Mademoiselle

В замке длинные, мрачные коридоры, устланные пыльными дорогими коврами, а на картинах полно незнакомых лиц. И они смотрят. И они думают. Не так Куини представляла себе перемены в жизни: свадьба с Якобом, белоснежное платье невесты, громкое и звонкое «да» подле обросшего цветочными лозами алтаря, долго и счастливо в окружении множества детишек магов и не-магов. Чистоте белоснежного замена – терпкая порочность красного. Винде нравится, когда Куини носит алое французское платье с вырезом: скромный подарок новой послушнице от правой руки самого величайшего волшебника поколения. В мысли этой женщины и остальных мятежников тяжело прокрасться даже намеренно, и оглушающий гул парижских улиц сменился почти полной тишиной. Последователи Гриндевальда умеют хранить свои секреты за семью замками, а Куини не слишком стремится проникать в чужие головы. Она скучала по тишине. В саду ласково шелестят листья, кролики шныряют меж кустов, а птицы лениво поют, устроившись на высоких ветвях столетних деревьев. Дороги назад уже нет – синее пламя сожгло мосты между ней и всеми, кем Куини так дорожила. Тина, Якоб, Ньют… Винда привозит новоиспеченной подруге гостинцы из разных европейских стран: венгерские кружева, швейцарский шоколад и изысканное французское вино со своей родины. Она покидает поместье даже чаще самого Гриндевальда – тот слишком занят обучением мальчишки. Не нужно быть прирожденным чтецом мыслей, чтобы понять: сомнения пожирают изнутри юного Кридденса-Аурелиуса. В те дни, когда Геллерт больше времени уделяет составлению новых планов и рассылке агентов по городам Европы, паренек неустанно думает о своей оставленной возлюбленной. Нагайне. Вспоминает тихий, спокойный голос, смахивающий на ласковое шипение, теплоту её прикосновений и нежность кожи. Куини думает о Якобе реже и реже с каждым днем. Ей почти не стыдно. Если человек, маг он или магл, не готов бороться за свою любовь, то можно ли считать эту любовь – любовью? Чего не отнять у всех соратников Гриндевальда – так это рвения. Веры в своего лидера, в его идеалы, пусть и трактуемые каждым по-своему. Куини не нужна власть над маглами, только свобода, а магическое сообщество надело на неё кандалы по праву рождения. Пойти на поводу у Гриндевальда – её собственный, осознанный выбор. Винда улыбается, когда Куини снова надевает подаренное ею красное атласное платье, и её холодные глаза ненадолго озаряются блеском. Вечером, после своей очередной деловой поездки, она приглашает свою подругу послушать новые пластинки на граммофоне. - Единственное волшебство, на которое способны маглы, это их музыка, mademoiselle Куини… Куини стоит в алом платье посреди штаб-квартиры самого разыскиваемого волшебника в мире, съедает шоколадную конфету, привезенную его приспешницей издалека. Место для потерянных, для павших, лишенных надежды и веры. Для страждущих, как Аурелиус, как она сама. - Не откажете, дорогая? – говорит Винда, протягивая ей ладонь. На ней черное платье, кокетливый маленький пиджак, и её просьбе невозможно не повиноваться. Куини позволяет француженке положить руки себе на талию, а в голове все неустанно крутится мысль: сколько людей сегодня погибло от этих рук? Быть может, замучено до агонии Круциатусом? Но Винда ведет в этом танце и, хоть в мыслях ее не скользит ничего полезного для Куини, глаза в свете оформленных под свечи настенных светильников блестят жадными огоньками. Винда Розье ведет в этом танце, и иногда Куини кажется, что в огонь она последовала не за Гриндевальдом. Песнь обрывается на самой жаркой ноте, и запыхавшиеся женщины останавливаются перевести дух. Лицо Винды совсем близко: ледяные серые глаза пронзают взглядом насквозь, пухлые губы чуть приоткрыты. Она словно чего-то ждет. Француженка щелкает пальцами, и игла граммофона покорно сдвигается в сторону. - Сейчас нам нужна тишина. Хочу слышать ваше дыхание… Поцелуй её влажный, с привкусом пьяной вишни: язык неторопливо, но требовательно касается губ, потом находит язык Куини. Сначала оцепенение, потом робкий ответ: внутри бьется страх и возбужденный трепет, перебивая горечь стыда. Винда прерывает поцелуй только тогда, когда Куини становится нечем дышать: рваные вздохи, постепенно выравнивающиеся. Ладони ее спускаются ниже, к бедрам, и Куини ощущает приятную дрожь, не отстраняясь. Француженка, хищно ухмыльнувшись, отпечатывает след помады на шее ведомой партнерши, и в награду получает приглушенный стон. Она шепчет, предварительно коснувшись кончиком языка мочки уха раскрасневшейся волшебницы. - Еще один танец, mademoiselle? Куини разрывается на части, но повинуется, не выказывая сомнений. Спустя еще две песни свет в комнате Винды Розье гаснет, но гостья остается ночевать в покоях хозяйки.