Тонкости корпоративной этики

—… В целом показатели неплохие для начала года. Наши эксперты пока не рискуют выносить какие-либо прогнозы, надо посмотреть на поведение рынка. У меня все. Минсок поправляет очки, не разрывая зрительного контакта со своим заместителем. Тот излишне показательно склоняет голову и садится на свое место. Почти физически ощущается чужая тревожность. Минсок довольно улыбается: — Чондэ, почему так официально? — голос звучит холодно и сухо, но он все равно добивается желаемого. В черных глазах подчиненного вспыхивает искра недовольства, что не сразу затухает. В такие моменты глаза Ким Чондэ особенно прекрасны. По личному, абсолютно предвзятому мнению Ким Минсока, директора набирающей известность акционерной компании. Стоит заметить, что такая фамильярность нежелательна, особенно для молодой организации. Где в главенствующий угол поставлена культура организации и прочность системы взаимодействия ее структур. О чем неустанно напоминает Ким Чондэ — лучший сотрудник компании. По личному, абсолютно предвзятому мнению Ким Минсока, который имеет чуточку иной взгляд на возможные способы взаимодействия с подчиненным. Господину Ким Чондэ прекрасно бы подошли цепи на руках и взгляд, полный предвкушения или того же недовольства. Но как подающий большие надежды руководитель, Минсок не делится своими вопиюще инновационными мыслями с остальными. По многозначительному фырканью заместителя, Минсок допускает, что информация все-таки как-то просочилась вовне. Как же так. — То, что мы с вами тут только вдвоем, не снимает с меня служебных обязанностей и необходимости следовать должностной инструкции. И не забывайте про… —… Корпоративную этику компании, — договаривает директор, растягивая губы в ехидной улыбке. — Хорошо поработали, можете быть свободны на сегодня. — Свободен? — Так точно, — довольно щурится Минсок, наслаждаясь замешательством зама. Тот заторможено заправляет чуть вьющуюся соломенную прядь за ухо и хмурится, опуская взгляд. Очаровательная неосознанная привычка, проявляющаяся в моменты смятения. Или в моменты резкой смены настроения директора, что как бы взаимосвязано. — Хотя подождите. Чондэ поднимает голову вверх, заинтересованно рассматривая подходящего начальника. Но все равно в его жестах и позе проскальзывает тщательно скрываемое напряжение. — Тут явно сказывается недостаток жены, — со знанием дела говорит Минсок, поправляя сбившийся галстук подчиненного. Приглаживает воротник чужой рубашки, ничуть не смущаясь. Ким Чондэ горячий, ну, в том смысле, что кожа его пышет жаром. И шея чуть влажная, но как же чертовски приятно невзначай касаться разгоряченной открытой кожи. Почти также приятно, как и неотрывный зрительный контакт, который чем-то да искрит. Да, точно искрит, ухмыляется Минсок. Позже самолично поправляя опять выбившуюся светлую прядь из прически подчиненного. — С ее поиском происходят некоторые проблемы, — глухо отвечает Чондэ, отводя чужую руку от своего лица. — К которым вы причастны. — Какая жалость, — голос звучит по-искреннему раскаивающимся. Ну, почти. — Но не понимаю, в чем заключается ваша проблема. Я стараюсь вас не задерживать больше положенного на работе. Тоже пытаюсь следовать должностной инструкции, вы очень вдохновляющи и компетентны в этих вопросах. Минсок не может скрыть своей шкодливой улыбки, поэтому приходится отвернуться и сесть обратно за свой стол. За стол, который оживляет воспоминания определенного характера. Но это все секретно, не стоит начинать об этом думать. На самом деле он серьезный и ответственный человек. Кажется, некоторые подчиненные его даже побаиваются, но может это все глубокое уважение. Все-таки в таком молодом возрасте добиться многого, пусть даже с помощью любящей и влиятельной семьи, не каждый сможет. А остаться наплаву без помощи извне так вообще единицы. Ким Минсок собой гордится, точнее собой и своей командой. Они у него специалисты что надо. Но иногда его характер начинает сбоить, по-другому это никак не назвать. Холод, рациональность, настойчивость и даже уверенность в себе — все это начинает таять. На самом деле это его пугает. Он ищет защиты, хотя сам ее и должен всем давать. Он так решил, потому что он сильный. Но с Ким Чондэ хочется вести себя как обычный ребенок, хоть между ними и есть черта в виде возраста и статуса. Но хочется же и никак себя не остановить. Минсоку дышится, — что парадоксально, — легче и труднее одновременно, он ощущает внутри постоянное гудение непонятно чего, когда Чондэ рядом. У Минсока в последнее время в голове так много всего, что он не понимает и половины, хоть и обладает острым умом. Он просто действует на инстинктах, которые спокойно ему подсказывают, что и как говорить и делать. Сам он неповинен! Так что если Чондэ его когда-нибудь все-таки ударит и заставит объясняться — он все свалит на гормоны и чертят, что сидят в его голове. — Мин, — вздыхает Чондэ, наклоняясь к нему через стол. — Ну что ты опять творишь? — Кто-то решил поиграть по моим правилам? — вновь ехидничает тот, притягивая еще ближе своего подчиненного за так призывно свисающий галстук. — Я просто скучаю по своему другу. Ну, да. Минсок многое не понимает и, в особенности, куда делась та дружба, за которой он чувствовал бескрайний покой. Точнее, дружба-то понятно куда делась, но почему другое не появилось, вот тут загадка. Они были вместе с университета, поддерживали друг друга, защищали, умели прощать ошибки. Вообще-то в их дружеском кризисе, длящемся уже месяцев четыре, виноват был именно Ким Чондэ. — Ты же знаешь, что мы уже не сможем, — вновь начинает он. — Я не понимаю почему тогда… — перебивает Минсок, а собеседник досадливо поджимает губы. — Подумай, — чуть смущенно улыбается Чондэ и уходит. А у Минсока опять в груди как будто все жидким азотом облили и мозг искололи маленькими иголочками. Просто улыбка какая-то особенная. И слишком теплая, что идет вразрез колким словам. — Да уж весь издумался, — шепчет себе под нос Минсок, раздраженно покусывая губы. Глубоко вздыхает и падает лбом на стол с громким стуком. Сложно это, человеческие отношения это так сложно. Он тянется пальцами за своим телефоном и набирает номер близкого друга. С которым, — о счастье, — проблем личного характера не возникало. — Бэкхенни, мне нужна твоя консультация. К вечеру он чувствует себя более собранным и адекватно-мыслящим. Почти как обычный взрослый человек, но все равно еле уловимое гудение внутри так и осталось. Как и желание выпить ну непозволительно большую порцию алкоголя. Он взрослый и чуточку несчастный, значит ему можно. — Что с тобой? — хмурится Минсок, как только к нему подсаживается его друг. В помещении достаточно темно, но даже так заметны темные синяки и порезы на скуле и шее, и он готов поспорить — плечо и рука Бэкхена, скрытые сейчас под теплым безразмерным свитером, тоже в серьезных ушибах. В этот момент внутри вспыхивает яростный огонек, который в случае чего сможет поджечь недругов, сотворивших такое. — Чанель украшал потолок, а я держал стремянку, — без лишних предисловий объясняет Бэкхен, выхватывая из цепкой хватки друга еще полный стакан виски. Тот отвечает ему весьма красноречивым взглядом. — Мне больше надо, ты напомнил об этом травмирующем во всех смыслах событии. — Очаровательно, — фыркает Минсок, подзывая официанта и заказывая себе еще выпить. — Похоже, вы оба не справились со своей задачей, — Бэкхен отвечает ему кислым выражением лица, но в целом не возникает. Смирился. — Знай я тогда на что подписываюсь — сменил бы гражданство еще в школе, — его голос хоть и звучит недовольно и сердито, однако чувствуется эта скрытая привязанность и любовь. Всегда чувствовалась. — Но лучше расскажи, что у тебя с Чондэ, вы до сих пор не помирились? — он с хитрецой щурится, рассматривая друга сквозь поднятый стакан виски. — Нет, даже не близко. — Но как я понял, ты наконец-то готов мне все рассказать. Из-за чего вы поругались? Оба же такие ледышки спокойные, — на последнее заявление Минсок как-то по-особенному ухмыляется, что не остается без внимания Бэкхена. — Ну же! Ты же знаешь, я никому не скажу. — Не в этом дело, я просто не думал, что с этим будут какие-то проблемы. Все было так очевидно и просто. — Еще чуть-чуть и я прибегну к пыткам, чтобы все разузнать, а ты знаешь, что… — Он меня поцеловал. — Что? — Бэкхен застывает с недоверчивым выражением лица, по-смешному тряхнув головой. — Точнее не то, чтобы он меня только поцеловал, но да, — в замешательстве говорит Минсок, растрепывая уложенные волосы. Он разглядывает своего друга, который начинает отходить от шока, и горестно продолжает: — и я бы не сказал, что Чондэ повел себя как ледышка. Не знаю, что его тогда так сильно разозлило, может это просто накопилось. Но в тот вечер он без слов прижал меня к столу в моем собственном кабинете и сказал, будь его воля, он бы отымел меня прямо там ни секунды не сомневаясь. Я был немного удивлен, ну, ты знаешь, он мне давно нравится, но за ним ничего такого не было. По крайней мере, я не замечал, а ты знаешь, я очень внимательный… — Подожди, ты хочешь сказать, что тебя хотел трахнуть Ким Чондэ в твоем собственном кабинете? На работе? Чондэ?! — Бэкхен выставляет руку вперед и сидит с очень недоверчивым лицом. Он заторможено и очень карикатурно моргает. Открывает рот. Еще раз моргает. — Блять? — Он тогда очень испугался, я его даже понимаю. Но я выглядел, наверное, таким же испуганным и смущенным, все-таки именно я лежал на столе с раздвинутыми ногами. В общем, он извинился и сбежал домой. Но тем же вечером я пришел к нему домой, я же не любитель размусоливать и множить проблемы. Высказал ему, что это, конечно, не лучшее признание в моей жизни, но мы можем попробовать жить вместе, а там посмотрим. — Интересненько!  — Бэкхен, с тобой все хорошо? — с неподдельным волнением в голосе интересуется Минсок, потому что его друг был готов разрыдаться от едва сдерживаемой истерики, что подступила так внезапно. — Я думал у меня по-тупому отношения начались, но вы, ребята, будете нас покруче, — утирая слезы в уголках глаз, выдал Бэкхен. — Но у тебя какое-то странное представление о любви, сразу вот так съезжаться это смело. — Это не любовь, — Сюмин в этом уверен. Это что-то такое от чего хочется выбежать в окно. — И он меня отверг в любом случае. Наступает такая тишина, что Сюмин вновь пугается за моральное и физическое состояние своего друга. Теперь Бэкхен сидит с недоумевающим лицом. И, кажется, вообще забывает моргать, но один глаз начинает отчетливо дергаться. Выглядит это забавно. — И после того… вечера, он меня вообще как будто не замечает, все время избегает. И причину такого поведения тоже не называет, хочет, чтобы я сам догадался. А я что могу? Это не у меня крыша едет, я не способен анализировать алогичное поведение, — Сюмин вновь чувствует внутреннюю обиду и полнейшее непонимание ситуации. Плюсом сюда идет чувство фрустрации. Но что он только не делал, все равно достойного и исчерпывающего ответа он не смог получить. — Ребят, вы такие особенные, — по итогу выдает Бэкхен, утопая в новом стакане с алкоголем. — Всегда такими были. Но ладно, ты не пробовал его как-нибудь спровоцировать? — Бэк, о чем ты. Я его столько раз пытался… — Соблазнить, понял, — он подбирает самую культурную и уместную дефиницию. — Значит не в этом дело, тут любой бы быстро соблазнился. Но вдруг Чондэ хочет именно так, как правильно, с романтикой там, свиданиями. — И поэтому сразу же наставил мне засосов на шее? — Ну, чуточку не выдержал, всякое бывает, — пожимает плечами друг, разводя руки в стороны. — Но ты пробовал сказать, что это серьезно и у тебя долгоиграющие планы на его душу? Возможно, вы там друг друга недопоняли. — Все не может быть так просто, — Минсок скрещивает руки на груди, уверенный в своей правоте. — А ты удостоверься, — можно заключить, что Бэкхен полностью восстановился и выглядит привычно-ехидно. — У меня большой опыт в интерпретации «алогичного поведения», — он передразнивает Минсока вплоть до интонаций голоса и резко выхватывает у того телефон, тут же без зазрения совести его разблокировав. Почему-то в этот момент Минсок думает только о том, что он слишком доверчив ко своим друзьям и вообще, стоит, наверное, поменять код на телефоне и от квартиры, кстати, тоже. Бэкхен или Чанель его никогда не обидят, но бесят они нещадно. — Вообще-то он тяжелый, а я травмирован! — до Минсока только сейчас доходит, что Бэкхен с кем-то говорит по его же телефону. В принципе, тут и гадать не надо. — Чондэ-я, твоя ноша, вот и тащи ее сам, сейчас скину адрес, где мы сидим. До скорого! — Ты, — голос Минсока начинает дрожать по непонятным причинам и даже немного заикается. Он вообще ничего не понимает. — Зачем это сделал? — У тебя есть полчаса, чтобы напиться, если хочешь правдоподной предыстории, — Бэкхен виртуозно игнорирует заданный ранее вопрос и с невозмутимым лицом останавливает импульсивную попытку Минсока сбежать к чертовой матери. — Или для храбрости выпей, ты аж побледнел. Ну, удачи, я пошел! Вот именно этим Бэкхен его и бесил. Похлопал по плечу, нереально сильно подставил и сбежал. Ким Минсок в своей жизни встречался со многими проблемами. Он искусно умеет использовать любую ситуацию себе во благо, если это вообще возможно. Но сейчас внутри творится настоящий хаос и паника, чувство подвешенной неизвестности расщепляет каждую нервную клеточку его тела. Но наравне с этим холодным нервирующим покалываем на кончиках пальцев — он чувствует азарт. Романтические отношения такие многогранные и непростые, что вроде и страшно начинать, а вроде и чувствуется в них уже жизненная необходимость. Точнее необходимость в одном единственном Ким Чондэ. Он самый замечательный человек в его жизни, и хочется, чтобы он остался с ним навсегда. Для Минсока в новинку такое вязкое и нестройное мышление, но ему нравится смотреть на Чондэ и не понимать о чем тот думает. Ему нравится его разгадывать. Ему нравится, когда их эмоции и чувства совпадают, когда они могут смеяться вместе или даже спорить. Работать, отдыхать, учиться. Главное, что вместе. Он только возможно! Что влюблен. — Вразрез словам Бэкхена, ты выглядишь очень даже трезво, — чужая ладонь опускается на плечо Минсока и он вздрагивает, отвлекаясь от своих мыслей. Конечно, он больше вообще не пил, поскольку на вечер могут появиться другие планы. Чондэ садится напротив, подперев кулаком щеку. Выглядит он расслабленно и забавно, волосы взлохмачены после шапки, а под курткой обычный кашемировый свитер. Он весь… милый. И глаза у него теплыми кажутся, хоть и с холода пришел. В этот момент Минсок понимает, что действительно хочет видеть домашнюю растрепанную версию Чондэ; желательно каждое утро. И чтобы его обнимали и целовали, вот тут он точно в долгу не останется. И не только целовали, чего уж там. Сполна вернет. Потому что Чондэ умеет быть не просто теплым, но непозволительно горячим и властным. — Ты красивый, — почти шепотом произносит Минсок, отзеркаливая позу Чондэ. Не умеет он подводить к теме, сразу все решает напролом: — Пойдем на свидание? Чондэ выглядит обескуражено. Но потом улыбается так ярко и широко, что уголки его губ забавно закругляются кверху. И это выглядит как победа. — Пойдем. — А поцеловать? — Целуются позже, — почти возмущенно поправляет Чондэ. Минсок отвечает ему привычной нахальной улыбкой, иронично приподнимая бровь. Мол, ты ничего там не забыл. — Нет, давай сейчас. Все равно все неправильно начали. Чондэ еще сильнее растрепывает волосы и настороженно оглядывается по сторонам. Затем делает глубокий вдох и тянется к Минсоку через весь стол: — В общественном месте, — говорит он, когда между их лицами остаются считанные сантиметры, — Ким Минсок, — произносит он, бессознательно поглаживая большим пальцем едва покрасневшую скулу. Его чуть прищуренные глаза всматриваются в чужие, на дне которых сейчас точно видны все истинные эмоции. Чондэ всегда был проницательнее остальных. А потом его взгляд опускается ниже. — Люди себя так не ведут, — заканчивает он напевным голосом, со всей нежностью целуя сухими губами подрагивающую улыбку. — Это грубое нарушение этики, — шепчет он, обнимая за шею. И Минсок явственно ощущает горячие губы, растянутые в ухмылке, которые невесомо касаются его ушной раковины. Минсоку очень горячо и тесно, но в голове что-то щелкает, и он притягивает Чондэ к себе обратно. Обхватывает ладошками его лицо и долго всматривается. Этого мало. — В общественном месте, — ехидно начинает он, и в глазах Чондэ вспыхивает тот опасный огонек. — Ким Чондэ, — произношение этого имени доставляет почти ощутимое физическое наслаждение. — Людей мало интересуют влюбленные парочки. Минсок ощущает себя запредельно счастливым. Он закрывает глаза и целует своего уже парня так, как того хочет душа. Мокро, интимно и долго. И совсем не целомудренно. И что-то внутри начинает мерцать. Он не знает почему, но, кажется, это что-то действительно мерцает, гудит, греет. И топит. — Еще скажи, что можно сразу и домой поехать, — облизывается Чондэ, пытается скрыть смущение за сарказмом, а Минсок задумчиво постукивает указательным пальцем по своим влажным губам. Чондэ опять отвлекается, отнимая чужую руку от своего лица. Целует в центр ладони Минсока, не разрывая зрительного контакта. Тот отвечает застенчивой улыбкой: — Не искушай. По личному, абсолютно предвзятому мнению Ким Минсока, он влюблен в своего друга и подчиненного, но что самое лучшее — похоже, это взаимно.

***

— Я же говорил, что надо начинать со свиданий! — в приступе сильных эмоций, Бэкхен вскакивает на спинку дивана и только чудом не падает. Видимо сказывается опыт. — В них сила зарождающейся любви! Минсок слабо ухмыляется своим мыслям, смотря на то, как Бэкхена подхватывают за колени и спускают на пол. Как только этот гиперактивный гуру любви оказывается на полу, то сразу замечает вещицу, которую сейчас держит в руках его друг. — Кольцо? — интересуется он, склоняя голову набок. — Да, — короткий кивок. — Теперь я понял, что совместное проживание нередко подразумевает под собой брак. Так что чтобы сразу показать всю свою решимость и серьезность поступка, как ты и говорил, я купил это. У нас в стране это будет чисто символически, но что поделать. — Чондэ крупно попал, — начинает громко смеяться Чанель, спотыкаясь об собственные ноги и падая на пол, так и не дойдя до компьютерного стола. Но даже это не останавливает его веселье. — Ёлли, а мне когда колечко преподнесешь? — Бэкхен застенчиво улыбается своему парню, и только хорошо знающие люди способны различить в этих интонации и улыбке прямую угрозу жизни. — Милый? — бледнеет парень на полу, сразу давясь своим смехом. — Кто еще попал, — забивает последний гвоздь Минсок, наслаждаясь полной дезорганизацией жизни Пак Чанеля.