О чём ты думаешь перед смертью?

      Песок. Везде. Всюду. Один песок. Один чёртов песок. Он проникает во всё, создаёт отвратительное ощущение на теле. Хочется просто сесть и заплакать. А потом приходит осознание, что если сядешь, то песка под одеждой станет ещё больше. И как-то желание пропадает…       Вечная жара. Даже ночью. Ты будто в ад попал. Привет, Дьявол, я наконец здесь. Ждал меня? Нет? А я пришёл, уж прости. Но к вечеру песчаные бури хотя бы стихают и можно открыть лицо, подаваясь какому-никакому ветру.       В этом пустом мире, заполненном до краёв, пожалуй, лишь одним этим песком, не стоит ждать жалости или помощи. Здесь нет ничего, за что человек мог бы ухватиться, как за спасательный круг и спастись. Стоит принять это, как аксиому, — выживи своими силами или умри. Песок загонит тебя в такие пучины бессилия и безысходности, что никакой Посейдон, Хапи или Переплут не помогут. Ты идёшь от одного колодца до другого. Вода — единственно ценная валюта в этом жестоком мире. Найти эти «водяные линзы» слишком сложно, учитывая состояние климата и песчаный ад, поэтому не каждый решается отправиться в один конец, чтобы набрать себе в сосуд воды. Это делают лишь странники или душевнобольные.       Странников, впрочем, было и правда много. Деревни, где жили остатки людей, просили этих смертников находить залежи воды и носить им. Взамен человек мог остаться в деревне на неопределённый срок, его кормили и в принципе принимали за бога. Но далеко не все они хотели быть «мальчиками на побегушках». Многие из странников, как это не странно, были мечтателями; в их душе теплилась надежда, что где-то там за горизонтом они найдут, так называемый, Парадиз. В простонародье — рай. Место, где не нужно будет искать воду, прятаться от песка или подземных существ, что порой портили всем жизнь. Возможно, именно эта мечта помогала странникам держаться в пустыне, не сдаваться и идти дальше. Возможно… А возможно, что как раз это и было причиной их массовой гибели. Ведь, в итоге, всё, что от них остаётся — это кости. Да и те теряются в песках на веки.       Мужчина, который вновь брёл по этой пустыне, поправил свой шарф, защищающий лицо, и потуже затянул верёвку балахона на талии. Это не шибко помогало, песчинки неумолимо просачивались через любую маленькую щёлку, но страннику становилось чуть легче от осознания, что он попытался хоть что-то сделать для своей защиты и какого-то призрачного комфорта. Приметив нечто впереди, человек потянул руку к своим сварочным очкам-консервам. Их цилиндрическая форма и правда напоминала две консервные банки. Опустив несколько увеличительных стёкол, он увидел скважину. Надежда, что это не очередная галлюцинация от его щедрой (для таких случаев) головы, заставила его ринуться к тому самому месту. Иногда его ноги подкашивались, и он незамедлительно падал прямо в песок, от чего всё внутри неприятно сжималось. Песок прилипал к телу из-за пота и это было в сто крат отвратительнее. Он оставался на коже и создавал неприятное ощущение, когда соприкасался с одеждой в моменты ходьбы.       Кое-как доковыляв до пробурённого круглого сечения, мужчина чуть отвёл свой плащ в сторону, чтобы достать из массивной, тяжёлой сумки металлическую идеально круглую палку. Взявшись за неё двумя руками, странник повёл две её части в разные стороны; из корпуса медленно поднялись несколько пластин, после чего мужчина уверенно воткнул палку в скважину. Он нажал на одну единственную кнопку и тотчас же из верхней части палки излился свет. Это помогло создать некий барьер: песок резко упал вниз, песчаное облако исчезло и здесь можно было спокойно дышать через рот. Конечно, это не вечное удовольствие. Через минут пятнадцать данная роскошь пропадёт и песок, который сейчас недовольно бился о невидимую преграду, снова станет забивать всё подряд. Нужно успеть подготовиться. Положив руки на две поднявшиеся пластины, он надавил на них всем весом; палка больше углубилась в земную поверхность, и когда она перестала двигаться, неизвестный несколько раз дёрнул за третью пластину, что являлась неким рычагом в этом замысловатом механизме. Послышался странный звук, и мужчина отцепил от своего ремня сосуд. Поднёс его к выдвинутому из палки кранику и закрутил в аэратор, из которого через минуту потекла вода. Он безумно хотел пить, шёл уже второй день с пересохшим горлом и без капли воды в глиняной банке. Но остатки здравого смысла отдёргивали его от глупого желания поскорее поднести рот к воде. Рациональнее для начала набрать воду в сосуд, чтобы был её запас. Если в подземной полости неожиданно закончится вода, то лучше пусть она сейчас окажется в банке, чем через край льётся в него. Облизав сухие губы, таким же сухим языком, он с предвкушением ждал, когда вновь сможет испытать то незабываемо сильное эйфорическое ощущение от разливающейся по всему телу прохладной жидкости после долгой засухи внутри. В эти свободные несколько минут, странник снял с себя плащ, балахон и распутал шарф. На его шее висел металлический жетон с гравировкой «пятнадцатый» и ещё какой-то кулон интересной формы. Мужчина уже и не помнит откуда у него это. Как, впрочем, и нечто другое. В области сердца и до плеча протянулся аккуратный, чуть прерывистый шрам. Сейчас он достаточно сильно зудел. Шрамы — свидетельство часто спрятанной, личной истории и напоминание о прошлом. Но сейчас, мужчина не мог вспомнить ничего об этом, как бы не старался.       Странник успел заметить, что из краёв банки уже переливается вода и нещадно впитывается в песок, теряя всю свою ценность. Он быстро убрал от крана сосуд и подставил свой рот. Чувство эйфории, как и было обещано опытом, незамедлительно накрыло его с головой. Жидкость разлилась по всему телу, венам, давая мужчине новые силы для пути и придавая его коже вновь розоватый оттенок, избавляя от бледности. Он также поднёс голову к воде и набирал в ладони некоторое её количество, чтобы освежить своё оголённое, на данный момент, тело. Протерев себя запачканной тканью, которая также находилась в сумке, он встряхнул одежду и спокойно оделся. Так было гораздо лучше. У него оставалось пять минут от силы, так что нужно собираться. Крепко-накрепко закрыв горло сосуда феллемой, он закрепил банку на поясе и вновь обернулся плащом. Пятнадцатый соединил пластины с палкой и, выдохнув, вытащил её из скважины. Барьер мгновенно исчез и в мужчину ударил сильный песчаный ветер. Будто в отместку за то, что тот укрылся, от него, песчинки сильно бились о тело и создавали неприятное, и даже болезненное покалывание несмотря на то, что странник был в одежде. Ему ничего не оставалось, как вновь смело и непреклонно идти вперёд, находясь в поисках того, чего, возможно, даже не существует…       При высокой температуре — ощущение неясности, неспособность управлять вниманием, — вполне типичное состояние в этом мире. Пятнадцатый часто видел какие-то белые огоньки в воздухе, или цветы, подходя к которым, разлетались на песчинки, соединяясь с песком. Сегодня было на удивление чистое ночное небо, мириады звёзд рассыпались на нём, привлекая внимание странника. Остановившись, мужчина убрал ткань с головы, расслабил шарф и поднял свои очки на лоб, поддаваясь прохладному ветерку. Сегодня был странный вечер — очень приятный по ощущениям. Давно он так не расслаблялся.       Осмотревшись, странник приметил вдалеке какой-то шпиль. Из чистого детского любопытства, он направился в сторону неизвестности, желая узнать, что же там. Идти было легко, песок не летел в глаза и не пытался доставить ужасный дискомфорт. Зато ветер будто подгонял мужчину быстрее добраться до места назначения.       Это была высокая круглая башня; местами камни были потёрты и треснуты, ведь ничто не вечно перед временем и песком — ещё одним хозяином этого мира. Пятнадцатого интересовало какие тайны хранило данное место и без капли стеснения или беспокойства, он скользнул внутрь здания. Лестница была такой же старой и потрепанной, кое-где её части были уничтожены и приходилось прыгать, чтобы подниматься всё выше и выше. Удивительно то, что в ней не было ни песчинки, будто песок не имел права залетать сюда и ложиться всё новыми слоями. Создавалось впечатление, что эта башня являлась центром… всего. Всего этого мира. Или даже вселенной. Уже довольно сильно устав, Пятнадцатый всё же поднялся на самый верх. Перед ним открылся потрясающий вид на пустыню и небосвод благодаря панорамной арке. По бокам стояли шкафы, на полках которых проживали свой очередной век всеразличные книги. Некоторые были уже совсем не читаемы. Но на них не было пыли. Здесь нигде её не было, будто данное место имело смотрителя, что добросовестно следил за ним. Брюнет прошёл дальше и, сев на балконе, который, к слову, не был огорожен никаким парапетом или заборчиком, начал мотать ногами, смотря на небо. Звёзды так притягательно сверкали… — Очередной странник забрёл в это богом забытое место, — с усмешкой произнёс некто за спиной мужчины. — Прошу прощения за вторжение, — не отводя глаз от неба, произнёс Пятнадцатый. — Не хотел нарушать покой этого удивительного места… — Хм, путник, куда путь держишь? — неизвестный в тёмном балахоне, как и у самого Пятнадцатого, сел рядом с ним, задавая вполне ясный вопрос. Но ответа на него у брюнета не нашлось. — Что же, бесцельно бродишь по пустыне? — Видимо… хватаюсь лишь за свою мечту и иду вперёд с надеждой в сердце, что когда-нибудь найду то, что ищу. — Разве это жизнь? — хмыкнул незнакомец. — Как умалишённый ходишь по мёртвой пустыне, от колодца до колодца, с призрачной надеждой на… что-то? Хватаешься за скважину как за последний способ выжить. А ведь она уже могла бы быть высушена. Любая из них. — Да. Каждый раз думаю об этом. — И всё равно идёшь. — Да. Я хочу найти… — Что? — этот вопрос Пятнадцатый и сам себе задавал. Не один раз, далеко не один. — Не ищешь ли ты сам себя? — предположил старик, поддаваясь любопытству. — Но, чтобы найти себя, ты должен прежде всего помнить хотя бы своё имя, разве нет? — Откуда Вы… — смотритель башни привлёк всё внимание странника. — Посмотри на эту пустыню. Она вовсе не таит в себе каких-то загадочных тайн, не несёт в себе жизнь. Что ты видишь? — Смерть. — Да. Разве внутри ты не такой же? Вспомни кто ты. И тогда найдёшь то, что ищешь. — Я… пустой? — боль скользнула во взгляде мужчины, он сжал кулаки. — Но я не хочу быть таким. — Ты устал. Сколько ты уже бродишь по этому миру с той призрачной надеждой? Это уже не желание найти какой-то там рай. Ты уже просто хочешь увидеть конец. Свой конец. Ты знаешь, что книга твоей жизни дописана. Знаешь, что поставлена точка. И это глупое детское желание мешает тебе освободиться, — старик с хриплым голосом говорил размеренно, иногда покашливая. И Пятнадцатый знал, что всё сказанное — истина, которую он так долго отрицал. Скитаясь по пустыне, он просто забыл кто он есть на самом деле. Это мешает ему. Жить? Или умереть? — Не легче ли уйти в небытие? — Легче? — Пятнадцатый пару раз моргнул и улыбнулся. — Да, было бы легче. — Знаешь, иногда, я замечал, что смерть одного человека служит стартом для других. Это будто подгоняет их становиться лучше. — Других… — странник вновь глянул на небо. Услышав тиканье часов, которое шло всё медленнее и медленнее, он водил свой взгляд от пропасти вниз и обратно к брегету, который держал тот самый старик. Оба мужчины встали и, ещё раз глянув на пустыню, тяжело вздохнули. — Хочешь почувствовать, что такое свобода? Когда ничто не властно над тобой: ни ветер, ни песок, ни даже время? Прыгай, — старик кивнул в сторону пропасти. — Прыжок — единственное, что позволит тебе ощутить свободу от всего этого мира. — Разве свобода — это не иллюзорное ощущение? — Убедись в этом сам.       Пятнадцатый встал прямо у края, его шатал ветер, который лишь усиливал сомнения. Стоит ли? Вдруг есть что-то, что он ещё не сделал? Вдруг есть кто-то, кто его ждёт? Вдруг… — Твой мир прекрасен. Он загадочен и непоколебим. Но, увы, давно увял, как и ты сам. Ты пятнадцатый, чей мир я запомню навечно, — старик ещё раз закашлялся, прежде чем посмотреть в лицо, повернувшегося, парня. Взгляд старика был скрыт капюшоном, но сейчас он достаточно поднял голову, чтобы рассмотреть его. Глаза были бездонно пустыми, лишь чернота и пропасть. Кости его обтягивались тонким слоем кожи, и при лунном свете цвет её был совсем уж ненормально бледным. Протянув свою костлявую руку к груди странника и прикоснувшись кончиками пальцев, он продолжил свои слова, заставляя мужчину чувствовать холод. — Знаешь, когда я забирал жизнь одного философа, он сказал кое-что: «После смерти нет ничего. Это не пугает, а успокаивает». Тогда, я впервые восхитился человеком. — Ничего, — повторил странник, улыбнувшись. Тиканье часов уже прекратилось, оставляя мужчин в удушающей тишине. В брюнете появилось маниакальное желание проверить утверждение смотрителя о свободе. Так что, сделав шаг назад, он слетел с балкона.       Он летел вниз, в неизвестность. Это щекотало ему нервы. Он будто оказался один на один со своим страхом. И Пятнадцатый может поклясться чем угодно… он ещё никогда не чувствовал себя живее, чем сейчас. Ветер ласково обнимал его, будто желая избавить мужчину от беспокойства. Он смог открыть глаза лишь в самый последний момент. Перед ним были лишь звёзды, недалеко сверкнула молния и он улыбнулся. «Я бы сделал это ещё раз, будь у меня второй шанс…»

***

— Время смерти 2:41.       Это было похоже на пощёчину. Молодой парень держал в своих руках электроды дефибриллятора. Его перчатки и халат были в крови пациента. Широко открытые глаза и расширенные зрачки говорили о шоке, который сейчас переживал хирург. Он оставил электроды на столе и тихо вышел из операционной в специальную комнату персонала. Сел на скамейку, его всего трясло. Парень сжал в руке кулон, схожий с тем, что носил его пациент. Они обещали друг другу носить их всю жизнь. Но вчера у брюнета он порвался и тот попал в аварию. Только что на операционном столе умер старший брат хирурга.