Сладкая парочка

- Ого, ну и вымахал он у тебя, - Пиппин, выждав, когда за гостем закроется дверь, взял из вазочки еще одно печенье, с удовольствием им захрустел. - Да уж, он ведь уже постарше, чем был я, когда мы встретились, - Бергиль наполнил вином две опустевшие чаши на столе. – Пятнадцать ранней весной исполнилось. - А я иногда забываю, какие вы, Верзилы… верзилы, - Пиппин улыбнулся. – О, прости, что я вас так называю, привычка. - Ничего-ничего, - Бергиль улыбнулся в ответ. – Нет обиды слышать такое от друга. - А остальные ваши где? – спросил Пиппин. – Я-то думал, приеду, со всеми повидаюсь… с отцом твоим. - Да, не очень хорошо получилось, - Бергиль поморщился. – Ты же знаешь, отец оставил службу. И как нарочно, мама снова стала кашлять… - О, что с ней? – встревожено спросил Пиппин. – Надеюсь, ничего серьезного? - Я тоже надеюсь, - Бергиль помрачнел. – Все-таки война не прошла бесследно, пусть у нас никто и не погиб. Мама тогда ведь уехала из города, жилья в Лоссарнахе для всех не хватало, жили чуть не в сараях… Она тогда сильно простудилась, потом, вроде, выздоровела, но возраст берет свое. Целители посоветовали ехать еще южнее, к морю. Отец, конечно, с ней поехал. И моя Альквен поехала с нашей младшей. Мол, малышке тоже хорошо бы у моря пожить. Но я знаю, она хочет маме помочь, а та только рукой машет: «Все у меня хорошо, не беспокойтесь, справлюсь». Но лишняя помощь не помешает, тем более, Альквен у целителей училась, травница хорошая, много в этом понимает. А мы вот с Ворондилем остались. Я – понятно почему, все же Начальнику Стражи Наместника просто так не уехать. Ты только не думай, что я хвастаю… - Пиппин только махнул рукой на это замечание, и Бергиль продолжил: - А Ворондиль хотел обучение у ламбенголмор закончить… хотя у него не только эта причина, - Бергиль вдруг замолчал, нахмурился. – А, ладно, не бери в голову, это все наши дела. Пиппин только поднял брови, но допытываться у друга ничего не стал. Захочет, расскажет сам или по-другому как все прояснится. Печенье в вазочке все-таки кончилось, примолкла и беседа. Бергиль о чем-то задумался, хмурился, постукивал пальцами по столу. Пиппин посмотрел на него и сказал: - Может, прогуляемся? - А? – Бергиль вздрогнул, очнувшись от мыслей. – Д-да, можно бы. Если ты не устал с дороги. - Если и устал, то уже отдохнул, - хмыкнул Пиппин. – Постели у тебя мягкие, еда хорошая, - он хотел добавить «только маловато», но сдержался. – Вообще, я хотел посмотреть, какие сады тут наш Леголас развел. Покажешь? - Конечно! – Бергиль улыбнулся, от хмурости и следа не осталось. – Уж где и отдыхать душой, то в наших садах. Говорят, похоже на сам Лориэн. О, да ведь ты был там? Вот и скажешь, правду ли говорят… Они вышли из дому, прихватив с собой еще бутылку вина и корзинку с провизией. Начальник Стражи Наместника жил рядом с домом самого Наместника, а сам Наместник жил рядом с итилиенскими садами, так что далеко им идти не пришлось. На самом деле Пиппин, конечно, побывал в Лориэне, а вот Итилиэна до нынешней поездки не видел. И только удивленно глазел вокруг, вдыхая всей грудью воздух. - О, Бергиль, знаешь… и правда, похоже, - он вгляделся в просвет между деревьями. – Да ведь там маллорны! - Они самые, - довольно кивнул Бергиль. – Не сразу прижились, правда, кое-какие саженцы погибли, особенно те, что росли ближе к горам. Но все же растут. Госпожа Эовин и эльфы за ними ухаживают особо, берегут… Пиппин еще раз потянул носом воздух, полный ароматами цветущих садов. Стоял месяц цветов, лотэссе, лучший месяц в году, чтобы гулять по садам и лесам. И не одни они так думали. - О, смотри-ка, - Пиппин указал в глубину рощи молодых маллорнов. – Кажется, твой Ворондиль и с ним еще кто-то… Девушка, похоже… Улыбка Бергиля при этих словах исчезла. Он посмотрел, куда указывал хоббит, и снова нахмурился. - Да уж, они, - и отвернулся, будто не хотел исподтишка смотреть на сына. Пиппин отвернулся тоже, нечего пугать влюбленную парочку. - Ага, вот это-то и есть причина, - усмехнулся он, - а не какие-то там… ламбен… мамбен… - Ничего ты не понимаешь, - вздохнул Бергиль, беря Пиппина за рукав и уводя в сторону. – А, ладно, - махнул он рукой, когда они отошли на такое расстояние, чтобы не видеть юношу и девушку, - расскажу тебе, все равно ты уже видел. Эта «причина» - ни кто иная, как младшая дочь Наместника. Эдгита ее зовут. Ей пятнадцать, как и Ворондилю. - Ах, вот оно что… - протянул Пиппин. – Высоко твой Ворондиль летает, - он опять усмехнулся. - Высоко, - мрачно подтвердил Бергиль. – Правда, я мало знаю про дочь Наместника, - продолжал Пиппин. - Сына в Минас-Тирите видел в прошлый раз, а вот дочь… - Она мало показывается, - сказал Бергиль и замолчал, будто не желая говорить дальше. Пиппин только взглянул на него, но допытываться не стал. В конце концов, не стоит вмешиваться в семейные дела друга, пока тот сам не попросит. И Пиппин стал рассказывать о своей семье, о сыне Фарамире, который скоро женится на дочке Сэма Гэмджи, Златовласке, о жене и дочерях, о видах на урожай в этом году… Бергиль охотно поддержал разговор не только о жене и детях Пиппина, но даже о видах на урожай, чем окончательно убедил хоббита, что о его собственном сыне и дочери Наместника, похоже, даже упоминать не стоит. Пиппин про себя улыбнулся, но больше этой темы не поднимал. Так они гуляли, пока не прозвенел колокол на одной из башен, отмечая полдень. Тогда Пиппин вспомнил об обеде, а Бергиль вновь повел его домой, где и угостил основательнее, чем за завтраком. После обеда Начальника Стражи призвали его обязанности, а Пиппин решил передохнуть. Но, похоже, он слишком хорошо выспался ночью. Спать совсем не хотелось, сидеть в комнате одному – тоже, и Пиппин решил выйти и вновь погулять. Дом у Бергиля был большой, двухэтажный, и Пиппин не сразу понял, как выйти наружу. Как назло, никто из домочадцев не попадался ему навстречу. В конце концов, Пиппин решился заглянуть в одну из дверей, которая была полуоткрыта. Это оказалась небольшая светлая, отделанная деревом комната, со столом и креслами. У одной из стен стоял шкаф с книгами и свитками. Их было очень много на взгляд Пиппина, не меньше двух десятков, а то и трех. Сначала он решил, что комната пуста, затем увидел Ворондиля, который сидел в одном из кресел с книгой в руках. - Прости, что я без стука, - сказал Пиппин, - я тут немного заблудился… Ворондиль вздрогнул, казалось, книга поглотила его целиком. Он посмотрел на Пиппина с легким испугом, как будто не сразу его вспомнил. Затем встал навстречу гостю. - Ничего, мастер Перегрин, - сказал он, - это я, пожалуй, должен просить у вас прощения, что не развлекаю гостя, а занимаюсь своими делами. Отец поручил мне позаботиться о вас в его отсутствие. Но я думал, вы спите… - Не спится что-то, - сказал Пиппин, - хотел выйти в сад, да не смог. Проводишь? - Конечно! – Ворондиль быстро шагнул к нему. – Идемте! Они выбрались из дома и вновь попали в напоенный весенними ароматами итилиенский сад. Стояла солнечная погода, ветер был слабый, он приятно овевал лицо, заставляя забыть о прошедшей холодной зиме. Ворондиль спросил гостя, составить ли тому компанию, и Пиппин согласился. Хоббиты не любят долго молчать, и вскоре они уже разговаривали, как давние приятели. Ворондиль старался узнать побольше о стране таинственных периан, и Пиппин охотно рассказывал о родине, то и дело посмеиваясь над диковинными представлениями Ворондиля о таких далеких землях. - А скажите, мастер Перегрин, - спросил Ворондиль после часа гуляния по саду, - в вашей стране… есть хорошие целители? - Целители? – Пиппин поднял бровь, вопрос был какой-то… неожиданный. – Ну… травницы есть, а как же, повитухи опять же, без них никуда… Да у нас болеют не так много, особенно последнее время. Но не сказал бы, что травницы наши так уж много знают и умеют. Это больше к эльфам надо. Вот они Фродо, например, вылечили, когда его назгул ранил! Только все равно Фродо уплыл… - Ну да, - Ворондиль сник, от его оживленности не осталось и следа. – Эльфы, конечно… Но я не знаю… Просто думал, что в дальних странах много всякого чудесного, вот из вашей страны, например, вышли великие герои, я и подумал, что там и всякие мастера могут быть, целители, к примеру. Пиппин только фыркнул. Видел бы Ворондиль их страну «великих героев»! Нет, Шир – страна хорошая, лучше других, он ее ни на какую другую не променяет, только вот не великая ни разу. Да величие хоббитам и ни к чему. От него одни заботы да тревоги. - Да и не только эльфы – хорошие целители, - вернулся к вопросу Ворондиля хоббит. – А король Арагорн, он-то ведь может вылечить чуть не умирающего! А ты ищешь лекаря у хоббитов. - Нет, тут точно не получится, - замотал головой Ворондиль. – И Король здесь не поможет. Она об этом мне говорила. - Она? – переспросил Пиппин. – А, наверное, ты о бабушке своей? - Да… о бабушке, - Ворондиль как-то странно посмотрел на хоббита и тут прозвенел колокол на башне, отмечая четвертый час пополудни. Ворондиль вздрогнул и спохватился: - Ох, мастер Перегрин, уже так поздно! Меня ждут! Но… - он умоляюще посмотрел на Пиппина, - вы же не против, если я уйду? - Нет, - только пожал плечами Пиппин. – Иди, конечно. Только проводи меня обратно, я еще не все у вас запомнил. И, если можно, попроси кого-нибудь принести мне в комнату перекусить. Я что-то проголодался. - Конечно! – Ворондиль просиял от такой покладистости гостя и повел его обратно к дому. Он шел так быстро, что Пиппин еле поспевал за ним, вспоминая путь с орками тридцатилетней давности. Ворондиль бежал не хуже проклятого Углука. Но, в отличие от недоброй памяти Углука, Ворондиль хорошо позаботился о госте, проводил его до самой комнаты и кликнул слугу, приказывая подать плотный обед. К обеду полагалось вино, от которого Пиппина так разморило, что он все же заснул. Когда хоббит проснулся, уже стемнело. Дни стояли длинные, так что это означало поздний вечер. Пиппин потянулся и встал, походил по комнате, потом выглянул в коридор и увидел приближающегося Бергиля. - О, вот и хорошо! – сказал Бергиль с улыбкой. – А я хотел позвать тебя вниз, на ужин. Если ты готов. - К ужину хоббит готов всегда! – Пиппин подмигнул старому приятелю. – Но я еще умоюсь. Скоро они спустились вниз, и Пиппин отдал должное мясному рагу, свежей капусте и маринованной редьке. Бергиль ел мало, да и говорил тоже и был задумчив, если не сказать – мрачен. - Что с тобой такое? – спросил, наконец, Пиппин. – На тебе лица нет и утром ты, вроде, был куда веселее. - Да вот огорошили сегодня, - вздохнул Бергиль. – Я… - он умолк, потом махнул рукой. – А, ладно, не думаю, что от тебя это нужно скрывать. Ты товарищ надежный, я это давно уже понял. И хоббиты не любят темных дел. - А что, тут у вас какие-то темные дела творятся? – удивился Пиппин. – Я-то думал, у короля Элессара в королевстве тишь да гладь, особенно, когда последних мятежных харадрим замирили. Да и вастаки уже давно успокоились. - Вастаки, может, и успокоились, - сказал Бергиль, - а вот у нас здесь забеспокоились. Уж и не знаю, в чем дело, вроде, и мелочи, а все вместе смотрится… нехорошо смотрится. Сначала просто ветки в садах ломали. Не просто таскали яблоки, да и нету еще никаких яблок, цветы одни, а сами ветки ломали, обдирали листья. Потом кошек и собак стали находить. Задушенных. Потом какие-то разговоры странные по трактирам пошли. Мол, не так плохо в Мордоре и жилось, и вообще, там были законы и справедливость для всех, а не так, чтобы один всю жизнь горбатится, а другой на золоте спит… И дерутся в трактирах, иногда чуть не до смерти. Cегодня опять драка была, кое-кого и уносили. - Ну, - пожал плечами Пиппин, - недовольные всегда находятся, а пьяные, бывает, дерутся. Хотя когда я был тут прошлый раз, ничего такого не слышал… Да и в Минас-Тирите спокойно, я ведь только что оттуда. - Вот-вот, было спокойно, разве что случайные драки иногда. Но в последнее время этого многовато стало. Еще эти выходки жестокие, о которых я говорил. Как бы и до людей не дошло… - Фарамир об этом знает? – спросил Пиппин. - Разумеется! Кому и знать, как не Наместнику! – Бергиль прищурился. – Или ты что, думаешь, мы от него скрываем? - Ничего я не думаю, - немного обиделся Пиппин. - Ладно, не бери в голову, не твоя это забота, - сказал Бергиль, примирительно хлопая хоббита по плечу. – Спать пора. *** На следующий день Пиппин был приглашен к Наместнику Фарамиру. Во дворце Наместника (довольно скромном, надо сказать) намечался праздник Весенних Цветов, который проходил, по большей части, не под крышей, а на улице, под цветущими яблонями и вишнями. Слуги вынесли столы, уставили их блюдами и напитками, музыканты сели на поляне, играя тихие светлые мелодии, которые не мешали разговаривать, а гости ели и пили, ходили и танцевали, пели и смеялись. Пиппин был приглашен за стол к самому Наместнику, как один из Четверых Героев (как называли Фродо и его товарищей в Гондоре). На него поглядывали с любопытством, особенно молодые юноши и девушки, впрочем, Пиппин не больно смущался, привык к вниманию даже в Шире. Все-таки тан, хоть это и не король, личность публичная. А если этот тан еще и уезжал в какие-то дальние страны, и потом выгонял с родной земли незваных пришельцев… Так что, даже под любопытными взглядами, Пиппин вволю ел и пил, смеялся и даже немного пел. И, конечно, разговаривал, по большей части с самим Фарамиром. Рассказывал ему про его тезку, Фарамира Тука. Фарамир смеялся забавным историям друга, в свою очередь говоря кое-что и про свою семью. Правда, его рассказы были куда более сдержанными, чем у Пиппина. Потом Фарамир встал из-за стола, разговаривая с другими своими друзьями и приближенными, и Пиппин на какое-то время остался без собеседника. Госпожа Эовин тоже встала, разговаривая с дамами, сына Фарамира и Эовин, Эльборона, вообще на празднике не было, он уехал в Минас-Тирит (поговаривали о его скорой свадьбе). Пиппин еще раз воздал должное жаркому (после чего пришлось расстегнуть все пуговицы жилета) и огляделся. Тут он и приметил девушку, севшую к их столу, совсем ему незнакомую или, скорее, полузнакомую. Девушка была красива, черные, блестящие волосы, прихваченные драгоценной сеткой в прическу, яркие серые глаза, белая кожа. Она почти не ела, пригубила бокал вина и отставила его в сторону. И вообще, еда и вино ее, кажется, вовсе не интересовали, она сидела, полуотвернувшись, слегка вытягивая шею, будто ища кого-то. Одета она была богато, но скромно, и была вся закутана в ткань, не считая лица. На руках были перчатки, хотя весна в Итилиэне совсем не была холодной, и ни на одной женщине Пиппин перчаток не заметил. Тут к девушке подошел Ворондиль и она вся встрепенулась, встала ему навстречу. И тогда Пиппин ее, наконец, узнал. «Эге», - подумал он, слегка щурясь в подступающих сумерках, - «а вот и таинственная затворница, наместникова дочка! А красивая бы из них вышла парочка!» *** Бергиль, которого от праздника оторвали служебные дела, вернулся только утром и был мрачнее тучи. Пиппин как раз заканчивал завтрак, когда Бергиль вошел в столовую. Он сел на один из стульев, тяжело оперся о стол. Сначала смотрел куда-то в сторону, потом перевел взгляд на Пиппина, но все молчал. Слуга поднес ему столовый прибор, но Бергиль только махнул на него рукой, приказывая уходить. За слугой затворилась дверь, Пиппин дожевывал кусок бекона, ожидая от Бергиля новостей. Но, похоже, с таким же успехом можно было ждать начала разговора от его коня, и Пиппин решил заговорить сам. - Что, - спросил он, оставив пока на тарелке соблазнительный кусочек яичницы, - опять драка? - Опять, - только и ответил Бергиль и снова замолчал. - Неужели убили кого-нибудь? – встревожился Пиппин. - Нет, - снова повисло молчание, тяжелое, как предгрозовая туча. - Так, э-э-э… что же? – не выдержал, наконец, Пиппин. – Если никого не убили, то что такого случилось? Нет, я понимаю, драка – это не больно-то хорошо, но на тебе же лица нет! Что там было? - Ладно, - Бергиль махнул рукой. – Расскажу. Только с одним условием. Но… - он стиснул край столешницы, - даже не знаю, могу ли я этого требовать! Мне нужно, чтобы ты сохранил все в тайне. По крайней мере, пока. Но ты ведь присягу Наместнику давал. - И ты давал, - сказал Пиппин, и лицо Бергиля исказилось, будто от боли. – Слушай, но нельзя же так! – Пиппин даже вскочил со стула, забыв о завтраке окончательно, и стал расхаживать по комнате. – Я тебя давно знаю, в то, что ты против Наместника пойдешь хоть в чем-то, не верю ни капли, но при этом ты сейчас говоришь так, будто именно это и задумал! Так нельзя, Бергиль, никак нельзя. Ты так выглядишь, что я боюсь. Боюсь, что ты бед наворотишь. - Я не могу никого просить о помощи, - сказал Бергиль, - но и сам решить ничего не могу. Потому что меня это касается больше, чем прочих. - Так, - сказал Пиппин, подойдя к другу и глядя ему прямо в глаза, - давай договоримся. Ты мне все расскажешь, и если это не несет вреда Гондору, Королю или Наместнику, то я сохраню все в тайне. Если же нет… слушай, я не верю, что ты сохранишь тайну, которая несет им вред! Плечи Бергиля поникли. - Я не знаю, - сказал он тихо. – Я не могу точно знать. Я много лет служу Гондору и никогда мне не было так трудно. Даже когда мы рушили Минас Моргул, а там было полно всякой пакости. А здесь… ну слова. Ну даже и драка. Но такое открылось… - Да что открылось-то? – Пиппин сжал плечо Бергиля. – Ну? - Ладно, - повторил Бергиль. – Решай сам, сохранить это в тайне или нет. Тебе я могу довериться, ведь я знаю тебя с детства, да и ты меньше всех нас можешь быть в это все замешан, ты ведь не живешь здесь. - Итак, - начал он рассказывать, - как я и говорил, снова была драка. Началось все просто со слов. Некий человек… молодой, черноволосый, не особо примечательный, разве что кожа у него была какая-то бледная, это все отметили, так вот, этот человек зашел в трактир. Заказал кружечку, да подсел к компании подвыпивших мастеровых. Те его гнать не стали. А он слово за слово, да подвел разговор к Войне Кольца. И начал он такое говорить, что вот были бы машины, как в Мордоре, которые работали за людей, а людям оставалось бы только есть сладко, да спать долго. И еще, что люди, может, стали бы дольше жить или вообще бессмертие обрели… - Ого, - сказал Пиппин, поднимая бровь, - старая история… - Старая история да заново началась, - ответил Бергиль и продолжал: - И слушали его сначала не то чтобы совсем благосклонно, но не обрывали и даже не особо спорили. Как бы «ври-ври, рассказывай занятное, все равно все это сказочки». Но тут он еще и про другое начал. Мол, зря Минас-Тирит не сдали, столько жертв было из-за осады, а если бы сдали, все куда лучше бы закончилось. И что Черный Владыка вовсе не плохой правитель был, а справедливый и за людей завсегда радел. И что теперь они много чего потеряли, потому что предпочли настоящему Королю Людей выскочку с севера, который знается с эльфами-колдунами… Бергиль помолчал, налил себе вина и выпил залпом. Пиппин ничего не отвечал, желая дать другу выговориться. - Тут-то все и началось, - снова заговорил Бергиль, - оказался среди мастеровых один, у которого отец в Осгилиате погиб да над его телом надругались – помнишь, те катапульты? – а мать черной немочью болела, да ее король Элессар вылечил. Он и схватил пришельца за грудки, мол, чего врешь да на нашего короля наговариваешь? Тут-то драка и завязалась, оказалось, есть и те, кто пришельца защищал. Стражу вызвали, зачинщиков в тюрьму повели. В том числе и пришельца того. Меня вызвали. Бергиль вздохнул. - К лучшему или нет, - продолжал он, - писец наш заболел, не пришел на службу. Сижу я сам, зачинщиков допрашиваю по одному, да сам записываю. Привели и этого, бледного. Молчал он сначала, ни на один вопрос не отвечал, только улыбался как-то вот эдак гадостно. А потом вдруг и говорит… Бергиль посмотрел на бутылку, но наливать снова не стал. - …и говорит, - сказал он после недолгой паузы, - «Вот ты, начальник, меня спрашиваешь, а самого главного-то для себя и не знаешь». И снова улыбается, да так, что у меня на душе кошки заскребли. «Чего это я не знаю?», - спрашиваю, а сам даже обрадовался, мол, сейчас тайна какая откроется, а дело наше, может, закроется. Да только век бы мне этой тайны не знать! - «Вот и не знаешь», - говорит, - «что многие тут уже думают, как я. Многие ищут власти и могущества. Молодые особенно». Я насторожился, спрашиваю: «А ну говори, кто такие «многие» и чего ищут?» А он такой: «Да чего долго искать, начальник? У себя дома таких поищи». Я сначала не понял. «Кого это я дома должен искать?» - говорю. - «У меня дома пришельцы с востока не прячутся». А он такой смеется: «Да не пришельцы вовсе, глупец ты. Ваши так думают. Сын твой, например». - Меня будто молнией ударило. Сижу, воздух хватаю. А он только хохочет: «А спроси, спроси сына своего, Ворондиля любезного, куда он по вечерам да по ночам ходит, чего ищет. Может, ответит». - Каюсь, хотелось мне его ударить, чтобы не говорил такого, - Бергиль сжимал и разжимал кулак, смотря в стол, - хотя никогда я в допросной никого не бил, ни воров, ни разбойников. Да только я вспомнил, вспомнил я, что Ворондиль, и правда, по ночам отлучается! Я это не первый раз замечаю. Но я думал он ходит… - …к девице своей любезной, - подхватил Пиппин. – Я бы тоже так подумал, все мы были молодыми. - Да, именно так, - Бергиль даже чуть улыбнулся, - пусть даже эта «девица» - дочь Наместника и Ворондилю моему не пара. Но все мы были молодыми, ты прав, друг! И случаются иногда браки неравные… Но тут я вспомнил, что возвращается Ворондиль не как со свиданий. Мрачный какой-то возвращается, бледный. И книги я тут какие-то странные замечал, не наши. Нехорошие книги. Один раз заглянул – заклятия там были. Но второй раз я этой книги не видел. Бергиль замолчал надолго, а Пиппин постарался собраться с мыслями. Наконец, он тронул Бергиля за руку. - Послушай, друг, - сказал он, - я понимаю, о чем ты, но все это какое-то зыбкое слишком. Какой-то пришелец – с востока или юга? – какие-то наветы на ваших молодых, на Ворондиля твоего. Выдумал он все это, пришелец-то. Бегает Ворондиль на свидания, а книжку раскопал где-то. Молодые, любопытные они. Вот ты что, веришь, что Ворондиль колдовством интересуется да черные заклятия ищет? Чтобы бессмертным стать? Молодые не хотят бессмертия, они и так верят, что не умрут никогда. - Все это верно, - Бергиль был все так же мрачен, - но я догадываюсь, что Ворондиль может искать. И может искать где угодно, даже… - он скривился, - даже в знаниях Страны Мрака. - Что же это такое? – тихо спросил Пиппин. - А вот этого сказать не могу, - ответил Бергиль. – Это уже не моя тайна. Да и не знаю совсем уж точно, больше догадки да слухи… Но уж больно хорошо все сходится. - Что, что сходится? – возмущенно закричал Пиппин, будто речь шла о его собственном сыне. – Что ты тут наговариваешь? Чтобы внук Берегонда в каких-то тайных делах замешался да против Короля или Наместника что-то говорил или делал? Ни в жизни не поверю! - Тише, - недовольно сказал Бергиль, - слуги у нас не подслушивают, да случайно услышать могут, если кричать так. Но, знаешь, - он подался к Пиппину, - этот бледный – он, кстати, так и не сказал своего имени – уверял меня, что сегодня я найду все доказательства. Если прослежу за Ворондилем. - Та-а-ак, - протянул Пиппин, - та-а-ак. Все это похоже… похоже на ловушку, вот что я тебе скажу. Знаешь, не думай, что я хвастаю, но ты у ворот Мордора тогда не был, а я был. Я слышал Голос Саурона. Он ведь был именно такой, как ты своего бледного описываешь – говорил намеками да недомолвками, улыбался гадко, да старался обмануть нас и унизить наших друзей, выставить их слабаками и предателями. И хотел заманить нас в ловушку. Чтобы мы поверили его хозяину и сдались без боя. А ведь на самом деле Кольцо тогда к Саурону не попало, да и Фродо от него вырвался, только кольчугу и одежду свою оставил. И мы победили. - Все это верно, и я тоже об этом думал, - сказал Бергиль подавленно, - но вдруг окажется и правдой? Ты там был, да, ты многое видел, но разве не было в Войне Кольца предателей? Тот же Саруман… И вот, я могу все сделать только сам. Я только сам могу проследовать за Ворондилем. И сам его судить, если… если все окажется правдой. - Лучше бы взять этого бледного, да правду из него вытрясти, - проворчал Пиппин. – И Ворондиля запереть пока. И никуда не ездить. - Не могу, - с несчастным лицом сказал Бергиль. – Надо все узнать до конца. А бледный просто замолчит, и все. Что с ним делать – бить-пытать, что ли? На это мы никогда не пойдем, ты ведь понимаешь. - Фарамир бы его вывел на чистую воду, - сказал Пиппин, - он как глянет, так всю правду хочется выложить, даже когда ты в последний раз по нужде ходил. - Нет, - ответил Бергиль, - не могу. Со стыда сгорю, если Фарамир будет Ворондиля спрашивать, да все ему сразу откроется. Лучше я сам. - Э, э, э, - встревожено сказал Пиппин, - ты с собой только не делай ничего! - Не буду, - Бергиль сказал это после мгновенного колебания, - хотя и жить после такого не захочется… Но у меня же не один сын, и остальным я нужен. Но я должен сам узнать. - Вот заладил «сам, сам», - передразнил друга Пиппин, - и вовсе не сам. По крайней мере, я с тобой точно пойду. Выйдет из нас прелюбопытная парочка, - он усмехнулся, - гондорский страж да малый хоббит. А, впрочем, я уже не раз оказался в нужное время в нужном месте, - он усмехнулся снова. - Короче, поедем сегодня, да все выясним. Я и меч свой из Упокоищ прихвачу, он против всяких колдунов – лучшее оружие, вот Мерри соврать не даст! - Хорошо, - только и ответил Бергиль. *** Весь день Пиппину было не по себе, он и днем поспать лег, да не смог даже глаз сомкнуть, все волновался. На Ворондиля за обедом поглядывал да во время прогулки. И никак не мог поверить, что тот хоть на мгновение задумал что-то плохое. Нет, нет и нет! С таким ясным взглядом и хорошим лицом никак нельзя было мечтать о возвращении Саурона! Так что к вечеру Пиппин даже и успокоился. Не очень, правда, хотелось лезть в ловушку с какими-то подозрительными бледными пришельцами, но Пиппин крепко верил в свою удачу. Вот и Гэндальф говорил, что он удачливый, даже чересчур. Палантир поймал, Саурону ничего не выдал, Фарамира спасти успел, у Мораннона не погиб… И тут они как-нибудь выберутся. Еще и этих пришлецов накроют с поличным. Вечером Пиппин сидел в своей комнате, как было условлено с Бергилем, как услышал легкий стук в дверь. Он открыл и увидел Бергиля, одетого в темную неброскую одежду. Ничего не говоря, Пиппин последовал за другом. Они услышали стук входной калитки и сами быстро подобрались к ней. Бергиль выждал немного и открыл калитку. За угол сворачивала темная фигура, у которой в руке была полускрытая краем плаща кристальная эльфийская лампа. Таких ламп в Гондоре было немного, в основном, из добычи, что взяли в Мордоре. Кое-какие остались в сокровищнице Короля, другие попали к Наместнику и его приближенным. Две таких лампы хранилось и у Бергиля, стража должна была освещать всякие тайные места и укромные уголки. Благодаря свету лампы, хоть и неяркому, они легко следовали за Ворондилем. Пиппин только улыбнулся, эх, да кто же ходит на тайные дела с таким ярким светом! Но от юноши, почти еще ребенка, трудно было ожидать опытности и продуманности. Во всяком случае, их задачу эта лампа изрядно облегчала. Ворондиль не оборачивался и ничего не замечал. Бергиль был опытным следопытом, а хоббиты всегда ходили бесшумно (если только не натыкались в темноте на слишком острые камни). Пиппин внимательно следил за Ворондилем, но пару раз острым хоббичьим слухом как будто различал и другие шаги, позади. Он оглянулся, но ничего не заметил, и подумал, что это эхо шагов какого-то случайного прохожего. А если и нет, то выяснять правду не было времени. Поэтому Пиппин ничего не сказал спутнику. Им удалось незаметно последовать за юношей до самой окраины итилиэнского поселения, которое даже за тридцать лет не выросло до большого города. Впрочем, жителей тут было немало и селение протянулось уже довольно далеко. Дома встречались все реже и становились все ниже и темнее, пока Ворондиль не остановился у одной из неказистых полуземлянок, в которых обычно жили самые бедные, недавно прибывшие в Итилиэн поселенцы. Впрочем, находя себе дело, они довольно быстро переселялись в дома получше и многие из этих лачуг стояли пустыми. Ворондиль трижды постучал и ему открыли. Лампа скрылась в темном проеме и теперь на улице светились только звезды. Бергиль и Пиппин притаились за углом другого дома. Сначала они молчали, потом Пиппин шепотом спросил: - И что? - Подойдем поближе, - сказал Бергиль, - что же еще? Послушаем, что там. Они пригнулись и подобрались под ближайшее к входной двери окошко. Оно было намертво закрыто ставнями, так что, даже когда оба приложили ухо к дереву, то услышали только глухие неразборчивые голоса. Так они стояли несколько минут, и Пиппин уже собирался предложить потихоньку пробраться в сам дом, когда изнутри послышались глухие удары и вскрик. Бергиль чуть не подпрыгнул – он узнал голос сына. Он уже вынимал из ножен меч, как вдруг Пиппин краем глаза увидел две темные фигуры, подходящие сзади. Не успел он даже вскрикнуть, как ему на голову обрушился удар и он провалился в темноту. *** «И опять по голове моей бедной», - промелькнула у него мысль, когда сознание потихоньку стало возвращаться. – «Мало она пострадала тогда от Углука…» Он постарался пошевелиться и похолодел. Сходство с орочьим пленом не ограничивалось одной только больной головой. Он был связан, как и тогда. Мысль о ловушке оказалась до отвратительности верной, жаль только, обнаружилось это чересчур поздно. Пиппин чуть приоткрыл глаза, стараясь не обнаруживать, что пришел в сознание, и попытался оглядеться. Но вокруг было чересчур темно, следовало изо всех сил таращиться в эту полутьму, а сквозь маленькие щелочки почти ничего не было видно. Он прислушался и похолодел снова. - Так, не притворяйся дохлым, полурослик, с нами этот номер не пройдет, - грубый хриплый голос снова вернул его в прошлое, в самый худший момент их Приключения. – Открой глаза, познакомимся хоть. Послышался грубый хохот, и Пиппин, сознавая бессмысленность дальнейшего притворства, глаза открыл. Та же самая ворондилева лампа стояла на столе, полускрытая черным плащом. В ее свете хоббит разглядел скудную обстановку – грубый стол и несколько чурбанов, заменяющих стулья, груду тряпья в углу – постель. На ней никого не было, а вот на чурбанах расположилось несколько пренеприятных типов. Орков среди них, правда, не было, а вот насчет полуорков Пиппин не был так уверен. По крайней мере, у обладателя хриплого голоса были раскосые глаза, смуглая кожа и чересчур острые для человека клыки. Еще двое были весьма похожи на него, а вот третий походил на описание заманившего Бергиля в ловушку типа – бледный, высокий, с темными волосами. Правда, он был не слишком молод. Пиппин завертел головой и увидел возле себя лежащего связанного Бергиля, еще без памяти, а на единственном подобии настоящего стула – крепко примотанного к нему Ворондиля. Тот смотрел на отца и его друга с ужасом, только раскрывая иногда рот, будто не в силах издать ни звука. Один из раскосых встал и плеснул Бергилю в лицо воды из ковша. Бергиль застонал, замотал головой, отфыркиваясь, открыл глаза. Раскосые захохотали. - Продолжим веселье! Эта парочка презабавная! – вскричал один из них, но тут бледный на него шикнул. - Дураки, - сказал бледный презрительно, - только о своих развлечениях и думаете! Дело надо делать. Вот сделаем все, тогда и сможете позабавиться. С тем, кто останется. - Вы кто такие? – хрипло спросил Бергиль, уже пришедший в себя. Он попытался подняться, но не смог. - Неужели не догадался? – бледный усмехнулся, и Пиппин вспомнил уже не Углука, а Голос Саурона. – Мы слуги Истинного Короля. Короля Людей. - Саурона, - с ненавистью процедил Бергиль. Бледный усмехнулся: - Если говорить о ваших именах, он предпочитает имя «Гортаур», это больше ему… соответствует. И ты скоро об этом узнаешь. - Ваш Гортаур, - презрительно сказал Бергиль, - давно сгинул, и даже тень его развеял ветер с запада. Он никогда не возродится вновь. - Знаешь ли, тарк, - сказал бледный, улыбаясь, - уничтожить Изначального Духа вообще невозможно, как бы вам ни хотелось думать по-другому. Да, сейчас Король слаб, но рано или поздно он обретет силу. Особенно если мы ему поможем. И вообще, - он махнул рукой, - это не так уж важно, во плоти Король или нет. Главное – это его имя и его правда. Как он сам действовал от имени прежнего Могучего Господина, так и мы действуем от его имени, готовя его возвращение. Вы были так наивны, так упоены своей победой и так великодушны, что не стали преследовать уходящих из Мордора. И мы ушли. Ушли, чтобы вернуться. Мы пришли в Гондор и начали подтачивать его изнутри. - Вы глупцы, - сказал Бергиль. – Никто здесь – ни один человек! – не захочет вас слушать и слушаться. Вы понапрасну тратите силы и время. - О, как ты ошибаешься! – протянул бледный. – Как ты ошибаешься, глупый, глупый тарк! И такой человек служит Начальником Стражи Наместника! Посмотри, как быстро ты послушал одного из нас и поверил в предательство сына! Бергиль перевел взгляд на Ворондиля – до этого он и не глядел в его сторону, - и промолчал. Сказать ему было нечего. - Я не предатель, отец! – Ворондиль, наконец, сумел с собой справиться. Но Бергиль промолчал и на это. - Что же дальше? – спросил он бледного человека. – Нас скоро будут искать, а это место не такое уж тайное. - А нам и нужно, чтобы вас нашли, - усмехнулся тот. – Точнее, ваши тела. Внутри у Пиппина все оборвалось. Вот они вляпались, так вляпались! Нужно было не слушать Бергиля и его глупые подозрения, а бежать к Фарамиру и все ему рассказать! Дело даже не в том, что тогда они бы остались живы (хотя и в этом тоже!), а в том, что Фарамир смог бы увидеть ловушку и обезвредить заговор. Да и Арагорна предупредить, а теперь… что уж теперь… - Так вот, - продолжал вражий предводитель, - я сказал: «Ваши тела». Хотя и не все. Найдут полурослика и твоего сосунка. Убитыми твоим мечом. И не найдут тебя самого. И будут гадать, что же здесь случилось. То ли ты вместе с сынком убил Князя Периан, а потом вы что-то не поделили, и ты убил отпрыска, а сам сбежал. То ли ты убил полурослика один, а сын хотел тебе помешать. То ли еще что. Пойдут разговоры о предательстве самых близких к Наместнику лиц. Начнут искать и других. Подозрения и домыслы, сплетни и слухи… мы уж постараемся, чтобы одни были хуже других. Начнутся раздоры, поднимут голову старые подозрения. В Гондоре уже была одна междоусобица, будет и другая. Тем более, у Наместника жена из северян, это будет нам на руку. - Ничего у вас не выйдет, - сказал Бергиль, - Фарамир докопается до правды! - Если успеет, - ухмыльнулся бледный. – Скоро он умрет… среди его слуг есть наш человек. - Ах ты… - Бергиль только заскрежетал зубами. - Ладно, - бледный отвернулся от него, - что-то мы чересчур заговорились. Просто приятно было посмотреть на ваши глупые лица! – он коротко засмеялся. – Кстати, тебя, тарк, мы возьмем с собой, в одну из наших тайных крепостей на юге. Знания Начальника Стражи нам будут весьма, весьма полезны… Но это потом. Весенняя ночь коротка. Пора кончать дело. Или начинать. И начнем мы, - он на пару мгновений задумался, - с этого! Он махнул рукой в сторону Ворондиля, и только один из раскосых успел шагнуть в сторону юноши и поднять меч Бергиля, как от входной двери послышался треск дерева. - Всем стоять! – раздался звонкий голос, трухлявая дверь распахнулась и в хижину вошел еще один человек. - О… - только и сказал один из раскосых, глядя на взведенный маленький арбалет в руках у вошедшего. Или, точнее, вошедшей. Капюшон упал с головы девушки, и Пиппин узнал Эдгиту, на ее руках снова были перчатки. - О, - повторил за ним бледный, без капли тревоги в голосе, - пожалуй, дела идут даже лучше, чем я думал. Еще одна добыча прибежала к нам прямо в руки, не надо и ловить. Каких замечательных глупостей наделает если не твой отец, то твой брат, когда узнает, что ты у нас в заложниках! Нет, положительно, Итилиэн населен исключительно глупцами! – он с картинным сожалением вздохнул. – Девочка, - сказал он проникновенно, - ты думаешь, что сможешь убить четверых одной стрелой? Ну, положим, ты выстрелишь, даже и в меня! – и тут же - тут же, ты меня слышишь? – твой драгоценный Ворондиль умрет. Эдгита тут же направила арбалет на того из полуорков, что стоял рядом с Ворондилем, но тот даже не подумал опустить меч. - Он успеет, не сомневайся, - продолжал бледный, - а ты не успеешь зарядить еще одну стрелу. И все. - Не все! Пиппин подскочил бы, если бы не веревки. Бледный тоже вздрогнул, когда три окна трухлявого домишки распахнулись под напором сильных рук, и в них показалось еще несколько арбалетов. А в дверь шагнула высокая фигура без всякого оружия в руках. - Фарамир! – радостно закричал Пиппин. Остальные молчали, потрясенные, и теперь даже вражий прихвостень, так уверенный в себе, не мог найти никаких слов и молчал, как до того Ворондиль. Один из полуорков, зарычав, бросился на Фарамира, но тут же упал, пронзенный точным выстрелом. Остальные остались стоять, косясь на еще не разряженные арбалеты. - Бросайте оружие, - спокойно сказал Фарамир, и два меча ударились о земляной пол. Тут же начал подниматься и бледный, но, не успел он вытащить из-под плаща левую руку, как Ворондиль каким-то запредельным усилием смог оттолкнуться ногами от пола и боднуть его головой прямо в живот. Человек согнулся пополам, уронив кинжал, а Фарамир точно рассчитанным движением ударил его по склоненной шее. Бледный рухнул на пол, потеряв сознание. - А вот теперь – все, - сказал Наместник, и двое полуорков, поскуливая, забились в дальний угол под его взглядом. В дверь протиснулись трое стражников, двое принялись связывать новых пленников, а третий – развязывать старых. - Уф-ф-ф, - сказал Пиппин, потирая затекшие руки, - я знал, что удача на моей стороне, я был в этом просто уверен. Как всегда, в самый нужный момент кто-то приходит и спасает меня. То Всадники, то энты, то Берегонд… - Я просто вернул долг, - улыбнулся Фарамир и тут же стал серьезным и даже суровым: - Но вы, вы двое, нет, четверо! – он махнул рукой на Пиппина, Бергиля, его сына и свою дочь. – Как вы могли додуматься до такого! Один якшается с темными неизвестно зачем, - он показал на Ворондиля, - другой, начальник моей стражи, подумать только! – идет за ним сам-друг, третий, мой старый товарищ, даже не думает мне ничего говорить, а четвертая, четвертая… - он посмотрел на Эдгиту таким взглядом, что та вжала голову в плечи и слегка попятилась. – И хорошо, что мне показалась подозрительной такая поздняя отлучка с арбалетом и я решил узнать, в чем дело! А теперь, - сказал он, пристально глядя на поднятого с пола и освобожденного Ворондиля, - рассказывай. Ты начал первым, тебе первым и ответ держать. Ворондиль потупился и молчал. Бергиль с искаженным лицом подступил к нему. - Так значит, сын, - сказал он, - тебе сказать нечего? Значит, ты наслушался от этого прихвостня Тьмы сказок о могуществе и решил попробовать? - Нет! – крикнул Ворондиль отчаянно. – Я не предатель! Я не хотел! Я не этого хотел! - Тогда чего ты хотел? – вскричал Бергиль. – Отвечай! Ворондиль молчал, стиснув зубы. - Не могу! – сказал он наконец. – Это не моя тайна и можете убить меня, можете изгнать, но я ее не открою! Бергиль только сжал кулаки и отвернулся. - Я хотел рассудить сам, - сказал он тихо, - но не могу. Тебе, господин Фарамир, судить его… и меня, - он горько усмехнулся. – Такая судьба, видно, у нашей семьи – нарушать верность и делать опасные глупости. Иногда полезные, а иногда… - он только махнул рукой. - Я всегда помню о заслугах твоей семьи, Бергиль, - твердо сказал Фарамир. – Будь спокоен, я рассужу справедливо и так милосердно, как только смогу. - Я все расскажу, - Эдгита подошла к Ворондилю и ласково взяла его за руку. – Бедный мой… это все мое тщеславие чуть тебя не погубило. И не только тебя. Чуть не весь Гондор! Как глупо… Ладно, хватит прятаться от людей. Она отпустила руку Ворондиля и сдернула плащ с эльфийской лампы. Потом сняла перчатки и опустила высокий воротник. - О-о, - только и сказал Пиппин. Он видел до того только красивое лицо и все удивлялся, зачем Эдгита прячет остальное, хотя другие придворные дамы оголяли шею и плечи иногда весьма смело. Теперь он все понял. Кожа на руках и шее девушки была покрыта темно-серыми пятнами и язвами, а там, где их не было, была шершавой и красной. Трудно было сдержать отвращение, глядя на них. - Пятнистая хворь, - сказал Бергиль, - я догадывался… - Э, что это? – спросил Пиппин, стараясь говорить как можно спокойнее, без отвращения в голосе. - Болезнь, - объяснил Бергиль, - она появилась в Гондоре двенадцать лет назад. Говорили, это потому, что именно тогда мы разрушили Минас-Моргул. Заболели те, кто был там, заболели их родичи… дети. Многие умерли, но кое-кто выздоровел. Меня это миновало. - А мою семью – нет, - спокойно сказал Фарамир. – Я был там и не заболел, но принес заразу в дом. Король смог спасти Эдгиту от смерти, смог сохранить ее лицо, но не более того. Он не всесилен. Он спасал и других… Болезнь исчезла, те, кто выжил, уже не были опасны для остальных, но остались изуродованы на всю жизнь. Многие из них больше не выходят из дому. - Я всегда жила с этим и привыкла… - сказала Эдгита, - но было понятно, что я никогда не выйду замуж. Кто захочет такую жену? – она подняла изуродованную руку. – Ворондиль с детства был моим другом и знал, и любил меня, и был согласен… хотя я не хотела… - Так вот для кого был нужен целитель! – хлопнул себя по лбу Пиппин. – А я-то думал! - Ну, бабушке он тоже нужен, - вздохнул Ворондиль, - но Эдгите еще нужнее. – Он нежно прикоснулся к руке любимой, без всякого отвращения глядя на нее. – Ладно, раз эта тайна открыта, я расскажу об остальном. Я искал целителя или лекарство везде… проник даже в запретную библиотеку, где хранились книги из Моргула, - он быстро взглянул на Фарамира и тот только покачал головой. – Потом появились эти… - он кивнул в сторону связанного бледного человека. – Они говорили мне, что их Господин знает лекарства от всего, даже от смерти. Я поверил… Но я искал только лекарство! Я не выдал никаких тайн, я не выполнял их поручений! Отец, ты мне веришь? – он с мольбой взглянул на Бергиля. – Отец! - Верю, сын, - сказал тот медленно. – Верю. И глупец, что не поверил сразу. Я ведь знаю тебя. - Он говорит правду, - сказал Фарамир. – Я это вижу. Ладно, нам пора. Идемте. Двое стражников остались охранять пленников, которых затем было велено отвести в тюрьму, остальные (еще двое, как оказалось, ждали Фарамира и других снаружи) охраняли их по пути назад. Фарамир шел первым, за ним шли Ворондиль и Эдгита, держась за руки, а за ними – Бергиль, который поддерживал едва ковыляющего и держащегося за ноющую голову Пиппина. Они изрядно отстали и тогда Пиппин заговорил с Бергилем: - А я ведь говорил! Тот только кивнул, глубоко вздохнув. - И я так и знал, что дело в девице! – Пиппин коротко хохотнул и тут же ойкнул от боли. – И посмотри, посмотри на них! – он махнул в сторону влюбленных рукой. – Точно, скоро будем на свадьбе гулять! Знаешь, как говорят о таких в Шире? Cладкая парочка!