On wstaje nocą Gdy wszystkich ludzi już Ogarnął głęboki sen Opuszcza grób, by pić gorącą krew I w śmierci żyć
Ukryty w mroku Pośród cmentarnych dróg czeka Na życia łyk Pożąda krwi, by W ogniu strącić duszę Ofiary swej
Czarna śmierć zaciska kły!
Люди думают, что вампиры живут на кладбищах. Встают только ночью, как лунатики, ведомые жаждой крови. А с первыми лучами солнца вновь скрываются в своих могилах, лишь бы не рассыпаться в прах. В чём-то они правы. Я закуривал сигарету, сидя на скамейке в пустующем парке. От привычки курить давно избавился, но иногда хотелось немного расслабиться. Я отодвинул край перчатки с запястья, чтобы глянуть на дорогие серебряные часы. Первый час ночи, самое время для поздней прогулки. Горло слегка сжималось от еле ощутимой жажды. Медлить нельзя, иначе станет плохо… Я огляделся. Никто, как назло, не гулял один, а с парой слишком много возни. И тут практически мне в лапы, спеша и оглядываясь, вышла женщина лет сорока. Худая, в тонком подпоясанном пальто. Увидев мою скамейку, она свернула на соседнюю тропу, чтобы не пересечься. Я оскалил в улыбке зубы в темноту. Встал, почти беззвучно. Приминая острыми носками туфель гниющие листья и жухлую траву, шагнул в сторону той дорожки, по которой спешила женщина. И тут же тенью метнулся к ней вплотную. Она отпрянула, схватившись за сердце, но не издала ни звука. — Никто, кроме вас, тут не ходит один, — с аккуратной улыбкой заметил я. — Давайте я вас провожу. — Мужчина, извините, я спешу, — ответила женщина и обошла меня, чтобы продолжить путь. — Неужели вы не боитесь всяких... — Всяких таких, как вы! — она с этими словами совсем отвернулась и почти побежала. — Да что вы! — догнав её, сказал я. — Разве я похож на маньяка? — Похожи, — спокойно ответила женщина, ещё раз окинув меня взглядом. Шага не сбавила и из-за этого начинала пыхтеть. Я знал, уловил в её мыслях, что в руке, опущенной в карман пальто, она сжимает перцовый баллончик. Это, наверно, добавляло ей храбрости. Но у неё не было шансов... Я не готов выслеживать ещё кого-то, а она так удачно попалась мне, что точно не вернётся сегодня домой. Осталось дойти с ней до очень удачного места, почти не просматриваемого, погружённого в кромешную тьму, и я просто, без всяких приятных прелюдий, пущу ей кровь. — Мужчина, оставьте меня в покое, иначе я вызову милицию, — вновь сказала женщина, видя, что я не отстаю. — Милиция? Я всего лишь хочу вас проводить. Я же даже вас не трогал. Женщина вынула руку из кармана и брызнула перцем в мою сторону. Но, конечно, не попала, я переместился за неё с другой стороны и, потеряв всякое терпение, напал, зажал ей одной рукой рот, другой — шею. Моментально уволок в темноту, благо, мы почти ступили на неосвещённый участок. Густые кусты с уже гнилыми, но ещё не опавшими листьями помогли мне остаться незамеченным. Я оскалил моментально вытянувшиеся клыки, отвёл всю мешающую одежду и волосы с шеи и разорвал плоть зубами. Женщина перестала трепыхаться у меня в руках, и с кровью начала выходить из раны её жизнь. Я вытер испачканную часть лица её перчаткой, причесал ногтями узкую чёрную бородку от нижней губы до подбородка, и, выждав, пока компания каких-то подростков пройдёт, поднялся, направился к своей машине, которую оставил на соседней улице. Темнота скрывала почти всю грязь и убогость ленинградских улиц. Я рад, что темно сейчас большую часть дня. Скромность никогда не была моей чертой: я водил прекрасный Кадиллак Эльдорадо 1960 года. Уже ретро... А я помню, как покупал его ещё в те годы. Не здесь, конечно, в ФРГ. Уже после Беловежской пущи привёз его сюда, потому что планировал провести тут много времени. И не прогадал. Жить тут вампиру просто замечательно. Труп женщины в парке? Какое кому дело, когда страной правят бандиты и мафия! А, может, это пьяные панки замочили... Убрать, закидать листвой кровь с утра и забыть. Как же это прекрасно, я просто очарован. Чтобы комфортно жить, я купил квартиру в одном из бывших доходных домов, с прекрасным ремонтом. Хотя всегда любил частные дома. Была у меня и дача в Комарово, летом обязательно съезжу. Но тут работа, мастерская и студия. Нужно иметь всё в близком доступе. Дома было тихо. Соседей почти нет, тут просто некому жить, народ в большинстве своём нищий и еле может выжить, что уж говорить о просторных квартирах. Я поставил чайник кипятиться и пошёл умываться. Распустил длинные чёрные волосы, собранные до этого в хвост. Смыл с лица и шеи остатки крови. Вышел, заварил себе чай, затянувшись сигаретой «Парламент»... Забавно, но у вампиров отвратительно слабый желудок. Поэтому я и могу только пить всякие немудрёные напитки, алкоголь, а от молока, например, меня уже непременно вырвет... Моим развлечением уже несколько ночей было чтение бреда под названием «Архипелаг ГУЛАГ». Я не обращал на него внимание, пока книга не вышла из-под советской цензуры. Оказалось, зря. Неполживые истории автора были для меня посмешнее всяких анекдотов. И спится после них тоже очень хорошо. На следующий день мне позвонил Захар, мой давний друг. Люди столько не живут, сколько мы дружим. Да и династии тоже... Знаю Захара ещё человеком, а он ещё Дмитрия Донского застал... Я знал, зачем он звонит. — Сегодня суббота. Помнишь? — Конечно. Про такое не забывают, это же работа, можно сказать... — Жду через час на саундчек. — Не опоздаю, — усмехнулся я. Мы с ним в семидесятых придумали музыкальную группу. Можно сказать, решили поиграть в малолетних дебилов, в который уже раз. И не прогадали: музыка и концерты быстро стали неотъемлемой частью жизни. Сначала мы, глянув на «Моторхэд», решили играть рок-н-ролл, это быстро приелось, рок-н-ролл превратился в хэви метал. А потом мы услышали «Слэйер»... Ох, как это было. Восемьдесят второй, только вышел «Show no mercy», Захар купил пластинку, в всё той же ФРГ, у меня дома поставил её, и оба с первых секунд обомлели. Мы тогда даже подумать не могли, что люди могут так. Естественно, стали делать музыку тяжелее. Вместе с этим докопались до других групп, поняли, что тяжесть «Слэйер» не предел безумия. Мы пришли к брутал дэт металу. Не знаю, как моя исключительно аристократическая душа вместила в себя это наравне с классической музыкой и даже немного выше в итоге, но это была сумасшедшая правда. Культура, связанная с этой музыкой, вообще не похожа на что-либо до этого, может, поэтому оно прельщало. Разнообразием. И возможностью вполне легально воспевать всё античеловеческое в самом изощрённом виде, вот это ласкало моё вампирское сердце. Несмотря на всё презрение, что я испытываю к людям в целом, должен признать, что они изобретательны. Сейчас, пока мы оба в Ленинграде, группа фактически в отпуске, но мы играем почти каждую субботу и собираем приличные залы. Вход стоит копейки, так что людей, желающих отвлечься от ужасов повседневных ужасами другого толка, приходит много. Я собрал привычный набор: гитара, примочки, концертная одежда, баннер с названием группы — опрокинул стакан виски и поехал в клуб. Захар приехал позже и, наверно, прямо с работы: он только на работу надевает белые рубашки, и то не всегда. Он заметно обрадовался, увидев меня уже на месте, оголил длинные клыки в улыбке. — Оперативно! Пойдём строить, надеюсь, Михаил и гитарист, как его... подгребут в ближайшее время. На барабанах и второй гитаре у нас были сессионные музыканты. Всегда вампиры, или люди, лояльные к вампирам. Эти двое были людьми. — Как неделька? — дежурно спросил я, разматывая кабели. — Неплохо, ничего нового, — ответил Захар, разглядывая свою бас-гитару. Он, кажется, щурил глаза, но это было тяжело понять, потому что тот всегда носил тёмные очки в присутствии посторонних. Из-за чёрного белка левого глаза, которым наградило его вампирство. Его нынешние были изящными, с узкими прямоугольными линзами. Изысканный и бесспорно выигрышный выбор. — Я сразу скажу, я сегодня без крови. Вчера охотился, жажда застала врасплох, — сказал я. — Без проблем, — серьёзно ответил Захар. А потом с усмешкой добавил: — стоило не играть месяц, так тебя уже неожиданно мучает жажда. — Ты знаешь, мне свою тушу очень тяжело прокормить, — посмеялся я. — Опять ты свою шарманку. Если уж решил качаться, то не жалуйся, мистер Вселенная. Сам виноват! Я в ответ усмехнулся. Захар всё время шутил над моей страстью к накачиванию мышц. Сам он, как и почти все вампиры, был жилистый и сухой, хотя хорошо сложенный от природы. И такого же высокого роста, что и я. Но я ещё при жизни любил свободное время проводить за тренировками тела, а после обращения хотелось стать во всём лучше. Это оказалось крайне сложно со всем ворохом физиологических неприятностей, мне доставшихся, но не невозможно... Теперь я один из крайне немногочисленных вампиров, которых можно назвать культуристами. В остальном саундчек прошёл без разговоров на отвлечённые темы, всё было только по делу. Мы ушли в гримёрку готовиться. Через какое-то время в клуб уже стали сползаться люди. Захар читал несвежую газету и нервно чесал рыжую, как и волосы, бороду. Я позволил себе пропустить банку пива, попутно рассуждая с барабанщиком о всяких пустяках. Заиграло интро, пора было выходить. Людей оказалось не очень много, но, надеюсь, нам хватит на завершение вечера. Перед тем, как мы вышли, толпа скандировала название группы: «Dracole Wayda». Орали и свистели, когда барабанщик занял место за инструментом. Угомонились, только когда мы начали играть. Публика была в экстазе. Почти сразу посередине зала образовался мошпит. Всё стандартно, как обычно, как тысячу раз до этого. Сет на полтора часа, чтобы не утомить человека за барабанами, пара выпрыгнувших на сцену пьяниц, которые только по счастливой случайности ничего не задели, посвистывающий микрофон. Один раз сыграли на бис, кавер на польских пионеров жанра, наших давних товарищей. Пора было собирать себе компанию. На поклоне я отметил в первых рядах несколько привлекательных девушек, будто невзначай погладил их руки, улыбкой пригласил за сцену. Одна-две точно придут. Сессионные музыканты засобирались сразу после концерта, они знали, что им тут делать нечего. А девушки пришли, особенно решительные. Но мы приправим их решительность ещё и хорошим коньяком. После второго стакана они разговорились. — А вы чем-то занимаетесь, кроме музыки? — спросила одна, гладя меня по татуированному плечу. — Нет, конечно же. — Чем нам ещё заниматься? — дружно солгали мы с Захаром. Вторая девушка сидела у него на коленях, вот это будет её последний вечер... — Ну не знаю, — подала голос она, — я слышала, что Рик художник. Захар странно взглянул на меня поверх очков. — Почему? — В Академии недавно была выставка работ художника с таким же именем. Я просто предположила. — Вы учитесь в Академии? — Я удивился, таких пересечений ещё не происходило. — Нет, — успокоила девушка, — просто подруга. Она тоже была сегодня в зале, её парень притащил. — Я уж было подумал, к нам зачастили художники, — рассмеялся я. Они дальше рассказывали нам что-то будничное, но я не слушал. Не то чтобы хотелось так сильно соблюдать конспирацию, отделяя увлечение музыкой от работы, но было неприятно, что некоторые люди всё же докапываются до подробностей моей личности. Через минут двадцать трёпа я увёл доставшуюся мне девушку из гримёрки. Как же ей повезло, просто неимоверно повезло, думал я, стягивая с неё юбку. Сейчас ей просто будет приятно, а её новая знакомая отсюда уже не выйдет. — Ох, пожалуйста, давай быстрее, не могу терпеть... — Кажется, она не ожидала от меня ласк. Я не стал их продолжать, немедленно перешёл к делу. Девушка поначалу пыталась быть тихой, но в итоге застонала от удовольствия, прижалась щекой к стене. Потом развернулась, потянулась к моим губам. Я ответил коротким поцелуем. Не смог удержаться, будто невзначай оцарапал её грудь острым ногтем. На секунду девушка остановилась, но я начал слизывать с солёной кожи капли крови, и это вернуло ей страсть. Кровь стоило посмаковать, она оказалась вкуснее вчерашней. Я подумывал уже разорвать ей шею ради удовольствия, уже сжал до боли её бёдра от желания, но решил, что через неделю она придёт снова. И тогда я выпью её до дна, наслажусь каждым глотком. Вечер был лаконичен. Через несколько минут я услышал крик из гримёрки, Захар, видимо, был не очень аккуратен на этот раз. Девушка подо мной застонала, выгнулась, она расценила этот крик по-своему. Начала гладить мои руки, намекая, что я должен подарить ей не меньшее удовольствие. И я подарил. Потом снова ласкал её и гладил, эгоистично желая подольше почувствовать под пальцами и рядом с телом тепло живого человека. Слышал, как Захар прошуршал в коридоре, видимо, вынося тело своей счастливицы к ржавым мусорным бакам через чёрный ход. Моя вдруг отстранилась, засобиралась, воспомнив, что скоро перестанет ходить метро. Поблагодарила за концерт и за вечер и обещала, что придёт в следующую субботу. И убежала. — Редко ты женщин отпускаешь, ей неимоверно повезло, — усмехнулся Захар в гримёрке. — Я просто хочу насладиться ей полностью в следующую субботу. У неё очень вкусная кровь... — Я облизал клыки, вспоминая вкус. — У той тоже была... — заметил Захар, наливая коньяк. Долго болтал его в стакане и выпил. — И коньяк весьма неплох. — Налил ещё два стакана, подал один мне. — За вечер. — Согласен, вечер вполне хорош, — улыбнулся я и опрокинул стакан в рот.