Чехлы жалко

Слэш
NC-17
Завершён
66
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
5 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
66 Нравится 0 Отзывы 9 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Джумин садится на заднее сидение машины, расслабляя верхнюю пуговицу на рубашке, и оглушительно хлопает дверцой, отчего Севен вздрагивает и машинально руки на руль кладёт.       — Постой немного, — просит Хан и морщится слегка. — Это раздражает. У меня голова болит.       От Джумина пахнет вином, и глаза кажутся не такими кристально чистыми, какими были до встречи. Севену не то чтобы интересно, что на таких встречах происходит, но Хан после них постоянно напряженный и раздраженный, и это уже волнует. Тронешь — натянется, как струна, брови нахмурит; где-то пять минут уйдёт на то, чтобы он понял, что можно уже расслабиться и дышать нормально, не боясь сделать что-то не так.       — Устал? — спрашивает Севен, будто и сам не видит — да, чёрт возьми, устал.       — Немного. Завтра три встречи подряд. Кажется, у меня не будет времени на полноценный обед, — глаза полуприкрыты и смотрят прямо на чужой профиль. Красивый профиль, между прочим. С тонкими тенями от ресниц и обеспокоенной полуулубкой.       Севен неудовлетворительно хмыкает и, пялясь на ключицы за воротом рубашки, давит на педали, выезжая со стоянки. Машина мягко трясётся; Джумин смотрит на чужой затылок так, будто хочет дыру там проделать и до могза добраться, и ёрзает несколько раз по сидению, трогая кожу дорогих чехлов.       Вдоль дороги огни фонарей горят ярко, и небо покрывается звёздами. Красиво очень. Джумину нравятся вечера. И Севен нравится.       — Люсиэль, — зовёт он, когда светофор перед ними загорается красным.       Хакер чувствует неладное, но голову поворачивает, косясь на дорогу, и Джумин мажет по губам чужим своими мягкими, со вкусом вина. Буквально на секунду, но лицо не отводит, руками опираясь о бедро Севена, и дышит оглушительно в полной тишине, изредка прерываемой писком светофора. Дышит, дышит, дышит. Кратко и сразу выдыхая. Сколько можно-то? Кажется, за последние несколько секунд он воздух в лёгкие набрал больше двадцати раз.       Мышцы на руках парня напрягаются, и руль зажимается пальцами так сильно, что от ногтей остаются следы на дорогой коже. Движение возобновляется. Севен упорно смотрит только на дорогу, игнорируя горящий низ живота и слизывая вкус алкоголя с губ. Джумин хмыкает из-за такой показной отстранённости и ближе только жмётся, делая лицо настолько безразличным и холодным, насколько может.       Шея у Севена красная и в старых засосах, и кадык на ней нервно дёргается вверх, когда рука на бедре выше ползёт, мимолётно трогая топорщащуюся ширинку. Джумину, наверное, никогда не надоест то, как ломается в такие моменты веселье хакера.       — Джумин, мы же на дороге. Тебе стоит быть осторожнее, — голос подрагивает, но он пытается держаться. — И у тебя голова болит. Разве ты в настроении?       — Я не могу быть "не в настроении". Я мистер Хан. Мне всегда нужно быть готовым к неожиданному звонку, например.       Хан лезет в карман, демонстративно постукивая по телефону. Зачем лезет в карман хакера — непонятно. Вроде, играется. Или шутит. У него всегда были отвратительные шутки, и эта — одна из худших. У Люсиэля, вообще-то, серьёзно стоит.       "Прекрати издеваться, я же не выдержу такого, и мы расшибёмся", — думает Севен.       — А ты не хочешь? Я вспомнить не могу, когда это опыт в качестве моего водителя, — Джумин говорит обыденно совершенно, а у хакера зрачки расширяются стремительно: прав ведь. Наблюдательный. Хотя сложно, наверное, такое не заметить, — ты заканчивал не в моей спальне. Не похоже на совпадение.       Загорается красным очередной светофор, и теперь уже Севен, который по цвету лица подходит своим волосам, кусает чужую губу до крови. Рука, успевшая перебраться на живот и гладящая гладкую кожу, живёт отдельной жизнью, и пока Джумин уничтожающе смотрит на зевак-водителей в соседних рядах, она резинку белья оттягивает и с шлепком отпускает обратно, накрывая волнами жара хакера.       — Кажется, мою схему раскрыли, — Севен, обычно легкомысленный, сменяется решительным. — Так что, ты предлагаешь мне себя трахнуть?       — Думаю, да, — лицо у него ни капли не задумчивое. Обманщик. — Тебе нужно вслух? Трахни меня, пожалуйста.       Интонация не возбуждающая совсем. Ну, должна не быть такой. Как у обычного Джумина, заваленного работой и просящего не приходить к нему на работу из-за презентаций-встреч-людей. (Хотя Хан всегда с удовольствием выгоняет всех из кабинета, заканчивая дела раньше положенного, руками за плечи цепляется и всхлипывает почти, лежа на столе собственном. Возможно, у него какая-то фишка по отношению к рабочему месту. Только ассистентку жалко в такие моменты: ей приходится все стоны выслушивать, а потом ещё и смотреть в глаза обоим. Джэхи, кажется, уже не выдерживает, по большей части из-за МС). А Севен чувствует всё равно, как член дёргается и прижимается к животу плотно, почти задевая тонкие пальцы Джумина.       — Какие прекрасные у вас манеры, мистер Хан.       У хакера от предвкушения что-то сжимается внутри. Если Джумин поступается своей гордостью, значит, ему действительно нужно. Всё-таки страшно представить, как выматывают деловые переговоры, если он сейчас такой.       Севен заворачивает куда-то в сторону, останавливая машину на обочине. Очень небезопасное место, хоть и шоссе пустое почти. Если Джумину было бы не всё равно на то, что подумают люди, то он бы точно отказался и послал бы парня куда подальше. Хорошо, что это не так.       Хан не успевает подвинуться, как хакер впивается в губы жёстким поцелуем. Рот автоматически приоткрывается: это привычка уже, выработанная ещё с их первого неловкого поцелуя, и работает она, как часы. Наверное, даже если Севен полезет к нему прямо на собрании, Джумин рот всё равно приоткроет, запуская пальцы в волосы и любуясь, как красный цвет переливается в рыжий или тёмно-коричневый в зависимости от освещения. И не факт, что сможет остановиться, даже если очень надо.       Сейчас не мешает ничего, так что Люсиэль перебирается назад, умудряясь не задеть коробку передач, и на руки опирается, не разрывая поцелуй.       — Перевернешься? — спрашивает Севен, когда кислород в лёгких заканчивается.       Джумин вздыхает, но просьбу, звучащую как приказ, выполняет, становясь на колени. И одежду стягивает, немного краснея. Наверное, для его гордости это уже слишком, тем более, когда парень сопровождает это милым, но хриплым и срывающимся "хороший мальчик". Мальчик. Конечно. Который старше, выше и сильнее наверняка.       — Может, нам стоит почаще трахаться в машине? Чувствую себя хозяином. Во всех смыслах, — Севен улыбается ехидно, протискиваясь в пространство между горячим телом и потолком. Как мило, что Джумин об этом сам позаботился.       — Если ты и правда будешь моим личным водителем, то я подумаю.       Жёлтые глаза щурятся в раздумиях, и рука задумчиво как-то мнёт в руках напряженные ягодицы, изредка надавливая и оставляя красноватый след.       — Я, конечно, за, но идея плохая: мы постоянно будем опаздывать, — Люсиэль выглядит серьёзно, хоть и вряд ли собирался бросать нынешнюю работу.       Но Джумин из-за беседы расслабляется сильнее и уже сам двигает бёдрами, призывая к действиям. Сердце о рёбра бьётся сильно, а Севен ведёт вверх по пояснице, добираясь до загривка, и в кулак пряди подлинней собирает, дёргая на себя. Несильно, но так, чтобы Джумина по телу замыкание электрическое прошло, собирая напряжение приятное по телу и распаляя сильнее.       Окна в салоне запотевают от тяжелого дыхания, и теперь не так страшно, что кто-то будет мимо проезжать. Можно было выключить подсветку, конечно, чтобы не волноваться, но зачем — так лучше видно друг друга. Севен, окончательно почувствовав вседозволенность, колени чужие пошире раздвигает и тянется к бардачку за смазкой, проходясь голодным взглядом по нежной коже.       На бёдрах у Джумина засосов больше намного, чем на шее, потому что Люсиэль, по-видимому, немного зависимый и на его задницу и ноги пялится чаще, чем можно. Наверняка даже Юсон уже что-то, да понял, несмотря на то, что он в таких вещах разбирается не лучше, чем... во всём остальном, кроме игр, наверное.       Дышать становится ещё тяжелее, когда прохладная жидкость растекается по заднице и капает на кожаные чехлы. Парень смазки не жалеет. Машину свою тоже не жалеет, но Джумин думать об этом перестаёт сразу же, когда чужие пальцы наскоро толкаются внутрь. Сразу три. Севен решил испытать его голос?       — Я терпеть уже не могу, малыш, — хакер слова почти полностью проглатывает, делая акцент лишь на последнем. Вроде бы, пытался смешком подкрепить, но вышел только вздох. Джумин всё равно краской заливается, почти так же, как и Севен до этого; а хакер на мышцы на животе надавливает, пару раз мимолётом притронувшись к члену, сочащемуся вязкими каплями, и продолжать не спешит, хоть и от стояка всё болит уже. — Может, и теперь вслух скажешь, чего ты хочешь?       Может быть, из-за вина, но всё-таки с Ханом играть сложно, потому что он, хоть и красный донельзя, говорит уверенно, будто не смущается вовсе:       — Люсиэль, трахни меня, — пауза для вдоха. — Пожалуйста.       Это было слишком просто. Нечестно даже. Но ещё слишком круто, интимно и, наконец-то, с эмоциями и дрожащим голосом.       — Как скажешь, малыш.       Джумин видит, как на теле Севена под футболкой перекатываются мышцы, когда он входит внутрь, и думает, что за малыша он ответит. Потом только. Сейчас губы пекут немного, а колени то и дело разъезжаются в стороны от особо мощных толчков, когда яйца звонко шлёпают о ягодицы, чехол на коленях наверняка следы оставит болючие, и думать совершенно не получается.       Севен за бёдра держит сильно, и круглые синяки от вдавленных пальцев уже проступают синей краской на коже, а на шее противоречиво нежно язык вылизывает узоры. Джумин кожу над запястьем собственным кусает, чтобы не задохнуться случайно в стонах, потому что Люсиэль какой-то совершенно безбашенный и чувствуется так, будто он везде абсолютно. Хан не оборачивается на него, но перед глазами очень чёткий образ возникает. С поплывшим жёлтым сиянием внутри глаз, ключицами острыми и плечами, покрытыми засосами и царапинами.       Это больно немного, если честно, на глазах слёзы выступают, но Джумин Севена сам дразнил и этого и ждал. С ним играть интересно всегда: сегодня такой, а завтра ни на какие провокации не подаётся и молчит всё время. Так что Хан глаза прикрывает, чувствуя каждое прикосновение в сто раз острее, чем нужно, и навстречу двигается.       Севен отпечатков много ставит: давит на выступающие косточки, кусается и втягивает кожу, делает всё, что хочет; Джумин неосознанно вздрагивает после каждого "малыш", что произносит Люсиэль, и всё равно как-то на то, что завтра рано вставать нужно: и так неплохо, даже лучше, чем сон.       За волосы на затылке снова тянут — Джумин поворачивает голову и смаргивает влагу, пытаясь открыть глаза; свет заставляет капли пота на теле блестеть. Севен целуется как Бог — этой причины уже достаточно, чтобы хотеть его, но он ещё выносливый и игривый до ужаса. Язык проходит по ряду белых зубов ласково, но укус на нижней губе чувствуется гораздо ярче и неожиданней. Играется ведь, будто выкручивает показатели чувствительности на максимум.       Движения Севена всё быстрее и быстрее, и задница уже не чувствуется так, как должна. Он вошёл во вкус, похоже, и стонет и сам, когда выходит полностью и резко вгоняет член во всю длину, чувствуя, как дёргается тело под ним. Руки Джумина подгибаются с этим хриплым стоном, и лопатки дрожат от горячего дыхания где-то выше.       Парень горячую ладонь кладёт на член и двигает ей то быстро, то замедляясь и растирая выступившую смазку большим пальцем. Хан от движений кончает быстро, и Севен запачканную руку кладёт на чужую ляжку, размазывая излишки смазки со спермой. А чехлы кожаные жалко как-то.       Джумину на ногах держаться сложно: по телу снова замыкание проходит, давая расслабленную слабость, но он прогибается сильнее, полностью ложась на свои руки, и подставляется так открыто, как только может, чтобы Севену удобно было. Не очень приятно, когда двигаются внутри после оргазма, но он не против, кажется. Хакер целуется как Бог, а трахается ещё лучше. Это что-то вроде "спасибо".       Губы пересыхают совершенно; он мажет языком по ним, слизывая кровь, и в плечо впивается зубами острыми. Джумин стонет хрипло и поощрительно, думая, что едва ли сможет встать завтра, личный доктор и Джэхи будут недовольны его состоянием, да и задница спасибо не скажет, но всё равно сжимается вокруг ствола, подаваясь назад; а Люсиэль двигается быстро и лыбится по-дурацки — на коже чувствуется.       Будто в вакууме, Джумин не слышит хлюпающие звуки и дыхание, но чувствует, как толчки замедляются, и Севен, войдя до упора, кончает. В голове пусто. Только ткань чужой футболки на спине мешает.       Хан думает, что его "малыш" можно простить. Плечи и ключицы Севена блестят, будто изнутри, в искусственном освещении. Жарко очень. Но нужно одеваться и выполнить-таки обязанность водителя.       — Джумин, ты же не со всеми водителями трахаешься, да? — спрашивает он действительно обеспокоенно на половине пути.       — Нет, только с тобой, — честно отвечает Хан. — А чехлы кожаные жалко.       Севену радостно и грустно одновременно. И всё-таки машину лучше оставить в покое.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.