До углей

Вкус мандрагоровой настойки нравился ему гораздо больше.        Тяжело вздохнув и деловито покачав в руке бокал классического Эст-Эста, ведьмак припер плечом одну из колонн обширной залы и раздосадованно уставился в бокал. Он до сих пор не понимал, как согласился вообще прийти сюда, как дал Регису уговорить себя напялить кошмарный, тесный дублет ядрено-алого цвета с голубыми вставками. Вампир тогда сказал что-то вроде - "Это отлично подчеркивает твои кошачьи глаза, мой дорогой ведьмак", но Геральт был решительно с этим несогласен, о чем не преминул сразу же сообщить. "Он слишком тесный, Регис. Ни один дублет не выдержит нрава ведьмака." - недобро осклабился тогда Геральт, махнув рукой и дублет, будто в доказательство, треснул швом, обеспечив беловолосому нагоняй от портного, который заверещал подобно недовольному павлину. При реставрации элемента костюма кололся иголками он, наверное, специально. А еще у него возмутительно забрали мечи.        Фоновое звучание арфы сменилось выступлением одной из популярных исполнительниц, чей голос хвалили даже за пределами Туссента. Мягкий, пленительный тембр охватывал каждый уголок залы. Зачарованные гости отвлеклись от своих бессмысленных разговоров и все, как один, перевели взгляды на рыжеволосую эльфку, точенную, мраморную, словно прекрасное изваяние искусного скульптора. Иллиора де Тедас покоряла всех без исключения. Никто даже не обращал внимания на ее острые уши. Геральт тоже обратил все свое внимание на центральную площадку, где выступала девушка, отхлебнув густого вина и чуть поморщившись. "Белый волк" тех двух оболдуев казался ему более насыщенным и не таким сладким, как этот прославленный Эст-Эст. Но с его собственным рецептом "Северной Сирены", которая отличалась особой пряностью, с нотками некоторых трав, которые конечно же посоветовал добавить в рецепт Эмиэль, сравнится могла только регисова мандрагоровая настойка. Из размышлений об алкоголе его выдернула очередная смена музыкального сопровождения и то, что народ начал разбиваться на парочки. Галантные кавалеры приглашали дам, разбредались по зале, некоторые захмелевшие решали уединиться. Молоденькие девицы бросали на ведьмака недвусмысленные взгляды, вальяжно обмахиваясь пышными веерами и смущенно прикрываясь им же, стоило только мужчине посмотреть на оную девицу, однако ни одна не удостоилась внимания, он только оттолкнулся от стены и, нервно одернув раздражающий дублет, двинул вглубь толпы, к бутылкам вина, уже желая хотя бы напиться.        Почему, собственно, Геральт вообще согласился на всю эту авантюру? Потому как Регис уговорил его, хитрым и нечестным способом, прибегнув к нахальному шантажу о каком-то "новом, необычном опыте". Уговорил - а сам уже опаздывает на добротный час. Ему, ведьмаку, даже не объяснили, зачем это все нужно, что это за опыт, ведь им обоим доставляет мало удовольствия находиться в садах и залах поместья Орианы, особенно после новостей о приюте. Но сейчас его на самом деле волновал вопрос опаздания Эмиеля, мать его, Региса. У вампиров же есть мать?        Эст-Эст густо ласкает язык, обдавая все пряным теплом и обещая, наконец, хмельное состояние, для которого его ведьмачьему организму понадобилось почти три бутылки. Он начинал, честно говоря нехарактерно для себя, обижаться. Взыграл алкоголь, кипя в жилах, и Геральт, тяжело присев на одну их дальних лавочек, с которой тем не менее был хороший обзор на вход и основную площадку, бултыхая багряной жидкостью в очередной бутылке. Времени выдалось достаточно, относительная тишина с шуршанием листвы навевали то самое редкое настроение, когда ведьмак мог придаться глубоким раздумьям. Последние такие были накануне поимки джинна на Скеллиге, и почти сразу после, когда ему пришлось разочаровать его давнюю любовь тем, что магия спала и он уже "все". Зелень. Зелень так уютно окутывала этот уголок, в котором Геральт одиноко спрятался от посторонних глаз, окончательно утомившись от большой толпы и лишних взглядов. Он пришел сюда ради Региса, который так и не появился. Где же он мог быть? Может что-то случилось? Вдруг в толпе есть вампиры, которые все еще верны старым традициям и не жалуют Эмиеля за его любовь к людям? Невеселые мысли о возможных проблемах, которые могли выпасть на долю вампира плавно перетекли в мысли об их встрече на складе год назад, когда они вместе решили поймать истинную Бестию и помочь очистить имя Детлаффа. В каком шоке он тогда был, когда из серого тумана перед ним возник тот, кого он оплакивал много лет назад, кого потерял и по кому скучал. Тихо вздохнув и откинувшись на спинку лавочки, он позволил себе наконец разобраться в том, что происходило с ними все то время, когда они решали проблемы Боклера. Желание джинна больше не связывало его с Йеннифэр, а к Трисс он остыл сразу же, когда понял, что та воспользовалась его амнезией и, грубо говоря, вырвала любовь своей подруги у нее из-под носа. Он был свободен, однако на сердце зияла дыра. Горела маленьким огоньком, ударяя по нервам каждый раз, стоило ведьмаку остановиться на Пути и дать себе время подумать. Болезненно ныло сердце, тосковало и винило себя за смерть того, кто в слепой ярости и жажде защитить одного ведьмака отдал пусть не совсем жизнь, но много лет, которые он мог провести иначе. Мог остаться с ним, продолжать путешествовать, зашивать раны, лечить своими травами и рассказывать удивительное, ведь четыре сотни лет - огромный срок, а вампир, что пережил и справился с кровавой зависимостью - нечто абсолютно удивительное. Его галантный облик, манеры, чуткость и некоторая скромность совсем не вязались с его бурным прошлым, где он позволял себе человеческую кровь, был совершенно безумным, бесконтрольным, распутным и опасным. Возможно, успей тогда Геральт помешать Вильгефорцу - у него было бы меньше шрамов, возможно - совершенно другая жизнь. Много чего могло бы быть, и он думал об этом, правда думал, и вот, год назад, этот шанс у него появился. На том самом складе, в тот самый момент, когда когти Детлаффа должны были его прикончить, но Регис, как и всегда, принял удар на себя, спасая его шкуру. Эмиель поступал так всегда - крался по острию бритвы, не жалея себя и бросаясь в любую бойню. Ведьмак никогда не понимал, почему тот так рисковал ради него, рвал чужакам глотки, не боясь раскрыть себя, не боясь впасть в то безумие, которое он когда-то преодолел, а после, отряхнув остатки крови с плаща, улыбаться не размыкая губ. Он не понимал, но, сидя под густыми кронами, что не пропускали света, у Геральта было время понять. Вспоминались неловкие касания, когда они говорили о чем-либо. Особенно хорошо осела в голове одна ночь перед тем кошмарным боем под Стигга - пока лагерь спал, Геральт был на дежурстве и Регис присел рядом, протянув бутылку настойки. Они молча пили несколько минут, пока вампир не прижался к его плечу своим и, настолько пристально, как умеют только регисовы антрациты, заглянул в глаза ведьмака и решительно произнес - "Ничего не бойся завтра. Я всегда быстрее любого меча". Тогда он, нехарактерно для себя, расплылся в широкой улыбке, сверкнув клыками в свете догорающего костра. Тогда ведьмак не нашелся что сказать, кивнув и позволив Эмиелю положить голову на свое плечо. Вообще, если так подумать, сам Геральт никогда не был против лишних прикосновений, которые тот себе позволял достаточно часто. Бледные, когтистые пальцы любили прихватить его за седую прядь, чтобы привлечь внимание, или ухватить за локоть. Во время попоек Региса тянуло обниматься. Прищурившись, Геральт рассматривал листья над головой и сознавал, что такое поведение, такая верность несвойственна дружбе. Он, конечно, мало что понимал в хорошей дружбе, друзей-то было по пальцам пересчитать, и никто из них не вел себя подобным образом. Что уж говорить, себя с ним так даже Йен не вела. Может, Трисс? Да, это было ближе всего похоже. - О чем я вообще думаю? - шикнул сам на себя, нервно сдернув резинку с выбившегося хвоста и принявшись переплетать его - Где носит эту клыкастую задницу? - и словно по магическому зову, чуть в стороне от него заливисто каркнул ворон. Чернее ночи, он прыгал в лапы на лапу и, стоило Геральту резко обернуться на него, снова каркнул и сорвался с ветки, упорхнув в сторону центрального зала.