Колонелло задерживает дыхание, ступая в изолированную комнату между первым и вторым секторами. Герметичные шлюзы закрываются, и внезапный порыв воздуха слегка толкает его назад. Он закрывает глаза и ждет, пока все не утихнет, прежде чем зайти внутрь.
Вероятно, это всего лишь его разыгравшееся воображение, но внезапная слабость поражает его, стоит ему вдохнуть более токсичный воздух. В лаборатории Верде семь уровней, каждый из которых больше предыдущего и потому требует больше времени и усилий, чтобы отфильтровать радиацию. Первый сектор заражен примерно на восемь процентов, в то время как седьмой — на пятьдесят.
Верде мог бы собрать и настроить фильтры таким образом, чтобы у них было больше комнат для перемещения, но первый сектор был достаточно большим, а ученому и без того было о чем поволноваться, например, о новом прототипе костюма, защищающего от радиации. Маммон помогал с этим с тех пор, как Верде пришла в голову идея объединить материалы, которые он использовал, с Цепями Маммона.
Некоторое время Колонелло блуждает по второму сектору, представляющему собой голографический лес, который может быть легко преобразован в любой другой вид пейзажа (ради забавы либо для нападения или защиты) одной быстрой командой с компьютера.
Наконец блондин замечает краем глаза фиолетовые волосы и с разбегу перемахивает через упавшее дерево, наконец добираясь до Скалла.
Каскадер тоже одет в новейшую версию костюма Верде, так что Колонелло, по крайней мере, не единственный, кто выглядит посмешищем. Этот костюм достаточно просторный, чтобы носить его поверх обычной одежды, но в то же время он слишком напоминает костюмчик для новорождённого — белого цвета с обтягивающим капюшоном, — так что ни капля самоуважения не переживает даже первые секунды его ношения.
Блондин подходит к Скаллу со спины. Мужчина (ребенок) занят починкой своего байка, скорее всего после того, как сам сломал его только чтобы снова починить и снова сломать.
— Когда ты собираешься войти? — спрашивает Колонелло.
— Позже, — бормочет Скалл.
— Твое предыдущее «позже» было два дня назад.
— Я сказал позже…
—
Разве ты не понимаешь, что происходит?! — кричит Колонелло, прежде чем успевает одернуть себя.
Скалл молча продолжает теребить шину.
— Мельфиоре доставляют много неприятностей Лар, — говорит Колонелло как бы между прочим. — Маммон не спал два дня, Верде — уже все пять, Фонг выглядит чуть более напуганным с каждым разом, когда Реборну требуется больше полминуты чтобы проснуться, а наш штатный киллер убивает сам себя в попытках продлить жизни остальным.
Скалл нервно втягивает воздух. Он оставил байк, его руки теперь обхватывают колени.
— Ты пробыл снаружи слишком долго, — продолжает Колонелло. — Радиация влияет не только на тело. Зайди внутрь, пожалуйста.
Долгая пауза.
— Хорошо, — шепчет Облако.
Колонелло ждет, но Скалл не сдвигается с места, и он уходит, бредет через ненастоящий пейзаж. В специальном отсеке он стягивает с себя костюм, вешает его рядом с остальными и заходит в первый сектор.
Он слышит, как кого-то тошнит. Колонелло быстро влетает в спальню и обнаруживает, что дверь в ванную приоткрыта. Киллер скрючился над унитазом, Фонг стоит рядом, и на лице мастера боевых искусств лежит тень беспокойства, но такое случалось уже так часто, что он знает: стоит позволить всему идти своим чередом.
Телу для жизни нужно пламя Посмертной Воли, и так как Реборн использует его всё без остатка для излечения остальных от радиации (сверх того, пустышки стали постепенно вытягивать все больше и больше Пламени с тех пор, как Нон-Тринисетте было запущено), то он едва держится.
Его организм начинает отказывать: он больше спит, меньше ест, сильно потерял в весе, с трудом может сосредоточиться на чем-то. Он даже больше не настаивает на том, чтобы носить свою шляпу.
Колонелло хмурится и разворачивается, возвращается в спальню и оттуда в зал. Ему приходится пробиваться сквозь кучу отключенных роботов и обходить столы, которые он прежде видел в лаборатории. В конце вытянутой комнаты он бросает взгляд на Маммона и Верде, тихо работающих за компьютерами. Он спросит последние новости позже.
Он заходит в кухню и вскоре выходит оттуда со стаканом воды с печально свисающей соломинкой. Когда он снова приходит в спальню, Реборн и Фонг уже на матрасе, который лежит прямо на полу и служит им всем общей кроватью. Всего один, но детям и не нужно много места, даже если их шестеро.
Колонелло забирается на него и направляется к остальным в углу, трясущейся рукой едва удерживая стакан, чтобы вода не расплескалась. Фонг привалился спиной к стене, плечом опираясь на другую. Он сидит так с наклоненным торсом, чтобы Реборну было удобнее лежать, опираясь на него.
Колонелло берет подушку и протягивает ее Фонгу, тот благодарно улыбается и подсовывает ее под себя, чтобы не держать спину напряженной. Легкая тряска не будит Реборна.
— Эй, — пробует Колонелло, приседая. — Реборн, просыпайся. — Он трясет киллера за плечо.
Реборн не реагирует.
По телу блондина пробегает дрожь, но внешне он остается спокоен. Видно, все еще хуже, чем казалось.
— Ну же, продержись еще немного. Давай же.
Проходит некоторое время, прежде чем Реборну удается открыть глаза и удержать их открытыми достаточное время, чтобы разглядеть стакан с водой.
— Я предпочел бы эспрессо, — шутит он хриплым голосом: горло все еще не перестало болеть после того, как его тошнило всего несколько минут назад.
— Знаю, — фыркает Колонелло, — потому и принес воду.
Реборна эта насмешка раздражает, он тянется чтобы взять стакан. Фонг движется вместе с ним и придерживает стакан за дно, забирая большую часть веса. Реборн не протестует, потому что в последний раз, когда он возмущался, все закончилось тем, что он разлил все на себя. Колонелло присаживается, опираясь спиной о стену, плечом к плечу с Фонгом, пока Реборн потягивает воду.
Полупустой стакан стоит на полу рядом с матрасом.
Было бы намного проще позвать на помощь другое Солнце, но обычное Пламя не влияет на радиацию. Для всех остальных она неосязаема, что имеет смысл, учитывая что она была создана специально для Аркобалено.
— Где Скалл? — тихо спрашивает Фонг, когда Реборн снова начинает дремать.
Колонелло пожимает плечами, чуть толкая Фонга — они все еще опираются друг на друга. Фонг, похоже, собирается потребовать более четкого ответа, но бросает это дело; его пальцы осторожно бегают по волосам Реборна.
***
Пальцы Скалла не могут перестать царапать друг друга, даже когда он закрывает глаза, чтобы не видеть эту комнату. Он чувствует, как под ногтями начинает сочиться кровь.
Здесь он теряет рассудок — стены сжимаются вокруг него, воздуха постоянно слишком мало, и все это дерьмо собачье, потому что он вообще-то никогда не был болен клаустрофобией. Верде устроил для него снаружи целую игровую площадку, все что угодно и когда угодно, но этого недостаточно, потому что Скалл — эгоистичный мудак с приступами паники безо всяких причин.
Очистительные шлюзы распахиваются, и он ступает внутрь; двигаясь тихо, но быстро, он забирает свою походную сумку из-под шкафа, наполовину скрытого за каким-то треугольным роботом.
Он запихивает внутрь свой шлем и изо всех сил пытается не вспоминать, насколько был взволнован, когда Верде впервые вручил ему криво упакованный подарок на день рождения. Он достает с полок свою одежду, спутниковый телефон, который дала ему Лар, и кусок Цепей Маммона. Он накидывает на плечи куртку, которую сделали для него Колонелло и Реборн, с надписью «Неудачник» на спине.
Затем Скалл отправляется на кухню, благодарный Верде и Маммону за то, что они, хоть и увидели его, не стали спрашивать, что он делает. Он берет термос и наполняет его водой; пальцами он задевает буквы своего имени, написанные текучим почерком Фонга, потому что термосы у них оказались одинаковые и Скалл несколько раз случайно выпивал чужой чай.
Когда Скалл выходит из кухни, двоих исследователей в зале уже нет, так что он рвано вдыхает воздух, чтобы собраться. Он волнуется, но на его лице застывает отсутствующее выражение, и он заходит в комнату, проскальзывает мимо всех них и заскакивает в ванную, чтобы забрать свою щетку и несколько других мелочей.
Он делает три шага из ванной, а затем тело предает его и взгляд падает на большую кровать. Они лежат, переплетясь конечностями, их глаза закрыты, и на одну мучительную секунду Скаллу кажется, что они все не дышат.
Сумка выскальзывает из пальцев, он делает нетвердый шаг в их сторону.
О чем он, черт подери, думает, оставляя их всех? Он — Облако, единственное связанное с Реборном достаточно крепко, чтобы киллер мог заимствовать его Пламя для усиления собственного Солнца. И если Реборн умрет, то и остальные долго не протянут.
Скалл доходит до кровати, почти не шатаясь, и падает на спящего киллера. Он ворочается в этой общей куче, пока не оборачивается вокруг Реборна; его голова покоится на груди у Фонга, а ноги застряли под Маммоном.
— Не волнуйся, — шепчет он больше для себя. — Скалл здесь, чтобы всех спасти.
Просто смешно.
Его Пламя потихоньку утекает, но на фоне постоянного мощного потока, который забирает пустышка, это почти незаметно. Проходит минута, и Реборн начинает дышать легче. Одновременно с этим слабое желтое свечение начинает собираться вокруг него и льется на всех остальных.
Слышен общий вздох, постоянная тупая боль впервые за долгое время полностью отступает. (Скаллу все сложнее поддерживать постоянный уровень Пламени.) Повреждения, которые они получали в течение долгого времени, не исчезают в одночасье, — особенно Реборн, он все еще выглядит полутрупом, — но у них есть хотя бы короткая передышка.
Скалл тоже получает свою порцию Пламени Солнца; давящее чувство отступает, и он наконец может расслабиться. Его пальцы, лежащие на спине Реборна, перестают бередить собственные раны. Скалл завороженно смотрит, как заживает исцарапанная в кровь кожа.
Но Пламя Солнца неспособно убрать удушающую атмосферу, которая давит на Скалла. Оно не может избавить от пробегающих по мышцам судорог. Ничто не спасет от отвратительного чувства, которое захватывает его целиком, когда его Пламя опадает и едва искрит.
Реборн поворачивается и фокусирует на нем взгляд.
— У тебя неделя. Иди, поговори с Лар в Вонголе, а потом сразу возвращайся сюда.
— Что, если что-то случится? — тихим голосом спрашивает Скалл. — Что… Что, если я не вернусь вовремя? — Поэтому он и не ушел раньше; потому что защитные костюмы Верде несовершенны, и если Скаллу станет плохо снаружи, если он будет слишком далеко…
— Тогда мы подождем немного дольше, — просто отвечает Реборн. — Мы выжили, когда обратились детьми, так что, я уверен, переживем и это.
***
Бьякуран захватывает Скалла на какое-то время, а затем бросает Облако в нескольких шагах от лаборатории Верде.
***
Когда базука стреляет в Реборна, он оказывается в абсолютно темной комнате, единственным источником света служит его пустышка.
Он садится на что-то похожее на кровать, и несколько маленьких предметов катятся к нему. Его больше волнует нормальный размер кровати — если она принадлежит ему, то что случилось с проклятием?
Леон превращается в фонарик, Реборн соскакивает с матраса. Он подходит к переключателю возле открытой двери и с щелчком включает свет, чтобы Леон в его руке мог трансформироваться в пистолет. Он замирает, бросив взгляд на кровать — все остальное перестает иметь какое-то значение.
Пять пустышек, тусклые, без капли Пламени, лежат тесной кучкой, как если бы они отчаянно цеплялись друг за друга, когда это произошло.
Только разноцветные ручки пустышек говорят ему, какие Аркобалено были здесь. Зеленое, красное, синее и желтое колечки. Реборн хватается за свою пустышку, светящуюся ровным желтым светом. Руки дрожат.
Реборн отбрасывает эмоции, изо всех сил пытаясь вернуть контроль. Сейчас приоритетом является сбор информации. Он отворачивается от этой общей могилы и входит в другую, куда более просторную комнату, определенно созданную Верде.
У его ног лежит фиолетовая пустышка, измазанная в крови. Тут же бросается в глаза кровавая дорожка, будто кто-то волок себя по полу. Скалл изо всех сил старался вернуться к ним, когда наконец умер.
Реборн подбирает пустышку и вытирает о свой пиджак, прежде чем вернуться к кровати. Он кладет фиолетовую к остальным, чтобы Скалл больше не был таким одиноким.
А потом Реборн просто взрывается.
