Говорят, под Новый Год...

Смешанная
R
Завершён
69
Пэйринг и персонажи:
Размер:
17 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
69 Нравится 12 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
«Говорят, под Новый год Что ни пожелается - Всё всегда произойдёт, Всё всегда сбывается. Как же нам не загадать Скромное желание - На "отлично" сдать… ебучую экономику, чтоб ее ссаными тряпками черти выебали», — в детской песенке точно были какие-то другие слова. Да и в целом сложно представить, как кого-то, вернее даже что-то, будут ебать ссаными тряпками… Ну, или не так уж сложно. Если вы, дорогой читатель, смогли это представить, то у вас либо очень хорошее, либо слегка больное воображение. Совсем как у нашего героя. Автор считает, что его имя не столь важно, как его личность и жизненная ситуация, в которой он вскорости окажется, но все же, дабы утолить ваше любопытство, зовут его Крыжовников Степан, и мы с вами застали его в не самый лучший момент его жизни. Ведь в предновогодний период даже в небольшой кофейне, в которой он работает, всегда ажиотаж из-за перенесенных выходных, сокращённых рабочих дней и школьных каникул. И только студентов (и их преподавателей) никто щадить в связи с праздниками, видимо, не собирается. Возможно, именно поэтому экзамен по экономике группе Степана поставили 30 декабря. Ну, спасибо не 1 января, и на том хлеб. Это не было бы такой большой проблемой, если бы еще месяц назад, когда парню надо было составить рабочее расписание на декабрь, он бы не нахватал себе кучу смен на конец месяца (потому что за напряжные дни всегда доплачивают, а подарки родным лучше покупать, когда в кошельке много денег). Ведь он думал, что экзамены как всегда начнутся только после празднования нового года и выходных и у него будет хотя бы пара-тройка дней, чтобы подготовиться. Естественно, реальность, как весьма ссученная и вздорная особа, решила перекроить все глупые планы маленького неказистого человека. Так что Степан довольно уныло проводит свои ежедневные 12 часов на работе, а стоит ему доползти до общаги — тонет в кровати и не всплывает до звона будильника. Если бы люди в кофейню не приходили таким стабильным потоком, то, может быть, у Степы и было время, чтобы хотя бы почитать билеты к экзамену, а так только и остается, что стоять у кофе-машинки и напевать в голове глупые песенки под аккомпанемент собственных звенящих от натяжения нервов. Но, дабы быть совсем честным, стоит сказать, что где-то к 25-му декабря, аккурат в католическое рождество, Степа уже достиг той степени раздражения, когда из монотонного, тянущего гула внутри головы оно превращается в мягкое хлопковое облако, заботливо выкладывающее в сознании одно единственное слово. Волшебное слово, являющееся также сакральным ответом на все без исключения фундаментальные и бытовые вопросы. Это слово — «похуй». Когда оно появляется и заполняет собой все сознание, вытесняя все тревоги, заботы и переживания, жить становится намного легче. Так что уже 25 декабря наш герой был совершенно спокоен и умиротворен. Он даже какое-то время размышлял о возможности того, что буддистские монахи на самом деле лохи позорные и им для достижения нирваны и состояния всепринятия всего-то надо было пережить парочку ебучих сессий в ВУЗах степкиной незабвенной родины. Стоит также сказать, что Степка свою работу любит. Она по большей части несложная и благодарная. Все любят человека, который делает им вкусный кофе или чай. А еще в их кофейне, как в большинстве кофеен, впрочем, очень уютно. Хотя лично Степану больше всего нравятся сушеные колечки грейпфрутов и палочки корицы, забавными гирляндами свисающие над стойкой. И, конечно, ненавязчивый рождественский джаз в колонках, который он героически отвоевал у Юли. Она часто работает вместе со Степкой, потому что если людей много, то даже в маленькой кофейне справиться в одиночку просто нереально. Так вот Юля хотела, чтобы в кофейне фоном играли моднявые электронные абстракции, которые тоже неплохо для фоновой музыки подходят, но не в канун нового года, нет. Пусть в этом году праздник и обещает быть самым разочаровывающим в жизни для Степы, но похерить атмосферу он никому не позволит. Да и варить кофе под старину Луи Армстронга или госпожу Эллу Фитцджеральд очень приятно. Особенно, если время от времени поглядывать в широкое панорамное окно у входа, где городская улица сияет волшебными праздничными огнями, а под медленно кружащими в воздухе снежинками бредут по своим делам прохожие и весело скачут дети. Если бы список заказов на небольшом экранчике уменьшался хотя бы на несколько пунктов, было бы совсем здорово. Но нет, люди со стабильной периодичностью звякают колокольчиком у входной двери, впуская в помещение кофейни запах мороза и порцию ледяного воздуха. Они все немного похожи на мокрых собак. Так же инстинктивно вздрагивают, постукивают ногами по коврику, чтобы стряхнуть налипший снег и невольно глубже вдыхают теплый, пахнущий кофе воздух. И все же всегда наступает этот момент, когда людей становится меньше и у Степана есть время, чтобы привести в порядок машинку, столешницу, на которой он резал фрукты для чаев, и снова расставить сиропы в правильном порядке. 25 декабря этого года такой момент тоже неизбежно наступает, и Степа на автомате принимается выполнять свои обязанности, пока посетители за двумя из всего трёх столиков в их кофейне потягивают свои напитки и тихо о чем-то разговаривают или копаются в телефонах. Степа уже хотел тоже залипнуть в новостную ленту, как знакомый звук короткого звона колокольчика донесся ото входа. — О нет, опять этот стремный чел! — прошептала Юля. — Прими у него заказ за меня, пожалуйста! — и она скрылась в подсобке, из которой наверняка выскочила на задний двор покурить, раз уж есть такая возможность. Степа про «стремного чела» знает немного. Разве что то, что он в последнее время зачастил в их кофейню по вечерам обязательно в юлькины смены и постоянно пытается доебаться к ней с очень нелепыми беседами, хотя Юля вроде как ясно дала ему понять, что ее знакомства не интересуют. Степа, зная Юлю, склонен думать, что послание вряд ли было хоть каплю двусмысленным, ведь она девушка весьма прямолинейная. Ладно, не обслужить его как клиента без особых на то причин они все равно не могут. Так что Степа с дежурной дружелюбной улыбкой поворачивается к гостю после того, как печально проследил закрывающуюся за Юлькой дверь. Ему бы тоже перерыв на покурить… Но вместо этого он: — Добрый вечер, что для вас приготовить? — Степа привычным жестом поправляет очки, слишком съехавшие на переносице, и внимательно смотрит на гостя. Обычный вроде парень. В куртке, в шапке, щёки красные, немного рубцов от угрей… обычный. Разве что глаза в линзах с вертикальным зрачком очень сильно выделяются на лице. Но такие штуки уже давно перестали кого-то удивлять. — Капучино, — тихо говорит парень и его голос кажется Степе простуженным. Он не производит впечатление кого-то навязчивого. Впрочем, это совсем не степкино дело. — Могу я узнать ваше имя? — спрашивает Степан с улыбкой, приготовив пустой капхолдер и маркер, потому что так принято, а еще потому что их кофейня, кажется, старается косить под местный старбакс. — Нет, — отвечает парень, и Степа на автомате выводит это на картоне. Он смотрит на короткое слово несколько секунд, жмет плечами и идет к машинке. Нет так нет. Это даже забавно будет, а если парень степкиного юмора не оценит, он ему просто поменяет капхолдер на пустой. Капучино, несмотря на обилие всяких прикольных сезонных штук в меню, вроде облепихового чая с корицей и имбирем, все еще самый популярный напиток по количеству заказов. Так что Степка, как и любой другой бариста, может его сделать (нет) с закрытыми глазами. Ничего сложного ведь: сварить стандартный эспрессо, взбить молоко и аккуратно влить его в стаканчик. Главное не забывать, что в этой стране лучше не рисовать пенкой на кофе сердечко, если это кофе для парня, который готовит тоже парень. Хотя сердечко обычно рисуют из-за его простоты. Степка так задумывается об этом, так сосредотачивается на том, чтобы не забыть не ебануть пенкой долбанное сердечко этому типу, что не замечает, как случайно опускает капучинатор слишком низко и кипятит молоко. Само молоко, естественно, таких извращений с глубокими проникновениями не любит, так что убегает из питчера. Степка дергается, убирает питчер, забыв выключить пар в капучинаторе и его (и все вокруг), естественно, обдает задорными молочными брызгами. — За-е-бись, — говорит он шёпотом, быстро начиная все это исправлять, украдкой поглядывая на гостя. На того, вроде, молоко не попало. Но Степе показалось или он правда улыбнулся? Вот народ, лишь бы над чужими проебами поржать. Степа быстро споласкивает руки, протирает машинку и берет чистый питчер. Нехорошо заставлять гостя ждать, с остальным можно и позже разобраться. Со второго раза пенка взбивается нормально, и Степа аккуратно выливает ее в стаканчик с капхолдером, на котором так и значится лаконичное «нет». Про то, что сердечко лучше не рисовать, он вспоминает только в самый последний момент и намеренно портит рисунок, превращая сердечко в жопу. И так нормально. — Ваш капучино, — он ставит стаканчик на стойку и хочет уже назвать сумму заказа, как замечает деньги на стойке. Вообще, правильно было бы сначала рассчитать человека, а потом делать ему кофе, но Степа за эти несколько дней так привык, что это за него делает Юлька, что конечно все поперепутал. «Стремный чел», от которого так прячется Юлька, молча берет стакан со стойки и отходит к единственному незанятому столику. Степа замечает, что у парня на руках так и остались перчатки. На улице что, настолько холодно? Некруто, ведь как раз сегодня Степан в спешке забыл шарф. Не хватает ему сейчас только горло отморозить и лишиться голоса. Однако это все проблемы ближайшего будущего, а пока ему надо убрать молоко, которое он тут разлил. Степа ищет взглядом швабру и не находит. Приходится заглянуть в подсобку, где уже нарисовалась Юлька, вся такая пахнущая улицей и своими сенсейшн с лесными ягодами. — Нет, сидит еще, — отвечает Степа на немой Юлькин вопрос, берет швабру и возвращается за стойку. В конце смены они, конечно, все равно будут мыть пол, но все же надо убрать все эти капли. Когда Степа заканчивает с полом, оказывается, что заляпано вообще почти все, начиная столешницей и раковиной, заканчивая его собственным фартуком и бутылками колы под стойкой. — Могу я что-нибудь заказать здесь? — от неожиданного вопроса Степа резко выпрямляется (он как раз протирал бутылки колы), естественно бьётся затылком о столешницу и встает, потирая голову и морщась. На него смотрят очень внимательные и очень чёрные глаза. Он на них так отвлекается, что не зразу замечает, что к ним прилагается еще и целая девушка в забавном черном пуховике, похожим на клетчатую обивку старых дверей. Девушка стягивает шапку и ерошит копну коротких черных волос. — Сделаете мне кофе? — спрашивает она. — Конечно, — улыбается в ответ Степан, мысленно уговаривая себя не залипать на губы, окрашенные фиолетовой помадой. И на блестящие сережки с аметистовыми кристаллами свисающие с мочек ушей гостьи тоже не залипать. Степа, соберись, тебе еще три часа работать! Рано включать режим гибернации! — Вам какой? — спрашивает он у девушки. — Даже не знаю, — тянет она задумчиво и облокачивается на стойку локтём, подперев ладонью щёку. — А вы какой мне посоветуете? — Вам покрепче или полегче? С молоком или без? Сладкий или не очень?.. — Так-так-так, притормозите, дайте мне с крепостью определиться, — перебивает его девушка. — Давайте не очень крепкий, сладкий и чтоб с сиропом. А можно два сиропа? — Конечно. — Тогда я хочу шоколадный и мятный сироп! — Можно вместо сиропа добавить шоколадный топпинг… — осторожно говорит Степа, памятуя, что некоторые люди к таким предложениям относятся очень негативно почему-то. — А это что? — По сути жидкий шоколад, который выкладывается на пенку. — Давайте! — глаза у девушки так радостно сияют, будто шоколадный топпинг это что-то необычное в самом деле. — Хорошо, тогда, думаю, это будет латте с мятным сиропом и шоколадным топпингом, — Степа всегда озвучивает подобные заказы повторно, чтобы люди могли посмотреть на цену на доске за его спиной и если их что-то не устраивает отказаться или заказать что-то другое. Но эта девушка кивает и протягивает Степе деньги. — Могу я узнать ваше имя? — спрашивает парень, пока отсчитывает сдачу. — А я ваше? — спрашивает девушка. Это еще что такое? Теперь к Степану подкатывают гости что ли? Он к этому как-то не готов. Настолько не готов, что наверняка заливается красным до корней волос и очень неловко поправляет очки. — Это было бы честно, — весело продолжает тем временем девушка. — Потому что я сомневаюсь, что вас в самом деле зовут Рыж, — она кивает на маленький деревянный бейдж, прищепкой зацепленный на край степкиного фартука. — Многие действительно зовут, — пожимает плечами Степа, пока паника носится где-то внутри его головы. Он никогда не был особенно уверенным в себе парнем и не слишком любил прямолинейных людей, потому что они постоянно заставляют всех вокруг чувствовать себя неловко. И больше всех, конечно, людей вроде самого Степана. — Меня зовут Степан. — Очень приятно, — улыбается девушка и протягивает ему руку через стойку, предварительно стянув с нее перчатку. «ЕПТВОЮМАТЬ! И что мне с ней делать? Пожать? Поцеловать? Протереть?(зачеркнуто)» — воет мысленно Степа, пока с ужасом смотрит на белоснежные пальцы, увитые кучей колец. В итоге Степа как совсем дурачок двумя руками хватается за ладонь девушки. Ну как хватается, просто накрывает ее своими руками, еле-еле касаясь чужой кожи, и смотрит на девушку. — Я Ника, — со смешинками в глазах говорит девушка, но руку убирать не спешит. — Н-ника — это наверное от «Вероника», да? — спрашивает Степа, лишь бы хоть что-нибудь спиздануть. Он чувствует себя словно снова оказался на первом экзамене первой сессии. — Нет, — отвечает девушка и голос ее становится внезапно на несколько тонов ниже, хотя и без того высоким его назвать было сложно. — Ника — это от «Никанор», — говорит она с каменным лицом. — О! — растерянно отзывается Степа. Так это не девушка? Ну да, под пуховиком же не видно… Его размышления прерывает мелодичный смех. — Можно мне мою руку? — спрашивает… Ника, и Степа спешно убирает свои руки за спину. — Я пошутила. Ника, потому что просто Ника. Имя такое, вот и все. Не обижайтесь, пожалуйста, просто вы очень мило смущаетесь. — А! Понятно… — бормочет Степка и смущается еще больше, пока неловко корябает кривоватое «Ника» на капхолдере. Чертовы прямолинейные люди. Как можно быть такой самоуверенной? Он привычно погружается в обычную рутину по приготовлению кофе, краем глаза замечая, что юлькин «стремный незнакомец» уже ушел. А у него, похоже, появилась стремная незнакомка. Ладно, она совсем не стремная. Хорошо, незнакомкой ее теперь тоже не назвать, ведь он Степка знает ее имя, а она его. Чёрт. — Вы… — Степа вздрагивает от одного звука ее голоса, потому что уже понял, что она может выдать буквально что угодно, — …такой котенька. — Что? — он даже поворачивается к ней лицом, пока наливает сироп в молоко, хотя до этого стоял боком. — А! — наконец понимает он. — Это все моя коллега, — говорит он, имея в виду кошачьи ушки, которые он теперь вынужден носить на сменах. Такой была цена за отвоеванный рождественский джаз. Степка бы с удовольствием подраматизировал на тему того, что он ради музыки поплатился честью, но ему по большому счету не горячо не холодно от этих ушек на башке. — Нет, — говорит девушка. — Я про ваше пятнышко. Оно очень миленькое. Пятнышко. Ага. — Спсбо, — неразборчиво бурчит Степа, и отворачивается обратно к машинке, стараясь смахнуть челку пониже на лоб. Пятнышко. Обычно люди стесняются говорить об этом. И уж тем более никто не называет уродливо-бордовое пигментное пятно вокруг его левого глаза «пятнышком». Когда со Степкой кто-то говорит, они обычно кидают осторожные взгляды на эту штуку и делают вид, что ее там вообще нет. Это не какая-то болезнь или отклонение, просто вот, особенность пигментации. Конечно, во взрослой жизни с этим намного проще. А вот в детстве Степку как только не обзывали. Заразным, уродцем, пятнистым калекой… Дети бывают жестокими. Это теперь Степа понимает, что дети не более жестоки, чем их собственные родители, но тогда ему было очень обидно и горько от этого. Он устраивал родителям ужасные истерики, злился и кричал, обвинял их в том, что он такой. Как-то раз даже попытался закрасить пятно маминой косметикой. Конечно же у него ничего не получилось. С того ужасного времени много воды утекло, но Степу все еще преследует паранойя по поводу того, что люди видят в нем только это пятно и ненавидят его за уродство. И тут приходит эта девушка и говорит ему «миленькое пятнышко». Да, миленькое, обоссаться от умиления можно. Он поворачивается к стойке спиной, чтобы налить топпинг спиралью и закрепить на стаканчике капхолдер. Медленно выдыхает один раз, цепляет на лицо рабочую улыбку и поворачивается со стаканчиком обратно, но натыкается на нахмуренные брови и очень серьёзный взгляд. — Я совсем не хотела вас обидеть, — говорит девушка. — Мне в самом деле ваше пятнышко на лице кажется красивым, оно делает вас похожим на милого котика. А вместе с именем Рыж на бейджике и ушками, так и вовсе вылитый котеночек. Вот. Но если что, вы извините, я не хотела, — говорит она, забирает стакан и идет к угловому столику, за которым выбирает стул, обращённый к стойке спинкой. Степка всегда был отходчивым. А после таких извинений и вовсе злиться не получается. Чего он, в самом деле? Она же не виновата в том, что было в его прошлом. Ему кажется, что девушка что-то бормочет себе под нос, и он уже хочет сказать ей, что все хорошо и он на нее не в обиде, но как раз в этот момент в кофейню заходят новые посетители, а из подсобки, наконец, выскальзывает Юлька. Надо будет ее заставить сегодня полы помыть самой за то, что бросила Степку так надолго. Вереница покупателей все тянется, степа замечает, как Ника за своим столиком почти в полный голос ругается. Это выглядит немного странно, ведь кроме нее за столиком никого, а телефона в ее руках нет, но Степа делает ставку на наушники или хендс-фри. — О, Иисус, как я тебя ненавижу! — в сердцах восклицает девушка в итоге и встает, с грохотом отодвигая стул. Юлька как раз отдает последний сделанный Степой чай гостю, когда девушка снова подходит к стойке. — Можно мне еще один такой же кофе? — спрашивает она. — Конеч… — начинает говорить Юлька. — А с тем что-то не так? — перебивает ее Степа, видя что за столиком остался полный стаканчик. — Если вам не нравится, я могу бесплатно переделать. — Нет, я просто…э-э-э… хочу два, — говорит она. — Но вы даже не попробовали… — удивленно тянет Степа. — И никому бы не советовала это делать, — кивает она. — Я настолько плохо его приготовил? — Степа не отрицает такой возможности, ведь он страшно разозлился из-за ее слов про его пятно. Юлька смотрит за их диалогом с каким-то нездоровым интересом. Степе кажется, что если бы она могла как в мультиках достать откуда-то из-за спины поп-корн, она бы непременно это сделала. — Нет-нет! — восклицает Ника. — Просто этот кофе теперь…ну… соленый? — Этого не может быть, у нас тут даже нет соли, — бормочет Степа. — Можете подать мне стаканчик? Если он действительно соленый, я переделаю его вам бесплатно. — Не стоит, что в…ай! — девушка резко хватается за заднюю сторону шеи, будто бы ее туда кто-то только что укусил. — Ладно, — говорит она сквозь зубы. — Сейчас принесу. Она ставит на стойку свой стаканчик и Степа, а заодно и Юлька погружают в напиток трубочки, чтобы попробовать. Когда Степке на язык попадает то, что должно было быть латте с мятным сиропом, ему хочется блевать. Неиронично. Вы когда-нибудь пробовали разбавить килограмм соли в литре кофе? Потому что уверяю вас, дорогие читатели, даже если бы вы попробовали, у вас бы не получилось столь мерзкой жижи, что попробовали эти двое. — Как ты это сделал? — спрашивает Юлька, лицо которой сморщилось так, будто она его вот-вот сгрызет. — Не знаю, — честно отвечает Степа, и он даже представить боится, как ужасно выглядит он сам. Потому что чувствует, что из его глаз совсем скоро потекут слезы. — Это я, — говорит внезапно Ника и сильно хлопает себя по груди. — Я. Во. Всем. Виновата, — с каждым словом она сильно хлопает себя по груди. — Да все нормально, мы просто новый вам сделаем, — говорит Юлька, глядя на нее квадратными глазами. — Я сделаю! — порывается Степка. — Ты уже сделал, — Юлька смотрит на него строго-строго, и Степану приходится заняться учетом. Он грустно тыкает на раздел бесплатного кофе, выбирает там нужные параметры и старается не смотреть на Нику. Это, конечно, странно, но скорее всего это его вина в том, что кофе получился таким. Может, он его в группе передержал и поджарил до такой горечи или у них молоко испортилось, или (о ужас!) это был мыльный питчер? Степка по запаре мог любую херню натворить ведь. В отличие от Степки, Ника совсем не стесняется на него смотреть. А еще она вроде бы задумчиво теребит сережку, но иногда со стороны этой самой сережки можно услышать тихий писк, на который никто никогда не обратил бы внимание или даже счел бы просто скрипом частей сережки. — А вы будете сильно против, если я стану звать вас Рыжиком? — говорит она в итоге. — Что? — тупит Степа. — ЧТО?! — вторит ему Юлька. — Ну как котика, — жмет плечами девушка. — А почему вы Рыж, кстати? У вас же волосы совсем не рыжие. Как это.. русые? — Потому что фамилия Крыжовников, — на автомате отвечает парень. — А вы планируете еще к нам приходить? — слабым голосом спрашивает он. — А вы настолько против этого? — с улыбкой спрашивает девушка. — Нет-нет! — поспешно отвечает Степа, чувствуя, что уши опять горят от смущения. — Я не против, очень не против! В смысле совсем не против. — Ваш латте с мятным сиропом и шоколадным топпингом, — Юлька ставит кофе на стойку. — Спасибо, красавица, — отвечает ей девушка, и Юлька замирает столбом почти так же, как недавно это делал Степа. Нику это, судя по всему, страшно веселит, и она хихикает, пока надевает на свой стакан крышечку и салютует им двумя пальцами перед тем, как выйти. — И к кому из нас она подкатывала, как думаешь? — спрашивает Юлька, спустя несколько мгновений молчания. — Я думаю, ни к кому. Она просто… вот такая. — Может ты и прав, — задумчиво тянет Юлька. — А может, и нет. * Так или иначе, после 25 декабря загадочная, странноватая Ника, стала приходить в кофейню каждый день и каждый раз аккурат после того, как приходил Юлькин горе-пикапер. Расписание у них там что ли какое-то свое, у этих чудиков? Степа даже какое-то время подозревал, что эти двое знакомы. Минуты две. А потом решил, что даже если так, это не его дело. Да и честно говоря забавно было, когда девушка врывалась с морозной улицы и звонким голосом говорила: «Привет, Рыжик! Привет, красавица! Мне как обычно, только что-нибудь новенькое!» В первый раз (26 декабря) Степа даже растерялся, но уже к 28-ому привык. Как оказалось, Ника просто обожает пробовать новое. И то ли ее в пещере держали в последние несколько лет, то ли она до недавнего была очень сильно на мели, то ли просто никогда не интересовалась заведениями типа кофеен, потому что в восторг ее приводило буквально все. Яблочно-имбирный чай с розмарином? Круто! Большой раф с малиновым сиропом и маршмэллоу? Можно два! Безалкогольный глинтвейн? (Зря ты сказал, что он может быть алкогольным). Но в-а-а-у как вкусно! Пару раз, когда посетителей почти не было, она садилась на высокий табурет у стойки и болтала со Степой и Юлькой. Степка понял, что Ника в самом деле иногда ведет себя довольно странно. Она часто внезапно бьет сама себя (нервный тик?), или прислушивается к чему-то, или говорит невпопад. И всегда почему-то обращается к Иисусу, хотя совсем не выглядит как верующий человек. Что ж, говорила тебе, Степа, мама, не судить людей по обложке, а ты как был дурак, так и остался. В общем-то Ника оказалась довольно забавной, компанейской и очень быстро, если не сказать мгновенно вписалась в степкину скромную жизнь. Если бы еще она бросила свою дурную привычку буквально озвучивать все свои мысли и смущать в равной степени как Степу, так и Юльку, то вообще цены бы ей не было. В любом случае, когда к вечеру 29 числа Юльке пришлось почти весь вечер просидеть в подсобке, потому что ее настойчивый ухажер проторчал у них почти до закрытия, а Ника так и не появилась, Степка даже немного взгрустнул. Надо было, наверное, у нее хоть телефон взять или вк какой-нибудь что ли… А то пропадет же человек. Из жизни Степки пропадет очередной очень яркий человек, а у Степки в принципе не так-то много друзей и даже просто знакомых. Степка интроверт. Сегодня Степка еще и грустный интроверт. Потому что ему предстоит бессонная ночь, ведь завтра экзамен, еще и Ника не пришла. Возможно, он слишком истосковался по человеческим отношениям вне работы и учебы, раз так быстро и болезненно привязывается к таким незначительным, эпизодическим людям на своем жизненном пути. Хотя уж кого-кого, а Нику сложно назвать кем-то незначительным. Сколько бы ее ни было в жизни кого бы то ни было, она очень значительна. С этими мыслями Степка стучит по двери подсобки, призывая Юлю вылезать из убежища, а сам направляется закрывать входную дверь. Он даже мог представить в тот момент, как он был прав, думая так о Нике. * Перенесемся вновь в 25 декабря этого года, мой дорогой читатель, за пару часов до нашей с вами встречи со Степаном Крыжовниковым, на морозные улицы города, на которые медленно опускался зимний вечер и пушистые снежинки. Если внимательно присмотреться к улице Суворова, к неприветливой дверце круглосуточного продуктового с некрасивой, кричащей выставкой, можно заметить, что буквально в нескольких метрах от нее переминается и по-птичьи подпрыгивает уже знакомая нам девушка — Ника. Она то и дело выглядывает из-за угла и внимательно всматривается в дверь магазина, но оттуда совсем никто не выходит. — Ты уверен, что он здесь? — спрашивает девушка непонятно кого. — Скажи-ка мне, милочка, когда это я-таки ошибался? — спрашивает у нее высокий и даже слегка писклявый голос над самым ухом. Девушка хихикает и ежится. — Не трогай уши, щекотно, — говорит она. — Ты-то не ошибался, но ты же сам видел, что в магазине никого, кроме продавщицы и выводка крыс в кладовой, нет. — Крыс я бы предпочел-таки избежать, — говорит голос. — Ты сам туда полез, — жмет плечами Ника. — С каких пор «Ника запихнула меня в эту кладовую и не выпускала, пока я все не проверил» равняется тому, что я сделал это сам, а, дорогуша? — пыхтит голос обиженно. — А вот в следующий раз будешь думать, прежде чем наливать медовое мыло в мою баночку с медом, — ворчит девушка. — Я не специально! — возмущается голос. — Это зов природы! — Плавали, знаем. Солнце, ну мы же не первый год знакомы, чего вы меня оба все за дуру держать пытаетесь? Я просто не понимаю, как вообще… — Замолчи! — Ты меня еще затыкать бу… — Да тихо ты! Ника послушно захлопывает рот и прислушивается. Она шевелит пальцами в карманах куртки и почти их не чувствует. Блин. — Ушёл? — спрашивает она тихо. — Ушёл, — отвечает ей голос. — Можешь проследить за ним? — Конечно. Давай на три часа, прямо пока. — А руки мне согреешь? — спрашивает Ника, не особо на что-то надеясь. — А ты мне что? — Ты знаешь, что ты меркантильный говнюк? — Не просто знаю, милая, я горжусь этим! Девушка фыркает и невольно ускоряет шаг, потому что пальцы ног тоже чувствуются уже через один. * Автор просит прощения у своих читателей за столь частое беспокойство, но нам нужно снова совершить небольшой прыжок во времени. Всего на несколько часов вперед, когда Ника уже добралась до кофейни Степана и даже забрала у него свой кофе и села за столик спиной к стойке. Вы, конечно, уже догадались, что когда Степе казалось, что Ника разговаривает сама с собой, она говорила с тем самым загадочным голосом. И тут мне стоит сделать одно важное замечание. Ведь голос не может быть просто Голосом, верно? Какой же голос может существовать, если у него нет хозяина, да? Так вот принадлежит этот голос не кому-нибудь а крайне вздорному, но полезному существу, под названием пикси. Они совсем небольшие, хотя данный индивид по их меркам уродился невероятно высоким: целых 20 см и 3,5 мм! Пикси, как и все фейри, совершенно не любят быть на виду у людей. Они считают людей слишком любопытными и заносчивыми, так что предпочитают «на людях» накладывать на себя чары невидимости. Вот и получается, что Ника говорит, словно сама с собой, хотя на самом деле где-нибудь на ее плече, завернувшись в ее шарф, а то и вовсе пригревшись под курткой, сидит маленький вредный пикси. Ника девушка весьма сообразительная, а долгие годы общения с этими от-природы-хитрецами очень сильно развили ее седалищный нерв, отвечающий за предчувствие всяческих опасностей, надвигающихся на это самое седалище. Так что как только она села за свой столик и хотела пригубить кофе, что-то показалось ей очень подозрительным. А именно притихший пикси. Пикси по своей сути очень социальные создания и долго жить с закрытым ртом им сложно. А еще они безумно любопытны, так что то, что ее пикси не попросил у нее глоточек «нового напитка», насторожило девушку вдвойне. — Ты что-то сделал с кофе, Ис? — спрашивает Ника, снедаемая самыми нехорошими предчувствиями. — Н-н-н-да-а-а, — будто бы с большим трудом отвечает ей пикси. Тут стоит отметить еще одну важную деталь о пикси. Впрочем, она касается вообще всех фейри. Эта братия совершенно неспособна врать. Физически. Они хитры и могут увиливать от ответа, умело заговаривая зубы, но стоит задать им прямой вопрос, как они искусают себе руки в кровь, но скажут правду. — Что ты сделал? — пытается уточнить Ника. — Это зависит от твоего восприятия лингвистической двойственности самого понятия глагола «делать», — отвечают ей. — Ты хочешь, чтобы мы тут до вечера гадали? — спрашивает Ника. — Или ты можешь это выпить в наказание за то, что бросила меня к крысам, — Ника чувствует, как маленькая ножка с огромным магическим потенциалом пинает ее в шею и это примерно как удар средней силы ребром ладони взрослого человека. — Они бы тебе все равно ничего не сделали! — возмущается девушка, потирая шею. — Конечно, не сделали бы! Но мне-таки разбивает сердце твое пренебрежительное отношение ко мне! — И ты надеешься исправить все испорченным кофе? — Я надеюсь, что с его помощью ты осознаешь свою ошибку, — говорит пикси надменно. — Бля, Ис, это вообще не так работает. Почитай книжки по социализации, что ли. Или пошли со мной на терапию. Посмотришь, как это на самом деле бывает. — Человеческие штучки? Нет уж, увольте, дорогуша! — А Кир ходил со мной… — Что?! — Он тебе не говорил? — на губах девушки появляется легкая улыбка. — Думаю, мы с ним это еще обсудим… Ты будешь пить этот чёртов кофе? — Нет, конечно, я что, похожа на мазохистку? — Нет, ты похожа на своего деда, — отвечает пикси совершенно серьезным тоном. — А кто такая Мазохистка? Твоя родственница? — Нет, — отмахивается Ника. — Давай вернемся к кофе. Что ты с ним сделал? Отравил? — Нет, ты меня порой бесишь, конечно, но не настолько. — Наложил чары липучести? — Нет. — Добавил горечи? — Нет. — Добавил гнили? — Не-е-т. А знаешь, мне нравится эта игра. — Это что, чары горьких слёз? — Н-е…да. Я передумал, мне не нравится… — Сейчас же исправь, тот мальчик так старался его сделать! — шипит Ника, потому что эти чары как раз входят в список специфической магии фейри, которую Ника при всем желании отменить не смогла бы. — А ты мне что? — А я тебя не убью. — Ты и так меня не убьёшь, дорогуша, у нас же контракт, — невозмутимо отзывается пикси. — О, Иисус, как я тебя ненавижу! — восклицает девушка и с грохотом встает из-за стола. * — Я думаю, что нужно просто прийти туда пораньше и подкараулить его, — вещает маленькое существо ростом 20 см 3,5 мм. У него на голове вместо волос мягким жёлтым светом горит пламя, а сам он щурит слегка раскосые глаза на человеческую девушку, сидя на маленькой сахарнице, стоящей на кухонном столе. Его ступни босы, а на ноги натянуты маленькие кукольные штанишки, тогда как сверху красуется изумрудно-зеленая рубашка, перечеркнутая по плечам и между лопаток линиями подтяжек. Маленькая кухня, на которой они разместились, освещается только светом свечи на витой подставке и светом огненных волос пикси. — Чтобы он почуял наше присутствие и вообще перестал туда приходить? — скептически спрашивает Ника, потягивая из большой чашки какую-то чёрную жидкость. — Я бы мог наложить на нас тень… — слышится тихий, почти шепчущий голос и Ника переводит взгляд на второе маленькое существо, которое никогда бы не заметила, не знай она точно, что оно там есть. Еще один пикси разместился у сахарницы в ее тени, прислонившись к ней спиной и вытянув тоненькие ножки по столу. Этот пикси был на целых 3см ниже первого нашего знакомого, а кожа его была черна, как уголь, и даже у глаз не было белков, только радужка иногда мерцала глубоким синим. Он был с головы до пят закутан в черные одежды, будто бы все, чего он желал — это слиться с темнотой и никогда не показываться никому на глаза. — Ты не помнишь, что один раз уже наложил тень и ослепил нас всех на восемь (восемь!) часов, — спрашивает девушка, скептически подняв бровь. — Я переволновался… — бормочет пикси своим шелестящим голосом. Человек, услышавший это в первый раз, наверняка счел бы этот шепот жутким, но Ника лишь выразительно выгибает бровь. — Даже если бы я тебе поверила, это слишком рискованный вариант. Если ты исполнишь это снова, а он решится действовать, мы не сможем ему помешать. И будем потом опять очищать какой-нибудь переулок от чьей-нибудь крови. — С-ситуация, — тянет огненный пикси. — Как же нам поймать его тогда? — Попробовать понаблюдать с расстояния? — предлагает девушка. — Я, конечно, не в восторге, что уютную кофейню с милыми бариста придется променять на холодную улицу, но другого выхода не вижу. — Это все, потому что ты недоучка, — бурчит вредный огненный пикси. — Ну бля, прости, пожалуйста, что мой дед умер до того, как смог нормально объяснить, что вообще со мной происходит, — кривится Ника и в несколько глотков допивает свою жидкость в стакане. — Все, сейчас спать, завтра тяжелый день. И что-то, скорее всего жопное чутье, мне подсказывает, что и ночь тоже будет так себе. * «Интересно, если бы дед Мороз существовал, можно было бы попросить его подогнать мне автомат по экзамену к 30-му? Типа как: мы купим это сейчас, но это как бы на день рождения?» — думает Степка, пока понуро собирает свои вещи. Времени почти 12 вечера, они с Юлькой буквально минуту назад закончили убираться и раскладывать все по местам, и та резво ускакала домой, оставив Степу выключать свет и замыкать двери. Унылое настроение мягко окутало Степку своими большими холодными липкими лапами, когда он подумал, что если не сдаст завтра экзамен, придется переносить его на следующий семестр, еще и стипендию отберут... А препод-мудак точно не захочет входить в его положение. Может, шпоры написать? Так-то они у него конечно, есть, как и у всего потока, но толку от них, если он их просто распечатает и спрячет в карман? Степа закрывает дверь кофейни на ключ, привычно проверяет, точно ли все замкнулось и кидает последний взгляд на дверь подсобки, проверяя, не пробивается ли из-под нее свет. Он совсем не ожидает, что кто-то положит ему руку на плечо и крупно вздрагивает. В голове проносится куча ужасно глупых сценариев, особенно если учесть что кофейня находится на оживленной улице и даже в 12 тут все еще ходят припозднившиеся люди. — Не пугайся, Рыжик, это всего лишь я, — слышит он знакомый голос за спиной, и сердце как-то слишком активно и волнительно ему вторит сильными ударами. Степа оборачивается и видит улыбающиеся чёрные глаза и красный от мороза нос, выглядывающий над пушистым серым шарфом, на котором осели иголки инея, образовавшиеся от конденсата дыхания Ники. — Добрый вечер, — говорит он привычно-рабочим тоном, но быстро спохватывается и исправляется: — В смысле привет! Извини, мы уже совсем закрылись, — он неловко перебирает в руках ключи, прежде чем сунуть их в карман своего пуховика. — Ничего, я к тебе, — вот на этом месте у Степки немного скрутило внутренности, — с довольно странной просьбой, — и завязало их морским узлом. — С какой? — осторожно спрашивает он. — Ты случайно не знаешь, где живет Юля? — спрашивает девушка, и это действительно довольно странный вопрос. Ну или Юлька была все же права, и Ника вполне могла эмм… подкатывать к ней? Ну да, сегодня такое нормально. Степа не осуждает. Просто чего ж так обидно-то, а? — Нет, извини, — говорит он с вежливой улыбкой. — Я не знаю, — и он правда не знает. — Может, ты хотя бы знаешь, в какую сторону она обычно идет? — спрашивает с надеждой девушка. — Да, это знаю, — говорит Степа. — В ту, — и он указывает в противоположную сторону от той, в которую надо ему. Юлька в самом деле обычно туда бежит. — Спасибо огромное, Рыжик! — восклицает Ника. — Ты чудо! — поспешно говорит она и с быстро сбегает с крыльца. — Ага… — тихо отвечает ей Степка, смущенно поправляя очки. — До встречи? — уже совсем тихо спрашивает он, засовывает руки глубоко в карманы и, нахохлившись, словно замерзший воробей, тоже спускается с крыльца и осторожно бредет в сторону своей общаги. * — Я, конечно, понимаю, что у меня очень мягкая и теплая грудь, — ворчит Ника, — но ебвашумашу! Как вы могли просто заснуть?! — она широким шагом направляется в сторону, указанную Рыжиком в надежде, что они еще не опоздали и по крайней мере пикси смогут почувствовать магический след. — Это все потому что у нас неудобная кровать, — говорит пикси с огненными волосами. Он сейчас невидимый, но его ядовитую манеру общения сложно не узнать. Ника чувствует, как оба пикси топчутся у ее шеи с двух сторон и принюхиваются, держась за ее шапку, чтобы ненароком не упасть. — Я меняла ее вам Четыре раза! — возмущается девушка. — Да, но это опять кровать для кошек. И если твой дармоед еще когда-нибудь попытается убить нас своей пушистой жопой во сне, перепутав кровати, я его-таки сожгу, даю тебе слово, сожгу нахер, — тараторит пикси. — И вообще! — Начинается, — закатывает глаза девушка и чуть ускоряет шаг. — Почему в твоем доме мы словно животные? Мне надоело ходить в кошачий лоток! — Но ты сам боишься унитазов! — почти стонет мученически Ника. Этот разговор происходит уже в тысячный раз, и она бы соврала, если бы сказала, что он ее не задолбал до самых печенок. — Но это не значит, что я согласен срать в один лоток с твоим котом, дорогуша! — Да он дома почти не появляется, — бормочет Ника, пытаясь вспомнить, когда вообще в последний раз видела своего свободолюбивого фамильяра. — И уж точно не ходит дома в лоток. — Все равно! — упорствует пикси. — Слушай, Ис, вот сейчас вообще не время, — раздражается Ника в конец. — Завали ебало и работай лучше! Бери пример с Антоши. — Я думаю, в этом он меня подд… — начинает пикси, но осекается. — Да ты предатель, Тош, — ворчит он. — Ладно, работать так работать… — Слава тебе господи! — Слава мне. * Если вы когда-нибудь совершали какую-то дикую хуйню просто потому, что можете это сделать, то вы, вероятно, должны понять нашего героя. В любом случае, автор хочет попросить вас быть снисходительными к нему, ведь Степа довольно наивный и очень одинокий. А еще он много работает и сильно устает, так что голова у него соображает весьма средне. Возможно, именно из-за проблем со средним соображанием Степан и направляется уже вовсе не в свою общагу. А осторожно, перебежками, словно школьник после уроков за понравившейся девчонкой, следит за Никой. Оказывается, она ведет себя странно и разговаривает сама с собой, даже оставаясь в одиночестве. Потрясающе, Степан, объекты твоих симпатий прогрессируют в геометрической прогрессии. Это почти настолько же ужасно, как в тот раз, когда Степка попытался пригласить на свидание самую популярную девчонку потока, а потом три дня сидел дома из-за того, что его отшили. Отшили-то вежливо, но все равно ведь очень стремно. И теперь в канун экзамен, к которому он ничерта не готов, что делает Степа? Степа следит за тем, как девушка, которая ему нравится, идет к девушке, которая нравится ей. — З а ч е м ? — спрашивает Степа сам себя. — Ну прост))) — отвечает он же. Прямо так, с идиотскими скобочками. Или не у всех в голове есть функция редакции текста диалогов с собой? У вас есть, дорогие читатели? В общем, Степа старается тихонечко брести за своей симпатией и не думать о том, какую же дикую глупость он совершает. * — Левее! — восклицает вдруг огненный пикси у правого уха Ники. — На 11 часов, — вторит ему шепотом в другое ухо второй пикси и Ника почти переходит на бег. Ее ощущение скорого наступления чего-то плохого все сильнее давит на разум и заставляет торопиться. Ника отгоняет эти чувства, потому что как бы ни были они полезны для выживания, они могут помешать в ситуации, где нужен холодный разум и спокойное сердце. В ситуации, как сейчас например, когда они ведут охоту на что-то явно потустороннее и не слишком дружелюбное. Так что она даже не слишком удивляется, когда на небольшой аллее, соединяющей проспект и жилые кварталы, она замечает Юлю, знакомую девушку из кофейни. Она стоит напротив незнакомого парня и очень натянуто ему улыбается, пока тот что-то ей рассказывает. Если бы Ника была читателем нашей истории, то она бы без труда опознала в странном незнакомце, который то и дело заглядывал в кофейню ради Юли. — Наш клиент, — говорит ей на ухо пикси, но Ника уже и сама это видит. Ссутуленная спина у парня не от большой стеснительности, а из-за строения позвоночника. Это горб. И то, как по-кошачьи мерцают в темноте его глаза, тоже о многом говорит. — Эй! — окликает она парочку. — Молодой человек, тебе чего от девушки нужно? — Ника? — спрашивает Юля, удивленно и немного облегчённо. — Привет, красавица, — улыбается в ее сторону Ника, пока целенаправленно идет к парню. — Ты чего тут забыл? — спрашивает она стальным голосом. — Н-ничего, — отвечает парень почти испуганно и его взгляд начинает бегать туда-сюда. — Так я тебе и поверила, — бормочет девушка и ловким движением стаскивает с парня шапку. Из-под ткани появляются кончики заостренных ушей. — Гоблин, — выносит вердикт она и парень весь съеживается под ее строгим взглядом. — Антош, можешь Юле память поправить? — спрашивает Ника. — Только так, чтобы она помнила, как ее зовут, где она живет и что обычно делает. Ей ничего не отвечают, но девушка чувствует, как с ее шеи исчезает небольшая тяжесть и тепло маленького живого тела. — Ну а ты, — возвращает она свое внимание гоблину. — Что нам с тобой делать? — Сжечь? — предлагает огненный пикси. — Ты слишком радикален, — качает головой Ника. — Сначала мы должны узнать, зачем он преследовал Юлю. — Чтобы сожрать, все же знают, что гоблины любят человечину, — бурчит пикси. — А еще все знают, что ночные пикси — вестники смерти, но Антон с нами почти год и что-то ни ты, ни я пока не умерли, — парирует Ника. — Туше, — соглашается пикси. — Эм… — пытается обратить на себя внимание гоблин. — Если позволите… я не хотел ее есть. — Секунду, — говорит Ника. — Дай мне переключить режим. Она крепко жмурится и пару раз стучит себе по голове кулаком, а когда снова открывает глаза, на ее радужках уже мерцают белоснежные руны. Она кладет ладонь гоблину на щёку и мягко говорит: — Попробуешь мне соврать Сейчас — и магия снесет тебе голову, — парень пятится и тихо шепчет что-то. — Отвечай! — грозно восклицает девушка. — Ты хотел навредить Юле? — Нет, что вы… — говорит гоблин и Ника чувствует, как довольная магия питается правдой. — Ты хотел попробовать ее плоти? — Нет! В смысле… ну, смотря о чем вы… — гоблин скатывается в совсем неразборчивое бурчание, а Ника нехорошо щурится. — Ты хотел заняться с ней сексом? — Да, — говорит гоблин. — Но только если она сама бы захотела! Я совсем не хотел ничего плохого, правда… она просто… такая яркая, такая живая. — Трогательно, — с каменным лицом отвечает ему Ника. — Ты когда-нибудь ел человеческое мясо? — Нет, никогда, — мотает головой гоблин. — Я вегетарианец. И не хочу проблем с законом. Какое-то время слышно только, как Юля неподалёку шаркает по снегу. — Чё, реально-таки не врёт? — удивленно спрашивает огненный пикси. — Ну видишь же, голова на месте, — не менее удивленно отвечает Ника. — А может, ты опять что-то напутала? — Ну уж блять с базовыми способностями я освоилась, — огрызается девушка. — Тогда это нихуя себе поворот… — Может, вы меня уже отпустите? — гоблин косит глаза на тёплую и очень смертоносную для него руку Ники. Девушка знает, что тот, скорее всего, ощущает ее как почти невыносимо горячую и потому поспешно отводит ладонь. — Отпустим, конечно, — говорит она. — Просто запомни на будущее: преследование не лучший способ добиться человека, который тебе нравится. — Ой, кто бы говорил, — прыскает в маленький кулачок пикси. — Я учту, — вежливо говорит гоблин, а на плечо Ники как раз возвращается второй пикси и тихо шелестит, что отправил девушку домой. — Она тебя теперь не помнит, — улыбается Ника. — Считай, что это твой второй шанс. Но только попробуй мне перегнуть палку. Гоблин в ответ энергично кивает, и Ника машет ему рукой, давая знать, что он может уже идти восвояси. — Интересная ситуация… — комментирует огненный пикси. — Не нравится мне все это, — отрезает Ника, у которой предчувствие чего-то плохого возросло, кажется, в троекратном объеме. — Я тоже это чувствую, — шепчет второй пикси. Они втроем смотрят в спину удаляющемуся гоблину и не понимают, что же им в нем так не нравится. Не понимают ровно до тех пор, пока слабая фонарная тень гоблина не начинает густеть и удлиняться, а затем и вовсе уплотняется и отрывается в отдельное существо. Сам гоблин после этого валится на землю без сознания. Жуткое, сотканное из самой тьмы существо растет в размерах и стремительно приближается к девушке и ее пикси. — Вот это нихуя себе заявочка, — тараторит огненный и становится видимым, высвобождая свою магию от завесы невидимости. Второй пикси тоже становится видимым, но его сложно отличить от случайной тени в окружающем пространстве. — Это что за дрянь? — спрашивает Ника, пока быстро расстегивает куртку и начинает доставать из внутренних карманов маленькие склянки с различными жидкостями в них, а так же небольшую ветхую книжечку. — Демон! — кричит ей в ответ огненный пикси, который бесстрашно кидается на огромную черную массу, оставляя каждым своим прикосновениям бреши и отверстия в ней, которые, впрочем, почти сразу затягиваются. Второй же пикси, мертвой хваткой вцепился в плащеобразную тень существа и пригвоздил ее к месту, чтобы оно не могло продвинуться дальше и навредить девушке. — Вот сегодня, кажется, мы и сдохнем тут все… — бормочет Ника, пока судорожно ищет в книжке руны для заточения демона в ловушку. — А кто-нибудь поставил завесу невидимости? — кричит она уже в голос. — Прости, как-то руки заняты были! — язвит ей в ответ огненный пикси, пока уворачивается от вязкой черной массы. Небольшая капля все же попадает ему на руку и ее сразу неестественно выворачивает и раздувает. — Не отвлекайся! — Ника все еще судорожно ищет нужные руны, а маленький ночной пикси из последних сил удерживает своими маленькими ручками огромного злобного демона. Если бы не второй пикси, его бы уже попросту поглотила тьма, а так он может даже частично сражаться. Только бы хватило сил до того, как Ника успеет все приготовить, только бы хватило… * Давайте опустим подробности экзистенциального осознания Степана того, что он видит. Еще несколько минут назад, пока Ника так нежно беседовала с Юлькиным ухажёром, он был уверен, что наблюдает какой-то стремный любовный треугольник, в котором Юлькин ухажер — бывший Ники или что-то в этом роде. А теперь он смотрит на то, как от этого ухажера отделилась какая-то совершенно отвратительная на вид поебота, а вокруг Ники появились маленькие летающие человечки. И вот будь Степке 5 лет, — он бы описался от счастья. Но Степе 20, и он на грани того, чтобы мужественно обосраться от страха. Когда ты многие годы подряд ждешь чуда, будь готов оказаться к нему неготовым. Маленькие человечки, сражающиеся с трехметровой хуевиной, — это точно не то, что Степан хотел бы видеть вообще хоть когда-то. Но тем не менее, свалить потихоньку он тоже почему-то не может. Ноги будто бы приросли к снегу, а взгляд застыл на маленькой девушке, сидящей прямо на дорожке и быстро листающей свою маленькую книжку. И вот где-то в этот момент Степа понимает, что все плохо. Все хуевей некуда, потому что маленький черный человечек, которого Степа и не заметил бы, если бы на того не падал периодически свет от огня второго маленького человечка, он падает. А как только маленький черный человечек падает, огромная черная хуевина очень быстро устремляется к Нике. Дальше Степа не думает. У него в голове на повторе крутится всего две мысли: «Что ты делаешь? Что ты делаешь? Что ты делаешь? Что ты делаешь? Что ты делаешь?» И ещё: «Мама тебя убьет, если ты умрешь». Ноги сами несут его из его укрытия за деревом на дорожку сквера, где все и происходит. Хуевина очень резво подползает к Нике и уже накрывает ее своей огромной тенью, а она все не может найти в книжке то, что нужно. Степа нихуя не борец, он даже не дрался ни разу в жизни. Так что он не особо понимает, что он собирается сделать, когда он бежит к чёрной хуевине и тянет к ней руки. Стоит ему дотронуться до вязкой чёрной массы, как по ней проходит рябь и на мгновение хуевина замирает. Она будто принюхивается и даже облизывается. В лицо Степану бьёт душный смрад, какой бывает в старых загаженных подвалах, в которые уходят умирать бродячие собаки. А в следующее мгновение Степу уже скручивает от боли, потому что лоскуты черной материи впиваются ему в кожу рук и буквально лезут под нее, разрывая по дороге мышечные ткани и ломая кости. Степа падает на колени и кричит от боли. Он видит беспокойные черные звезды глаз Ники, видит, как она вжикает ножиком и быстрым движением отрезает себе три пальца на правой руке, а дальше его взгляд застилает черная пелена, в которую то и дело прорываются отдельные звуки. «Иисус, помоги мне, блять!» «Говорила мне маменька не связываться с людьми…» «Анто-о-о-он, наша дура опять себе пальцы отрезала, помоги их найти!» «Какой же, сука, тяжёлый…» «Ну и хули нам с ним делать теперь?» * Просыпается Степан явно не у себя в кровати. Но он удивительно четко помнит все, что с ним было, и даже то, что он слышал будучи уже в отключке. Он какое-то время тихонько дышит лавандовым запахом наволочки и даже тихонько улыбается. Лаванда красивая. Фиолетовая… Прямо как сережки у Ники. Через какое-то время он все же поднимается и обнаруживает себя в другой одежде. На нем обычная светлая хлопковая пижама вместо его джинсов и клетчатой рубашки. Его что, кто-то переодел? Степа заливается неловким румянцем. А что, если это Ника… Он не чувствует на носу очков и обводит глазами комнату, обнаруживая их на тумбочке у кровати. Он не решается отодвинуть плотные шторы, из-за которых в комнате царит полумрак, освещаемый одиноким настенным бра. Степа надевает очки и чувствует себя немного уверенней. Он спускает ноги на пол и ощущает под ступнями заботливо оставленные кем-то тапочки. Он их надевает и тихо выходит из комнаты, проходит пару шагов по коридору и замечает дверь в другую комнату. Он осторожно туда заглядывает и на него тут же смотрит три пары глаз. Одна человеческая, и две пары глаз маленьких человечков. Ника сидит на диване перед телевизором, а маленькие человечки в обнимку устроились рядом с ней на подушке. На журнальном столике перед ней валяется мишура, пара новогодних шариков, стоит торт и суровая бутылка с ромом. — С Наступающим! — говорит девушка и хлопает возле себя по дивану. — Уже 31, ты все проспал. — О нет… — у Степы вся краска от лица отходит. — Мой экзамен… — Не беспокойся, я его сдала за тебя, — говорит девушка. — Как? — Степа все же не решается сесть рядом с ней и неловко мнется на входе. — Твою личину на себя накинула и все, — жмет плечами. — Накинула она, посмотрите на нее какая молодец, — говорит ворчливо маленький человечек с горящей головой. — Я ее наложил на нее. И это первый раз, когда Степа видит, как у Ники чуть краснеют скулы от смущения. — Ну и что, какая разница, кто! Я сдала и все тут. — А ты знаешь экономику? — Нет, но я знаю людей. Ты знал, что ваш препод гей? И что ты ему очень нравишься? — О боже, ты что флиртовала с моим преподавателем от моего лица? — Степа прячет лицо в ладошках. — Да ладно, все равно последний раз его на экзамене видел, — отмахивается девушка. — Он у меня в следующем семестре теорию экономических моделей будет вести, — стонет Степа. — Так. Я сдала тебе экзамен. Ты рад или не рад? — Рад. — Ну и все, — девушка откидывается на спинку дивана, а Степа внезапно вспоминает, что уже должен быть дома. — Телефон! Мама! Мне нужно позвонить маме! — беспокойно восклицает он. — Успокойся, ей я тоже позвонила… — говорит Ника уже не так беспечно как про экзамен. — И как? — спрашивает Степа слабо, зная, каким будет ответ. — Она меня чуть не убила по телефону, когда узнала, что ты не сможешь приехать… Никогда не думала, что убийство по телефону вообще возможно… — Извини, — понуро говорит Степа. — Да ты-то чего извиняешься? — спрашивает Ника удивленно. — Это я должна, из-за меня ты оказался в такой ситуации. — А как твои пальцы, — вдруг вспоминает Степа последнее, что увидел перед тем, как упасть во тьму. — Прирастила, — улыбается Ника, показывая ему идеальную ладошку как всегда увитую кольцами, и шевелит пальцами. — Иди уже сюда, наконец, чего ты как неродной, Рыжик! Она тянет к нему руки, но Степа подходит и садится на почтительном расстоянии от девушки, на что та хмыкает и притягивает его в объятия. — Спасибо, — говорит она. — Ты мне жизнь спас. Мне и этим двум оболтусам, — она отстраняется и кивает себе за спину. Кстати, знакомься: этот вредный с огненными волосами — Исус, но лучше звать его Ис, иначе он становится слишком самовлюбленным. А второй Антоша. Антоша хороший мальчик под плохим влиянием (угадай кого), — она тихо хихикает, с явной любовью разглядывая своих «оболтусов». — А я… — начинает Степа. — Да мы знаем, — отмахивается э-э-э Исус. — Мы всегда с Никой были, просто невидимые. — Понятно… Что ж, приятно познакомиться, — улыбается Степа и отчего-то чувствует приятное тепло. Будто бы с этого момента в его жизни все будет идти совсем не гладко, но очень правильно. — Ты голодный? — спрашивает Ника. — Может пиццу закажем? А то одним тортом сыт не будешь… — А ты не хочешь узнать, не голодные ли мы? — тут же встревает Ис, и Ника театрально закатывает глаза. Степа чувствует, как из него веселым бульканьем рвется легкий, радостный смех. Ему еще многое предстоит узнать, в том числе о новом себе, ведь прикосновение к чистой тьме ни для кого не проходит бесследно. Ему предстоит многому научиться, и многое понять, а еще много где побывать и много-много раз ошибиться. Но все это будет потом и все это будет бок о бок с этими странными, пока непонятными, но такими невероятными (не)людьми, так внезапно ворвавшимися в его жизнь и так круто ее перевернувшими. Ведь, говорят, под Новый год Что ни пожелается - Всё всегда произойдёт, Всё всегда сбывается. Да?
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.