Успокоительное

      Тсуна подросла. Окончательно перестав внешне и внутренне напоминать вспуганного, взъерошенного рыжего воробья.       Больше не наблюдал Реборн тех коротеньких школьных юбочек со скромными шортиками под ними. Также не стало неловких утренних «пируэтов» в моменты душевного смятения Савады. Например, когда пробуждающаяся небесная девочка засматривалась на ореол бушующего вокруг гостя-сожителя солнечного пламени: со всем своим детским истово-робким любопытством недоумевая, отчего же у её «маленького» репетитора искрящаяся взрослая «тень».       Тсуна выросла. Вытянулась ладная — благодаря тренировкам на выживание — фигурка, на которую как влитые сели сшитые из редкой пламяпроводящей ткани, идеально-скроенные костюмы. В них коронованная Вонголой Савада блистала на официальных встречах, миссиях или устраиваемых Моллюском званных вечерах. Светила сдержанной располагающей, отнюдь не детской улыбкой. Её короткие цвета верескового меда волосы в период переходного возраста отросли до середины спины, продолжая и поныне кокетливо виться на концах.       Реборн был, признаться, очарован созданным образом — «донной Вонголой» — лучшим своим творением.       И оттого немножко безответно влюбленный не ждал от «Её Сиятельства», ослепленного атмосферой и новыми яркими впечатлениями, сюрпризов. Особенно приятных — не свойственных их среде.       Но «простодушная» и «открытая» Савада умела и любила их преподносить, обманывая ожидания окружающих. Следуя то ли неведомому порыву души, то ли шальному, передавшемуся потомкам с волей Джотто фамильному «шилу», то ли некоему безвестному умыслу, выпестованному — пламенно-больной, по мнению Реборна, — фантазией, но так или иначе Савада сделала мужчине лучший из почти невозможных подарок! Сняла опостылевшее за утомительно-долгие годы проклятие.       Покинувшему Аркобалено бичу было бы двадцать три, а Реборну… стало вновь двадцать семь. Мужчина в самом расцвете сил. Теперь он вновь имел взрослое тело и доступ к «лучшим благам» современной цивилизации — как говорится: был бы и трахтир, и бильярд; и прынцессы найдутся…       Но — вот что удивительно, — вместо разгульных «трахтиров» одинокое Солнце заря за зарей предпочитал освещать своим присутствием тихий и уютный уголок, далекий от сует мафиозной жизни; в котором Глава чуждой ему теперь Семьи могла оставаться смешливой любопытной девчонкой. Местами воздушно-легкой на подъем, покладистой и… влюбленной. Все дороги ведут… к Саваде, — устало и саркастично, с какой-то расслабленной улыбкой сокрушался над собой мужчина. Он сидел на гостеприимной кухне в ожидании кофе от хозяйки дома, солнечного и светлого, как и она сама. С годами лишь прибавившая небесного шарма.       Когда Тсуна появлялась рядом с ним, Реборн всегда не мог оторвать от юной смеющейся женщины ни жадных рук, ни жгучего взгляда. — Успокоительное, — напомнила она после паузы, смакуя послевкусие солнечных поцелуев и лаская мужчину своей довольной улыбкой. — Не особо верится, — засомневался он, но все же отпустил. — Тройная доза непроверенного препарата собственного приготовления, — добавила она, устраивая перед мужчиной кофе, и сама с блаженным тихим стоном вновь устраиваясь у него под боком.       Реборн с удовольствием цедил аспидно-горький напиток, выводил узоры пальцами на нежном плече, накручивал на фаланги пружинки гречишных локонов.       Наслаждался мирным мимолетным мгновением.