***
Удивительно, но площадь Святого Петра была подозрительно безлюдна. Несколько праздношатающихся туристов перебегали от одной колоннады к другой, вставали с разинутыми ртами напротив базилики и глазели вокруг. Воздух разносил по пустому пространству стук каблуков начищенных туфлей Соло. Курякин стоял аккурат посредине, прячась от слепящего солнца за Гелиопольским обелиском, и попивал кофе. - Давай я тебя шлёпну! - растягивая улыбку до ушей, американец переключился с собора на своего угрюмого друга. Фотоаппарат-мыльница покоился на широкой ладони, но в любую секунду мог быть приведён в боевую готовность. Пленка только так и отлетала. - Изволь, - Илья поморщился, встав лицом к солнцу, и состроил как можно более дружелюбную мину, - ну? Затвор неожиданно щёлкнул прямо под носом. Наполеон усмехнулся, выхватил стакан из рук Курякина и отошёл подальше, взирая на общую картину. - Я даже не знаю, кто из вас больше достопримечательность. Единственное, что умиляло Курякина - как только Соло мог каждый раз, бывая в Риме, глядеть во все стороны одновременно, не сворачивая шеи. Улица Примирения уже раз тридцать могла бы стать причиной посещения Наполеоном травмпункта, если б не подоспевающий каждую минуту товарищ. Длинная мощёная дорога тянулась до набережной западного берега Тибра, откуда с моста открывался прекрасный в тёплое время года вид на замок Святого Ангела - само по себе невзрачное строение с мелкими проемами окон-бойниц ближе к верхушке, но своей неуклюжей невзрачностью цепляющая взгляд. А Соло, предвкушающий насыщенный день, шёл с мыльницей наизготовку, то и дело оборачиваясь на собор Святого Петра, на редких прохожих и на вывески "gelatteria", таящих за собой непомерное количество жутко сладкого итальянского мороженого. - Черт, - буркнул Наполеон, запнувшись о выступающий прям перед носком туфли каменный уголок. Мгновенная реакция Курякина проявилась и тут - медвежьей хваткой русский резко вцепился в плечо друга, предотвращая возможное падение и встречу лица с улицей, - так ведь и убиться недолго. Холодно-спокойное лицо Ильи впервые озарилось ухмылкой. - Я так и вижу заголовок... - он махнул кистью, будто вырисовывая строку на невидимой странице. - ...Агент ЦРУ специального назначения жестоко убит в попытке пройти по улице Примирения в Риме. Мир скорбит по лучшему из лучших, - Курякин потёр кончик носа в попытке отогнать смешок. Заметив жест друга, Наполеон подбавил "жару", продолжая с нарочитой официозностью, - его напарник, Илья Курякин, убит горем... Резкость в движениях Ильи могла означать только одно - незамедлительные люли. Тем паче странно было видеть, как натурально ржущего русского буквально сгибало пополам. Задержав дыхание, тот пытался держаться ровнее, но безуспешно. Глаза слезились, воздуха не хватало. Хлопнув себя по колену, Курякин хрипло протянул что-то на русском - наверное, очередное экспрессивное ругательство, подумалось Наполеону, - и всё-таки слегка угомонился. Проходящая некстати мимо бабулька с укором бросила взгляд на обоих агентов - кажется, только что ее изящный словарный запас, состоящий из утонченно-аристократических итальянских выражений, пополнился весьма красноречивым крепким русским "великим и могучим". - Спасибо, не надо мне такого счастья.***
Когда товарищи дошли-таки до местечка, называемого Виллой Боргезе, сердце Наполеона от переизбытка (впрочем, как и всегда) впечатлений на десятый круг выплясывало чечетку, временами прерываясь на канкан. Не остался холодным и Илья, чья восковая бледность щёк уступила лихорадочному румянцу. Само собой, с таким спутником, как Соло, остаться олицетворением невозмутимости - дело не то что непростое, а абсолютно невозможное. Веселье, как известно, заразительно. Густые сумерки спускались на город, и кроны деревьев медленно накрывало тёмной звездчатой простыней. На удивление безлюдные сады стояли совсем пустынны - ни редкой кошки, ни чирикающих в листве птиц. Тонкие проходы между античными статуями и ветвящимися кустами создавали собой одно из тех лиминальных пространств, где при свете фонарей будто бы переносишься в параллельную, такую пугающую, но одновременно чарующую, реальность. А бюсты первооткрывателей и ученых с укором взирали на ввалившихся в сие скромную обитель агентов. - Кто посмел потревожить мой сон? - отхватив приличную часть от начинавшего таять мороженого, Соло с грозным видом встал напротив "какого-то сурового дядьки", - слушай, большевик, а ему бы подошёл красный галстук! - А тебе бы не помешал, - Илья улыбнулся, предоставив данную картину. Из пионерии Наполеона вышвырнули бы через неделю, если не раньше. Вдалеке замигал и погас фонарь. Соло инстинктивно отпрыгнул от бюста и поежился. - Ну-ка дай мне сделать кусь! - Курякин хищно приблизился к рожку, состроив акулью улыбку, - делиться надо. - Ты сейчас мне пол руки отхватишь! И вообще, закусывать... в смысле, запивать надо. А то не по фэн-шую. Илья тактично пропустил замечание мимо ушей, за которыми так и трещало от довольства поглощенным наполеоновским мороженым. Когда друзья снова приблизились к невысокой каменной ограде, улицы вечного города стали ещё более запруженными: огни внизу горели ярче, фары снующих туда-сюда машин с высоты парка казались яркими светлячками. Русский облокотился на холодный камень, меланхолично взглядывая на кипящую римскую жизнь. Через секунду-другую Соло присоседился рядом и некоторое время не решался нарушить тишины. - А пойдем лучше в какую-нибудь лавку наведаемся. Взгляд Ильи под названием "ты совсем дурак или да?" был более чем красноречив. - А пойдем. Американец глянул на наручные часы - рано, однако, здесь темнеет, - и двинулся в сторону замшелой лестницы.***
- Эти... черти, - Соло аж подпрыгнул, едва не расплескав дымящийся в бумажном стакане напиток, - кипятят воду не до ста, а до двухсот градусов, я тебе клянусь! Сложив губы трубочкой, Илья дул на горячий глинтвейн, пытаясь его остудить до более пристойного состояния. Наполеон высунул язык и встал лицом к ветру. - Кош-ш-шмар какой-то, честное слово, - Соло покосился на сосредоточенного напарника. Снова дойдя до Испанской лестницы, агенты решили заглянуть в маленький магазин на углу. Наудачу справившись, не наливают ли тут чего погорячее, и получив положительный ответ, они остановили свой выбор на ароматном глинтвейне. Кто ж знал, что пить его смогут лишь самые закаленные жизнью кадры? Однако это не мешало Курякину с перерывами в пару-тройку секунд отхлебывать из своего стакана. Наполеон же шагал рядом, то ли недовольно, то ли огорчённо осознавая горечь выпавшей на его долю в этот летний вечер судьбины. - Забавно, конечно, - Соло первый ступил на мост. Впереди снова вырисовывались очертания замка, - пьешь ты, а хмелею к ночи я. Вот ты говорил: "русские не сдаются", а русские, судя по всему, ещё и не пьянеют. - Я просто в руках себя умею держать. - Или в ежовых рукавицах, - американец хохотнул и перегнулся вниз через перила, рассматривая спокойные и чёрные в ночи воды Тибра. Лапа русского тут же приземлилась ему на шею, загребая в цепкую хватку ворот рубахи. И что за привычка у этих Наполеонов - вечно поставляться под неприятности? Одному приспичило зимой идти на Москву, другой вот-вот свалится в реку... - Правильно, ценности надо хранить при себе! - по-философски спокойно изрёк Соло и выпрямился. Несмотря на обилие городских огней вокруг, легко можно было разглядеть, какое звёздное нынче небо простиралось над головами прохожих. Блестящие, как алмазы, точки будто прилипали друг к другу. Илья с улыбкой вздохнул. Наполеон на миг о чём-то задумался, но тут же встрепенулся. - Большевик, а ты только представь, как красиво сейчас на Родине... Смекнув, что американец говорит дело, русский даже согласно кивнул. - Ну вот, теперь из-за твоих речей меня пробирает ностальгия. Помню, пришлось мне ездить в командировку в Ленинград... - Кстати о птичках! - американец поднял указательный палец вверх, - я тоже кое-что вынес для себя из Ленинграда... - Ты там даже не был. - Был. Сейчас сам убедишься. Наполеон быстро зашагал на середину моста и остановился. Илья уже предвкушал очередную выходку, за которою им обоим будет стыдно, но весело. - Дремлет притихший северный город, - громкий голос Соло прорезал воздух. Редкие прохожие как по команде обернулись, - низкое небо над головой... Американец пел, перемежая слова советской песни с дичайшим акцентом. Смеющийся Курякин попытался подхватить партию. - Что тебе снится, крейсер Аврора, в час когда утро встаёт над Невой? Два громовых голоса в унисон вторили песню на чужеродном для итальянцев языке. Стоящие по обеим сторонам улицы карабинеры не рисковали подходить к долговязому светлому мужчине и его коренастому другу, распевающим невесть что в столь мирный час. Только худенькая невысокая девушка, появившаяся непонятно откуда, целенаправленно шла к двум голосящим мужчинам. - Мальчики?.. Первым обернулся Соло. Голос Курякина все ещё звучал в тишине. - Эй, большевик... Увидев нежданную в этот час гостью, русский тут же умолк - у него буквально отвисла челюсть. Перед агентами, скрестив руки, стояла Габи.