться так называемые чайные церемонии — собрания криминальных умов мира, крупнейших дилеров, державших собственные плантации в самых разных частях планеты. На этих встречах выносили приговоры провинившимся коллегам, принимались новые правила игры. Поэтому Лондон — чайная столица мира — и стал столицей чайных магнатов.       Бонд. Брук Бонд.       Этот британец получил свой бизнес по наследству от отца, а тот от своего отца, и так далее. Постоянно одетый как на праздник, заслуживший шрам от пули на левой щеке и седину в светлые с оливковым оттенком волосы, он был местным доном Корлеоне, державшим в страхе европейских коллег. Только вот соревноваться с Китаем они все-таки не рисковали.       Кстати, говоря про Китай…       — Предлагаю обойтись сегодня без переклички, — вставил мистер Бонд. Значит, дело было крайне важное.       Едва успев сесть в кресло, с невиданной для своего возраста скоростью подскочил сухонький китаец, чем-то похожий на Конфуция с различных картин, и, указывая костлявым пальцем на смуглую девушку в неком подобии красного сари, залепетал на ломаном английском:       — Я требую от Вас суд! — кричал он. — Они посягали на мое дело! Требую суд!       По Европе давно ходил слушок, что индианка по прозвищу «принцесса Нури» успела насолить Си-Ху Лун-Цзину, единственному в мире поставщику зеленого чая. Этот старик был самым опытным в их бизнесе дельцом, нажил свой капитал самыми грязными способами, совсем не стыдясь этого. Словно пес, он держал в своих костлявых ладонях не только Азию, но и весь мир. Зеленый чай — напиток, достойный китайских императоров, и продавался он по соответствующим ценам, но Си-Ху не сбавлял обороты даже в самые тяжелые времена.       И видит Господь, китаец не собирался прощать подобного оскорбления.       Что до обвиняемой, то девушка, развалившись в огромном кресле как на троне, лишь крутилась из стороны в сторону, гремя золотыми браслетами на тонких смуглых запястьях, и выслушивала обвинения с абсолютно непроницаемым лицом. Весь ее вид показывал, что Нури не зря получила свой титул, и несла она его с небывалой гордостью, давая понять, что ей тоже есть место в большой игре. А если нет… Человек не стена, подвинется.       Выслушав тираду на английском, со временем перешедшую на китайский, — Нури не знала ни один из вариантов этого языка, — девушка дождалась, пока Си-Ху закончит и сядет, после чего сама подняла руку, прося слово. Никто не возражал.       — Уважаемый Си-Ху, — голос звучал вежливо, но все равно ощущался некий холодок, — я прекрасно осведомлена о Вашей монополии на зеленый чай. Не поймите меня превратно, я ни в коем случае не претендую на нее, но, верите или нет, в этом нет моей вины.       — Объяснитесь, мисс, — потребовал старик. Перебивать говорящего даже среди этих гангстеров считалось верхом неприличия и неуважения, но китаец, — а это знали все, — был далеко не так слаб и немощен, каким казался на первый взгляд. С ним никто не препирался не только ввиду страха перед кровной местью, которой тот не чурался, но и из уважения к древнейшему представителю их профессии. Вот и сейчас, исключительно из этого, Бонд не сделал ему замечание, хотя, как председатель, имел на это полное право.       — К сожалению, я не стану этого делать, — отрезала Нури. — Это личная сторона моей жизни, которая не должна никого касаться.       — А я требую! Мине нужны объяснения! Я хочу знать, почему Вы допустили это! Меня не волнуют Ваши проблемы, когда у меня своих полно!       Тяжело вздохнув, девушка продолжила:       — Раз Вы настаиваете… Ее звали Ява. Сначала она была моей служанкой. Позже она стала моей любовницей. Я слишком была привязана к ней и слишком много ей позволяла. Однажды она сказала, что в Индии кто-то начал выращивать зеленый чай, и было бы неплохо расширить бизнес. Я могла бы это сделать, — прошипела она, оборачиваясь к Си-Ху, — но из уважения к Вам не стала. Ява еще долго настаивала на этом, но я постоянно отказывалась. А потом я получила письмо с приглашением на церемонию и спросила у нее, не сделала ли она какую-нибудь глупость. К моему глубочайшему стыду, сделала. Я нашла у нее пакетик индийского зеленого чая, его у нас покупают бедняки при невозможности приобрести Ваш чай. Но только в Индии. А потом она призналась, что с денег, которые шли на ее расходы, Ява вложилась в этот мерзкий суррогат.       Где-то раздались смешки. Очевидно, РЧК ликовали, предвкушая расправу над наглой девчонкой.       — Не радуйтесь понапрасну, — съязвила она, — кем бы мне ни приходилась преступница, хоть родной матерью, она уже заплатила за свое предательство. Если же Вы мне не верите… — Следуя взмаху руки, слуга, что стоял позади госпожи, поставил на стол мешок, из которого извлек большую банку со спиртом. В ней лежала женская голова.       Всех присутствующих передернуло от отвращения.       Конечно, индусы давно славились некой склонностью к садизму в своих ритуалах, но это было явно перебором. Во всяком случае, подобной жестокости от хрупкой молодой девушки никто не ожидал. Каждый понял — Нури не просто так привезла голову бывшей любовницы. Это знак. Очередное предупреждение, что она тоже сила, с которой нужно считаться.       Только один Си-Ху Лун-Цзин, казалось, остался совершенно не впечатлен зрелищем. Скорее, доволен или удовлетворен. Неудивительно, сам он вытворял вещи похуже.       — Если на этом конфликт разрешен, — вновь заговорил Брук, — предлагаю перейти к следующей теме. Клан Майских подал прошение об официальном выходе из Русской Чайной Компании. Это очень серьезное заявление, требующее обсуждения. Прошу Вас объяснить, чем вызвано подобное заявление.       Николай Майский, невысокий мужчина с истинно-славянской внешностью, пользовался особым доверием русских знаменитостей, предлагая тем первоклассную дурь с собственных индийских плантаций, которые Нури уже давно порывалась поджечь, но не смела из-за возможных проблем. Именно Майские были первыми чайными баронами России, их авторитет был неоспорим, а остальные кланы еще существовали лишь потому, что их поле деятельности слишком велико для одних Майских. Именно поэтому еще в петровские времена, когда в страну нахлынули немцы, голландцы и итальянцы, им было предложено войти в долю при условии наличия собственных товаров. К сожалению, две мировые войны, революции и коммунизм сильно подпортили им жизнь, и из некогда обширной сети сейчас остались лишь четверо — Игорь Лисиненко, глава обрусевшего английского рода Кёртис, еще один британец Орими Гринфилд, женившийся на Анне Тесс, последней из клана, и, соответственно, Николай Майский, решившие бросить свое детище на произвол судьбы.       — А причины нет, — по-глупому улыбаясь, сказал Николай, — просто мы тут подумали-подумали и решили, что нам надоело тянуть на себе неудачников, которые не справляются со своей работой, вот и все.       — Мы бы не были такими неудачниками, если бы кое-то не послал нас в задницу на верную смерть, — с еле заметным акцентом пробубнил Гринфилд.       Майский услышал.       — Прошу заметить, — елейно обратился он к коллеге, — что это ты женился на Тесс, а не я. Причем женился ты потому, что твои дела идут не так уж и гладко, а Анечка тебе нужна только ради плантаций. Кто ж знал, что бабе достанется больше, чем тебе? Орими нечего было ответить.       — Ты знаешь, Коля, — пыталась защититься женщина, — что наш брак был выгоден всей РЧК…       — Кажется, — встрял немец Гумберт Альтхаус, — мы тут собрались решать наши общие проблемы, а не наблюдать за вашей русской «Санта-Барбарой». Захочу страсти, посмотрю родную немецкую порнушку.       «Типичный немец, педант до мозга костей», — подумал Бонд, даже не заметив, как дернулись уголки губ в попытке скрыть пренебрежение. Только вот от Липтона и Ахмата Афшара это не укрылось, ибо они слишком хорошо знали своего наставника.       — Немец прав, — вставил свое слово Си-Ху, — давайте вернемся к делу.       — Майские отделяются, и точка, — твердо сказал Николай.       — Объясните причину, — потребовал Брук.       — Я уже сказал. Остальные не выполняют обязательства по договору, а мы считаем, что без нашего участия РЧК справится самостоятельно.       — РЧК против, — в один голос заявили Кёртис, Гринфилд и Тесс.       — Объясните причину.       — Мы отказываемся выполнять условия договора, заключенного нашими предками почти три века назад, так как эти условия не соответствуют современной действительности и противоречат нашим возможностям в данную минуту, — ответил за всех Игорь.       — Ну так сделайте все, чтобы соответствовать этим требованиям, — возмутился Майский так, словно один тянул на себе весь мир.       — Я уже сказал, — повысил в такт оппоненту голос Кёртис, — что мы отказываемся выполнять условия, являющиеся в данную минуту неактуальными.       — Так пусть изменят старый договор или заключат новый на более ясных и устраивающих всех условиях, — сказала Нури таким голосом, будто втолковывала первоклассникам алфавит.       — Вы думаете, мы не пытались? — обратилась к девушке Тесс. — Майскому гораздо проще поджать нас старым договором, выгодным ему, чем составить новый, удовлетворяющий всех.       — Если верить заявлению мистера Майского, — как бы ненароком встрял Артур Липтон, — каждая семья должна вносить около полутора миллионов рублей в общую казну.       — Должны, — печально ответил Кёртис, бывший в РЧК бухгалтером, — только курс рубля сильно изменился. Если верить тому же заявлению, то эти полтора миллиона равны почти двум миллиардам тремстам миллионам рублей в современном эквиваленте.       Тишина буквально дребезжала в голове у каждого. От подобных цифр всем стало не по себе, а русские выглядели белее простыни. За исключением Майского, который явно упивался произведенным эффектом.       — Ваши предложения, — еле выговорил Бонд.       — Я остаюсь при своем мнении, — опомнилась Нури. — Пусть составят новый договор. Если не получится, будем решать по-другому.       — Мне все равно, — сказал Си-Ху. — Какое мне дело до их дел, если это не касается меня напрямую?       — Меня это не касается, — солгал немец. Его-то это как раз таки касалось — весь его бизнес существовал за счет нелегального вывоза чая с русских плантаций в родной Гамбург, где создавались различные суррогатные смеси черных, зеленых, фруктовых и десертных чаев, которые и расходились дальше. Гумберта оскорбляла подобная зависимость от РЧК, только вот не его вина, что после падения Берлинской стены правительство начало жестко контролировать вероятные появления чайных плантаций.       Липтон и Ахмат предпочли отмолчаться. Чайкур, небедный на родине, но нищий на церемонии турок, сидел так, будто его вообще не существовало.       Англичанин провозгласил вердикт:       — Чайная церемония постановляет: представители Русской Чайной Компании обязуются пересмотреть условия заключенного ими договора для последующего урегулирования спорных вопросов, не касающихся остальных. Следующая церемония состоится только в том случае, если это условие так и не будет выполнено ввиду возникших затруднений.       Выслушав приговор, Майский стал похож на новенький тульский самовар. Остальные члены РЧК позволили себе вздох облегчения. У них еще есть время.       — Следующий вопрос: недавний скандал на немецкой границе ввиду попытки незаконного провоза больших партий Русского Каравана и Эрл Грея.       — Чем Вы объясните подобную оплошность? — возмущенно поинтересовался Ахмат, державший Эрл Грей под пристальным контролем.       Герр Альтхаус был бесстрастен.       — Вы же знаете, как тяжело продавать чай в Германии — контроль повсеместный.       — Только вот раньше у Вас почему-то проблем с трансфером не возникало, — продолжал накалять англичанин.       — В этот раз перегон поручили молодым и неопытным голландцам. Вы же знаете, какие у них свободнее на этот счет нравы, чай продают на каждом углу несмотря на закон, и хоть бы кто слово сказал. Там-то их и взяли: идиоты решили немного из общих мешков перехватить, а следы замести не успели.       — Вы же понимаете, что подобный инцидент дорого обойдется не только Вам, Гумберт, — строго заметил Брук. — Напомню, что мы продаем Вам наш товар исключительно потому, что Вы не ставили под угрозу наш бизнес до этого. Теперь же Ваш авторитет испорчен, и пройдет немало времени, прежде чем мы снова сможем доверять Вам. Во всяком случае, лично от меня в ближайшее время поддержки Вам не видать.       — Как и от нас, — дополнил Липтон.       Ахмат молча кивнул.       — Как Вам будет угодно, — смиренно согласился Гумберт. Возможно, слишком смиренно, это может вызвать подозрения у этой троицы. Только вот у немца есть еще лазейки, без денег он не останется.       — Чайкур, Вы не выплатили установленный налоговый сбор. Позвольте узнать причину.       Теперь пришла очередь турка объясняться. Да, его товар неплохо уходит, но только в пределах среднеазиатских стран. В остальном мире турецкий чай мало востребован из-за дороговизны и невозможной крепости сортов. И естественно, при таком раскладе бизнес Чайкура по размаху был далек от его европейских коллег.       — Этот год был не особо удачный, — сейчас мужчина мечтал провалиться сквозь землю и разбиться об идеально ровный лондонский асфальт.       — Вы так каждый год говорите, — возмутился Липтон. — Почему все платят в срок, а Вы оттягиваете и сами создаете себе долги?       — Артур, — осадил его Ахмат, — это не твое дело.       — Это не касается вас обоих, — рыкнул в ответ Бонд. — Если Чайкур не выплатит все долги, то лишится нашей дальнейшей поддержки.       Остальные участники церемонии никак не отреагировали на перепалку между англичанами. Чайкур действительно был не особо успешным дилером — точнее, совсем никаким, — поэтому никому не было до него никакого дела. Только РЧК слушали вполуха и следили одним глазом, как дельфины во сне, ибо турок вкладывался в калмыцкий чай, который в русских больницах некоторые доктора начали выдавать его из-под полы и вливать в своих пациентов ведрами, ссылаясь на его полезные свойства.       — Основные вопросы закончились. Если ни у кого нет просьб, пожеланий или предложений, предлагаю разойтись, — подвел итоги глава.       — Вообще то есть, — ехидно хихикнув, влез Си-Ху.       Остальные еле сдержали гневные комментарии и возмущенные вздохи.       — Есть, — повторил он, — и не абы к кому, а к Вашему другу, мистеру Липтону.       Брук перевел взгляд на воспитанника, отчего тот ссутулился и как-то визуально уменьшился в росте. Видимо, мальчишка подложил большую кучу в миску китайского риса.       — Что ты натворил, Артур? — Бонд не собирался строить из себя покровителя, старающегося выгородить бывшего протеже, поэтому в голосе не было ни капли участия. Да, он помог тому выкупить Цейлон у отца Нури, да, он разделил между Артуром и Ахматом не только Британские острова, до этого бывшие лишь его зоной влияния, да, он помог желторотым юнцам встать на ноги, только они забыли главное правило — в их рискованной профессии не существует четких правил игры до тех пор, пока ты не влезешь в зону влияния другого наркоторговца.       — В Китае все чаще стали ловить на новом сорте чая — «Lipton Milk Tea». Он очень похож на китайский белый чай с дымом, но значительно дешевле. Вывод напрашивается сам собой.       — Мистер Лун-Цзин, — поднялся со своего места Липтон, — я искренне сожалею о совершенном мной поступке. В попытке открыть новый рынок сбыта я не учел, насколько это может навредить Вашему делу. Я клянусь Господом, что впредь такого не повторится.       — Уж постарайтесь, молодой человек, — китаец все-таки принял извинения, но в голове уже прикидывал, как возьмет с наглого англичанина сполна.       — У кого-нибудь еще возникли вопросы, которые стоит обсудить?       Ответом была тишина, и лишь неизменный звон золотых браслетов напоминал, что они еще живы.       — В таком случае, — подвел итоги Бонд, поднимаясь со своего места, — на этом чайную церемонию считаю закрытой. Благодарю Вас всех, что смогли найти время и приехать. А сейчас, если позволите, нам подадут чай.       Все дилеры поднялись следом за ним и направились в соседнюю комнату, откуда уже шел божественный запах свежезаваренного черного напитка.       — Надеюсь, не турецкий, — заметила с презрением Тесс, чем заставила усмехнуться Нури. Без сомнений, эта русская девушка приглянулась индийской принцессе.       — Ну что Вы, мисс Тесс, — ответил ей в тон британец. — «Английский завтрак», чай, достойный королей.