Без вины виноватый

      В сухом тёплом кабинете, выдержанном в светлых строгих тонах, стоял стойкий запах крепкого кофе и слышался бесконечный стук клавиш офисного ноутбука. Германия с серьёзным видом сидел за своим столом, стучал ловкими длинными пальцами по клавиатуре, и со стороны могло показаться, что он всецело увлечён офисной работой. В каком-то смысле так оно и было, вот только мыслями страна находился совсем не здесь. На автоматическом уровне заполняя не самые важные документы, Германия старался думать о цветочках и бабочках, о чём-то отвлечённом и совершенно неважном, а самое главное безобидном. Но перед глазами настойчиво возникало только одно.       Кровь. Она беспощадно заполняла собой всё пространство вокруг. Тёмно-бордовая жидкость прилипала к штанам и белым рукавам рубашки, стояла перед глазами красной пеленой, стекала из ушей, носа и рта. Маленький Германия пытался избавиться от неё, он бился в истерике, кричал, плакал, молился, снова кричал. Ребёнку было всего шесть, но он уже был по уши в крови, которая никогда не отмоется. Страшной грязи, в которой его когда-то потопили отец и дед. В той самой крови, которая будет до конца дней преследовать его невидимой для остальных тенью. Грех, к которому он бы всей душой хотел быть непричастен, вот только судьба решила иначе.       Судорожный вдох, и видение вновь отступило. «Мне нужно больше кофе», – устало думал Германия, поправляя очки и поднимаясь с насиженного места. Благо, он успел обзавестись личной кофе-машиной, и далеко бегать ему не приходилось. На самом деле, сегодня объективно всё было не так уж и плохо. Надо признать, у европейской страны стало неплохо получаться справляться с кошмарами наяву. Раньше к кровавым видениям добавлялись душераздирающие вопли страдающих, едкий металлический запах, звуки выстрелов и смеха родного отца. Да уж, Третий Рейх часто появлялся перед глазами сына, в основном во снах. Родного деда Германия «видел» куда реже, но он не особо расстраивался по этому поводу. Лучше бы не видел вообще.       Негромкий стук в дверь ненавязчиво вывел хозяина кабинета из коматозного состояния. В проходе появился Америка в синем пиджаке, чёрном галстуке и своих неизменных чёрных очках, скрывающих половину лица. – Good evening, my dear friend ~, – Штаты свободно, как у себя дома, прошёл к мягкому креслу около рабочего стола Германии, – смотрю, домой ещё не собираешься, весь в работе. А я вот перед уходом решил к тебе зайти, посоветоваться. – Ага, присаживайся, – безучастно отозвался Германия, засыпая кофейные зёрна в кофемашину. Его приглашение сесть оказалось несколько бесполезным, ведь Америка уже давно сидел в кожаном кресле, закинув ногу на ногу и деловито скрестив руки на груди. – Кофе будешь? – Кофе? В такой поздний час? Хо-хо, на часах уже полвосьмого, dear. У тебя точно не будет проблем со сном?       Хозяин кабинета задумчиво глянул на настенные часы над головой у вечернего гостя. Действительно, стрелка неумолимо стремилась к восьми. «В таком случае, надо приготовить себе двойную порцию», – решил Германия, подставив большую чашку, и, наконец, развернулся к собеседнику, сев на своё рабочее место. Америка, казалось, только этого и ждал, чтобы начать деловой разговор. – Что же, не стану тянуть кота за хвост. Я хочу провести в понедельник всеобщее заседание по вопросам Мировой экономики, и мне нужна небольшая помощь в его подготовке. Всю содержательную часть беру на себя, от тебя я хотел бы попросить только официальное оформление. Если быть проще – документацию.       Америка продолжил углубляться в задачи Германии, а тот лишь сложил руки домиком перед лицом и слушал, заинтересованно наклонив голову набок. Сверхдержава был довольно интересной личностью для Германии. В последние несколько месяцев они заметно сблизились, даже перешли на «ты», когда оставались наедине. И всё же, даже сейчас Америка казался тем, кому никогда не стоило бы доверять. Его действия никогда нельзя было предугадать, а его мотивы – загадка для остальных. Вот почему он всегда держит на лице приятную ухмылку, ведёт себя уверенно и открыто, но в то же время носит тёмные очки на пол-лица? Вероятно, скрывает свои настоящие эмоции. А почему он сейчас использовал выражение «тянуть кота за хвост»? Похоже на странный разговорный стиль России. Просто взял понравившуюся фразу на вооружение, или же..? А, чёрт его знает. Подумать только, Штатам ведь больше двухсот лет! Да, он был далеко не самой старшей страной, но он был определённо тем, кто всегда шёл в ногу со временем, легко меняя себя под стать современным нравам. Он был тем, кто не станет терпеть невыгодных ему условий, тем, кто способен воткнуть нож в спину союзника, если это понадобится. В конце концов, ведь Америка знал отца Германии, знал и его деда. Германия не удивился бы, если в глубине души этот тип приписал его к списку монстров из-за предков. Да, скорее всего, так и было. США набивается ему в товарищи, чтобы удобнее было следить за ним. И быстро устранить, при возможной опасности… – … в общем, с тебя только документация. Understand me? Америка неудачно махнул рукой, случайно ударяясь об угол деревянного стола. Его болезненное оханье заглушил писк кофемашины, двойной эспрессо был готов. Германия слабо улыбнулся, поправляя скатившиеся на нос прямоугольные очки и поднимаясь со своего места. До какой паранойи он себя запустил... – Без проблем, Amerika. Ты уверен, что подготовишь такой серьёзный семинар за выходные? Может, перенести его хотя бы на середину следующей недели? – О, нет-нет, ни в коем случае. В следующие дни у меня есть… другие планы. То есть, их ещё нет, но они могут появиться. – Германия мог поклясться, что Америка даже замялся, нервно потирая ушибленную руку. – Короче, лучше провести в понедельник. Я разошлю остальным странам предупреждение по электронной почте! – Ну, как скажешь. Документация будет выполнена к сроку. На этом всё?       Хозяин кабинета взял чашку в руки, в нос ударил сильный запах кофеина. Если честно, от него уже голова болела. Измученному рутинной работой организму требовался сон, но Германия не собирался ложиться спать сегодня. Он устал от постоянных кошмаров. Устал от крови на своих руках. Легче было просто не спать, чтобы сохранить рассудок. – Да, на этом всё… – Америка нерешительно поднялся с места. – Пойду-ка я домой. И ты не засиживайся с работой допоздна. – Ага, постараюсь.       От Америки было довольно сложно скрыть своё настроение, а Германия и не особо-то пытался. – Hey, Germany, я серьёзно. Постарайся хотя бы как следует отоспаться на этих выходных…       Европейская страна виновато улыбнулся, провожая коллегу за дверь. В голосе США слышалось неподдельное беспокойство, и это невольно грело Германии душу. У него никогда не было близких друзей, так что подобную поддержку он получал редко. Когда Америка ушёл, Германия вернулся на своё рабочее место. Вот только с работой снова не клеилось… – Папа, мне страшно… – Германия стоял на пороге кабинета Третьего Рейха, слабо освещаемого огнём лампады. Отец сидел над какими-то тактическими картами, в окружении чужих людей в военных мундирах. Рейх тоже был в мундире. Наверное, скоро должен был уйти… – Что ещё случилось?       Голос отца показался Германии резким и особенно раздражённым, отчего захотелось забиться в угол своей комнаты и больше не высовывать носа. О нет, зачем он вообще решил помешать Третьему Рейху, у него ведь так много работы. Но отступать было уже поздно, тем более Рейха весьма бесило, когда сын мямлил или уходил от вопроса. – Я… я не могу заснуть, потому что постоянно слышу чей-то плач. – губы малыша предательски задрожали. Он уже начал осознавать свою ошибку. – Плач? Хм. – Рейх вопросительно повернул голову в сторону подчинённых, после чего раздражённо сплюнул себе под ноги. – Ах да, Polen… не волнуйся, мой солнечный лучик, сейчас она заткнётся. – Нет, пожалуйста, только не бейте её! – голос маленького Германии сорвался на крик. – Я не хотел этого, нет!       Но мимо худощавой фигурки уже прошёл один из подчинённых отца. Германия с тихим ужасом встретился с глазами Третьего Рейха, во взгляде которого злость тесно переплеталась с разочарованием. – Иди в свою комнату и не мозоль мне глаза, Deutschland, иначе я рискую окончательно в тебе разочароваться. Polen больше не будет мешать.       Из последних сил сдерживая подкатившие к глазам слёзы, Германия развернулся и засеменил обратно в свою комнату по тёмному коридору. Он запрыгнул на свою кровать, прижимая ноги к телу и закрывая глаза, чтобы унять дрожь. Прошло не так много времени, прежде чем он понял, что чужого плача за стеной уже не было.       Германия снёс локтем собственную кружку с кофе на пол, исступлённо хватаясь за голову. «Нет, нет, нет, нет, нет, проваливай прочь из моей головы!» Почему навязчивые воспоминания начали мучить его в повседневной жизни, средь бела дня?! Страна постепенно сходит с ума? Вполне возможно, учитывая весь реализм происходящего в голове. Германия резко выругался, подскакивая с места и случайно наступая на осколки фарфоровой чашки. На посуду было как-то всё равно, но прибраться всё равно стоило. По-хорошему, из офиса надо было уходить. Время уже перевалило за восемь вечера, вот голова и поехала. Он просто устал, просто заработался…       Улица встретила Германию поразительным спокойствием. Вокруг лежали небольшие ровные сугробы, ветви деревьев и кромки заборов были покрыты снеговыми шапочками, которые отливали стальным блеском в свете тусклых уличных фонарей. Пятничный вечер всегда символизировал весёлый отдых, вот только у Германии веселиться не было ни сил, ни желания. Шумно вдохнув морозный воздух, он безучастно пнул какой-то снежный комок под ногами и неторопливо поплёлся в сторону своего дома, где его никто не ждал и куда возвращаться совершенно не хотелось. Мимо Германии шли прохожие, лица которых он не видел и не запоминал вовсе. В большинстве своём на их лицах играла улыбка, или они смеялись, или говорили с кем-то по телефону. Жизнь шла своим чередом, и, на самом деле, в ней не было ничего плохого. Тогда почему Германия чувствовал себя так плохо?       Через пять минут ходьбы впереди показался наполированный серый бок его машины. Она стояла неподвижно уже многие недели, но Германия всё равно с чувством настоящего автолюбителя следил за её чистотой и целостностью. Кроме работы у страны ничего не осталось, а работа находилась в нескольких минутах ходьбы быстрым шагом. Вскоре Германия оказался около крыльца своего небольшого дома и уже собирался отпереть дверь, но тут боковым зрением заметил хрупкую фигурку на соседнем участке. Страна инстинктивно повернул голову в сторону объекта наблюдения. Им оказалась Польша, которая сидела прямо на припорошенной снегом внешней лестнице дома в верхней одежде, но всё равно дрожала от холода. Соседка вообще не шевелилась, будто погрузившись в свои мысли. Судя по всему, сидела она там давно. Откровенно говоря, Германия общался с Польшей редко, в глубине души избегая лишней встречи с ней. Да и Польша всегда чувствовала себя неуверенно в обществе соседа, чья семья… ну, не важно. В общем, друзьями эти двое точно не были, да и вряд ли могли бы ими стать. Но сейчас Германия почувствовал, что что-то не так. – Умгх, добрый вечер, Polen, – неуверенно начал Германия, при этом стараясь говорить громко и чётко, – у Вас всё в порядке? Что-то случилось?       Польша заметно дрогнула и даже немного съёжилась, когда услышала голос Германии, да ещё и обращение к ней. Страна поймал на себе её испуганный взгляд, и внутри у него будто что-то оборвалось, ещё и последнее воспоминание всплыло перед глазами… – Здравствуйте, – наконец отозвалась собеседница, неловко улыбаясь. – Нет-нет, всё в порядке, спасибо!       Вот только голос её предательски дрогнул в конце, от чего даже дураку стало бы понятно, что она врёт. Уже внутренне проклиная себя за этот завязавшийся диалог, Германия всё же решил, что так просто не отступит. Он же прекрасно знает, что ей нечего его бояться. Ведь так? – Вы уверены? А мне кажется, что страны обычно не сидят около порога родного дома и не дрожат от холода просто так. У Вас точно всё в порядке?       Германия старался говорить как можно более участливо и приветливо, хоть в повседневное холодное и серьёзное состояние страны такое поведение уж точно не входило. Но меньше всего сейчас хотелось пугать соседку своим… настоящим «я». Педантичным, расчётливым, равнодушным. Между ними воцарилось минутное молчание. Германия успел спуститься со своего крыльца и теперь сверкал очками в сторону Польши, не смея подойти к ней ближе, а Польша, в свою очередь, всё ещё смотрела на него. В конечном итоге, будто решившись на какой-то подвиг, она вдруг стыдливо отвела глаза и зарделась краской на щеках. – Ну, если честно… я потеряла ключи от собственного дома и не знаю, как туда попасть. И телефон, как назло, разрядился, не позвонить никому, ну, и, в общем, вот… так вот как-то.       Совсем уже запутавшись в своих словах, Польша вдруг неловко рассмеялась и спрятала лицо в руках. А у Германии, честно говоря, будто камень с души свалился, так вдруг легко стало, что впервые за долгое время он не сдержал искренней улыбки. – Так вот оно что! – весело воскликнул он, ощущая прилив уверенности и делая два шага навстречу, – Что же Вы молчали раньше? Вставайте с холодной лестницы и быстро отогреваться в моём доме! Телефон у меня тоже есть, не переживайте… – Уф, ну что Вы, мне и просто телефона хватит, – слабо начала отпираться Польша, но Германия уже активно мотал головой из стороны в сторону. – Ни в коем случае. Я вынужден настаивать.       Внезапно Германия почему-то смутился своей настойчивости и вновь замер на месте, но его секундную нерешительность развеяла сама Польша. Она всего лишь поднялась на ноги и пролепетала едва слышное «спасибо», но и этого стране хватило, чтобы расцвести и ожить где-то в глубине души, почувствовать себя счастливым.       Дом Германии встретил прибывших еловым ароматом, слабым запахом хмеля, новых книг и прочей типографии. Все эти разные, на первый взгляд, запахи, тем не менее, довольно тесно и гармонично переплетались друг с другом, создавая тот непередаваемый уют, который обычно и именуют «домом». Польша с нескрываемым любопытством озиралась вокруг, ведь в новом доме она ещё никогда не была. Да, после смерти отца прежний дом беспощадно снесли, а на его месте через несколько лет возник новый. Таково было желание Германии. Сейчас хозяин дома судорожно соображал, что вообще первым делом предложить своей гостье, потому что настоящих гостей он не принимал почти никогда. Бывали только страны, которые заглядывали по делам, не более того. – Уборная комната прямо по коридору, если свернуть направо, увидите кухню, там же столовая, где можно посидеть, – начал перечислять Германия, забирая у зазевавшийся Польши куртку из рук, – гостиная находится слева, мои кабинет и спальня на втором…       Блин, зачем он вообще сказал про кабинет и спальню? Сейчас это была совершенно бесполезная информация для гостьи, которая зашла просто погреться. Польша пробубнила что-то благодарное и направилась в уборную, а сам Германия поплёлся на кухню. Как бы стыдно ему сейчас ни было, но холодильник был абсолютно пуст. Только кетчуп и майонез. И несколько банок пива. – К сожалению, у меня совсем нет еды. – пролепетал хозяин дома, когда за спиной в проходе возникла смущённая Польша. – Но Вы всё равно присаживайтесь. Могу предложить горячий чай. Пива не предлагаю, это было бы очень нетактично с моей стороны, ведь меня бы можно было понять неправильно, будто я пытаюсь Вас споить для чего-то, или…       «Что ты, чёрт побери, вообще сейчас несёшь?!», – Германия окончательно заткнулся и покраснел из-за своего же странного поведения. Действительно, что-то совсем неладное стало твориться в последние несколько минут. Что с ним происходит??? Будто он вообще перестал отличать, что можно говорить вслух, а что нельзя. Совсем уже мозги поехали… Германия услышал за своей спиной тихий смех и смущённо обернулся к Польше, которая как раз присаживалась за стол. На ней была надета синяя юбка до колен и милый розовый свитер, он её немного полнил, но внешнего вида не портил, даже наоборот… двухцветная страна казалась в нём такой мягкой и нежной. – Ох, ну, должна Вас заверить, что я всё равно не пью алкоголь, так что мне, пожалуйста, чаю, если Вас не затруднит.       Она ещё раз смущённо хихикнула, совершенно не смотря на замершего у холодильника Германию в его немного мятой белой рубашке, красным галстуком и отсвечивающими квадратными очками. Несмотря на то, что Польша смеялась, ему почему-то не было обидно, ведь смеялась она совсем беззлобно. Более того, Германии самому захотелось смеяться, но вместо этого он позволил себе виноватую улыбку. – Вы уж простите мне мою рассеянность и бестактность, обычно я не такой, правда. Наверное, просто заработался… – хозяин дома набрал воды в электрический чайник и поставил его кипятиться. – Неужели Вы так много работаете? – ахнула Польша, что заставило Германию потупить взгляд в пол. – Ну, не то чтобы прямо так много… просто ещё несколько дней до этого не спал.       О да, вновь Германия легко попался на том, что вовремя не заткнулся. Конечно же, у собеседницы родился новый шквал вопросов касательно причин отсутствия сна Германии, на которые ему совершенно не хотелось отвечать. Быстро прочувствовав это, Польша всё равно решила не останавливаться и продолжила пытаться разговорить его. Что-то ей подсказывало, что её собеседнику нужно было кому-то выговориться. –… хм, в таком случае, может, Вас преследуют кошмары?       Точно. Они. Польша сразу это почувствовала, когда Германия на какую-то долю секунды метнулся взглядом по комнате, а потом снова уткнулся в стол. И всё же, ему так и не хотелось признаваться в этом. У хозяина дома появилась минутка отвлечься на вскипевший чайник, и он с радостью воспользовался этой возможностью, дабы избежать новых вопросов. Гостья задумчиво следила за тем, как трёхцветная страна ополаскивает кипятком стенки фарфорового чайничка, а потом засыпает туда листья чая. Губы Германии были напряжённо поджаты, лицо побледнело. Вряд ли Польша могла догадаться, что сейчас он не здесь.       Кровь. Она стекала вниз по подбородку, смешиваясь со слезами и пачкая серый пиджачок ребёнка. Германия просто не вовремя подошёл к Рейху, за что получил прямо в нос. Боль была нестерпимой, но он не смел рыдать или кричать. Слёзы сами собой текли из глаз, и Германия ничего не мог сделать! Слёзы и кровь. Кровь и слёзы… – Вам… Вам когда-нибудь казалось, что на Вас давят чужие грехи? Что Вы чувствуете вину за деяния других, за их ошибки, за их… слабости, не знаю, как ещё точнее сказать.       Германия повернул голову к Польше, которая сейчас притихла и смотрела на него большими глазами. Он разговорился так... неожиданно. – Я начал отчётливо ощущать это на себе относительно недавно. То есть, нет, я всегда знал о своей семье, об их своеобразном… отпечатке на страницах истории. Никто и не пытался от меня скрывать правды, да и память мне пока ещё не отшибло. В последнее время меня начали мучить не кошмары, но воспоминания. Воспоминания об отце и Втором Рейхе, истории о нём.       Будто лишившись разом всех чувств, абстрагировавшись от всего, Германия с пустым лицом достал кружку для гостьи и наполнил её ароматным чёрным чаем с лавровым листом. После этого он сел напротив гостьи, и вдруг его лицо болезненно скривилось. – В каждом чёртовом видении я вижу кровь. Постоянно. Иногда вокруг меня нет ничего, кроме крови, в которой я медленно захлёбываюсь. Иногда море крови становится лишь частью сцены с моим отцом, например. А иногда... кровь принадлежит самому мне, после очередного побоя за плохое поведение. В чём же здесь моя вина, спросите Вы? А я не знаю. Не могу объяснить. Но каждый день ощущаю её за собой, словно с самого начала был в ответе за всё. Словно это я решил захватить мир таким образом. Если честно, я устал от этого чувства. Устал постоянно бояться, что страны начнут вспоминать мне грехи предков при удобном случае. Ведь это так легко, моё слабое место даже искать не придётся. К тому же… где гарантии, что я однажды сам не пойду по кровавому пути? Вот же, он мне уже во снах и наяву мерещится. Может, на самом деле я такой же сумасшедший, может, я тоже маньяк в душе? Может, именно так все и сходили с ума в моём роду… Я не знаю. Я уже ничего не знаю. Я… напуган.       Германия судорожно выдохнул, голос сорвался на хрип. Ему вдруг стало нестерпимо плохо от всего, что он успел наговорить. Что она могла подумать сейчас о нём? Безумец, чистый безумец, который уже не скрывает своего безумия. И он действительно был напуган, потому что чувство страха было родной стихией для того, кто вырос в семье Третьего Рейха. А Польша молчала, сжимая пальцы на кружке и смотря в стол. Германия понял, что не стоило заводить эту тему. О чём он вообще думал?! – А я ведь и подумать никогда не могла, что Вас может так сильно беспокоить эта тема. – наконец прошептала Польша, поднимая глаза на хозяина дома. В них застыли слёзы. – Простите, что вынудила Вас рассказать об этом. Но, если хотите знать моё мнение… Вы не виноваты в страшных деяниях своего отца и деда. Не могли и не можете быть виноватым, потому что Вы не выбирали, в какой семье появиться, и никак не могли повлиять на ход истории. Ну, а что касается будущего истории Вашей семьи, теперь решать только Вам. Не думаю, что Вы выберете кровавый путь. Лично мне кажется, что Вы не похожи на своего отца. Ни капли. И вообще, Вы намного умнее, рассудительнее, добрее, учтивее, красивее и вообще во всём ЛУЧШЕ него!       Протараторив последний ряд качеств Германии как можно быстрее, Польша быстро поставила на стол нетронутую кружку с чаем и вновь закрыла лицо руками от смущения. Как-то получилось всё слишком откровенно. Но хозяин дома и сам был слишком поражён, чтобы заметить странное содержание сказанного гостьей. Неужели сама Польша, та, кто пережил столько кошмаров в своё время от рук Третьего Рейха, совсем не держит зла на его сына? Значит, все они не ненавидят его на самом деле?       Польша не сразу решилась открыть глаза, так и не услышав ни одного звука со стороны своего собеседника. Каково же было её удивление, когда она обнаружила, что Германия просто сидит, счастливо улыбается и смотрит на неё. А по его щекам стекают хрустальные слёзы, падая на поверхность чёрного кухонного стола.