Пыль и тени

      — Тебя же учили, сестричка, — он улыбается жутко, окровавленными губами. — Мы — пыль и тени.       Клэри страшно, на самом деле. Клэри хочется колотить в стены руками, обдирать кулаки о шершавые жуткие камни, Клэри кричать хочется громко и на одной ноте.       Клэри пошевелиться не может.       Моргает глазами — и то с трудом. Чувствует себя марионеткой, и мерещатся на запястьях почти реальные нити, которыми управляет умелый кукловод.       Джонатан подходит к ней медленно, почти неслышно шагает, и у Клэри мурашки по коже бегают от холода и страха.       — Ты так напугана, сестричка. Так дрожишь. Такая красивая, когда боишься меня, — он говорит почти неслышно, и его свистящий шепот ложится ей ледяной плетью вдоль позвоночника.       Ей хочется свернуться в комок, отнять себя руками, выйти, наконец, из его власти. Но она стоит — с неестественно прямой спиной и рыжими кудрями вроссыпь по веснушчатым молочным плечам.       Клэри выть хочется от боли, когда Джонатан почти нежно гладит ее вдоль линии ключиц.       Не трогай.       Уйди.       Ненавижу.       — Клэри, Клэри, — Джонатан тянет губы в усмешке, ледяной и жестокой, давит ей на шею, на мгновение перекрывая кислород. Клэри кажется, он перекрывает ей его постоянно, постоянно дышать не даёт. — Ты так очаровательно подменяешь понятия, Кларисса, моя милая Кларисса. Ненависть. Впрочем, я не против. Думай, как знаешь.       Джонатан держит ее запястье. Клэри кажется, оно переломится в его железных пальцах.       Клэри помнит, какими бывают его глаза — цвета молодой листвы. Клэри помнит о том, что сестры — сестры прощают.       Клэри смотрит в непроглядную черноту его зрачка и не-на-ви-дит.       Клэри так много могла бы сказать. Клэри могла бы выплюнуть ему в надменное лицо миллионы угроз и проклятий, как ненавидит, как сейчас хочет умереть — оттого, что в его руках.       Клэри губами не может и шевельнуть. Джонатан, кажется, мысли ее читает.       — Пока ты в моих руках, — взгляд колкий, точно льдинки, — тебе, сестричка, бояться смерти не нужно.       Когда Клэри рядом с ним, она смерть молит о снисхождении.       "Ты умер" — думает Клэри упрямо, стискивая губы, чувствуя, как рот наполняет горькая горячая кровь. Та же, что на губах у Джонатана.       Он их друг к другу привязал невидимыми нитками, связал судьбы, тела повязал между собой.       — Умер, — хрипит Джонатан почти ей в губы. — Умер, прошел ад и вернулся к тебе. Ты моя, Клэри, так предназначено было.       Джонатан ее целует. Кровь смешивает, слизывает ее с губ. Клэри бы оттолкнуть его, уничтожить, только не шевелятся руки, не шевелятся губы, и внутри что-то замирает.       Умирает.       Джонатан поворачивается в профиль. И его словно нет. Точно тень.       Клэри пьет его дыхание, сама глотает жадно. И рассыпается внутри прахом от этого жадного ощущения в горле, царапающего ее изнутри.       Мы — пыль и тени...