***
– Опять? – Катя подкрадывается бесшумно и, следуя примеру Руслана, тоже облокачивается о перила веранды. – Руслан, не молчи только. Знаешь же, что так тебе только хуже. – Знаю, – Руслан даже не смотрит на свою девушку, лишь вглядывается в чащу леса, напротив которого находится летний домик, который они сняли всей компанией. Ему было так хорошо здесь... до этого момента. – Я просто не понимаю. Почему? Почему я вечно чувствую себя так, будто что-то забыл? Это убивает, знаешь? И каждый раз, когда я думаю, что хуже уже некуда и надо идти к врачу, оно уходит. Это случайно выходит или просто мое подсознание... – Не знаю, Руслан, не знаю, – слова Кати звучат в полнейшей тишине слишком громко, и Руслан застывает, впервые, кажется, слыша что-то среднее между усталостью и раздражением в голосе своей девушки. А она действительно устала. Устала слушать одно и то же столько времени, устала врать, устала оттягивать момент поиска врача (Руслан бы и сам мог, но это надо контролировать). Катя устала. – Извини. Я найду тебе психолога сразу, как мы приедем домой. Все. Сколько ещё можно? – девушка запускает руки в свои волосы и судорожно выдыхает. – я очень хочу тебе помочь, Руслан. Очень. Но я действительно не знаю, как. Ей трудно признаваться в бессилии. Она не только похожа на Эмму Уотсон, она настоящая Гермиона, всезнайка, которая разбирается во всем. И терпеть поражение, особенно когда ты сама наворотила дел, пусть тебе в этом и "помогли" – тяжело. – Попробуй понять, в какие моменты ты особенно сильно чувствуешь это. Может, это и есть ответ? – голос дрожит, давать советы опасно. Они все не то что на иголках сидят, на бочке с порохом. И Ример до ужаса боится дать совет, который разнесёт все к чертям.***
Разговор помогает, как ни странно. Хотя бы потому что у Усачева появляются какие-никакие варианты спасения от этого чувства. Действительно, что он делал каждый раз, когда его накрывало этой тоской? В последний раз – разглядывал фотографию. А до этого? Руслан помнит, как его накрыло, когда они выбирали место для отдыха где-то на Севере. Как чуть ли не начал рыдать как мальчишка, увидев фотографию Регины на фоне гор Грузии. Хотя это ничто по сравнению с тем, как он начал задыхаться, когда оказался в Москве впервые после выписки из больницы. Руслан так и не смог понять, почему его так накрыло. Конечно, все говорили про паническую атаку, последствие той автокатастрофы, но сам Усачев в это верил, скорее, из-за того что других вариантов не было. Именно тогда, в Москве, его впервые посетило это чувство. И что в итоге? Что здесь общего? Разве что фотографии и различные места для поездок. Но это ведь как иголку в стоге сена искать! Вот только Руслан вполне себе способен на это, потому что устал сидеть и не понимать. Ему нужны ответы. Когда Катя уходит на работу, Руслан вытаскивает все фотографии, что аккуратно лежат в коробке. Конечно, там больше всего их общих фотографий, но есть и снимки с друзьями. Руслан понимает, что идёт в правильном направлении, когда замечает, как дрожат руки. Как хочется расплакаться. Как не хватает чего-то очень важного. Но даже отложив последнюю фотографию, Руслан ни на сантиметр не приближается к отгадке. Поморщившись, он достаёт из шкафа коробку, чтобы переложить туда фотографии, и внезапно видит ее. Ещё одну фотографию. Она лежит изображением вниз, и Руслан, когда достаёт маленький квадратик со дна, как ребёнок надеется на то, что там что-то стоящее. Он делает вдох. Переворачивает фотографию. Ничего особенного. Всего лишь их фотография из офиса КликКлака. Руслан стоит между Старым и Даней, которого обнимает Миша. Усачев смотрит на фотографию. И чувствует, как земля уходит из-под ног. Руслан не видел Кшиштовского со дня аварии. И... забыл об этом?***
– Даня, ответь, немедленно, – Руслан громко всхлипывает, не в состоянии справиться с разрывающим его ужасом. Он весь онемел и не понимает, как у него ещё есть силы держать телефон и набирать номер Поперечного. Да что уж там. Он вообще ничего не понимает. Не понимает, как можно было забыть лучшего друга. Человека, которым он так восхищается, которого так любит. А друзья? Почему за все это время никто и словом не обмолвился о Мише? – Нет, нет, не надо, – Руслан почти стонет, сжимаясь и пряча голову. Он не хочет слышать то, что нашёптывает ему логика. Руслан не видел Мишу со дня аварии. Вдруг Руслан вовсе не с таксистом в неё попал? Голова идёт кругом, его крупно трясёт. Он не знает, что делать. Звонок телефона звучит как спасение, и Руслан совсем не слушает, что там спрашивает Поперечный, взволнованный десятью пропущенными от Руслана. – Где Миша? – Руслан почти плачет в трубку, но ему наплевать, пусть Поперечный это слышит, пусть хоть ржёт потом над этой паникой, пусть только скажет, что все хорошо, что Руслан просто глупый, пусть... – Даня, я забыл про Мишу. Как можно забыть лучшего друга, господи? Почему никто из вас мне не сказал? Он жив? Он же жив, да? Я не пон... – Руслан! – Миша стоит слегка устало прислонившись к косяку двери, но при этом улыбается и качает головой. – успокойся, я здесь. Ты что, успел меня потерять? Вот идиот! – Дань, я перезвоню, Миша нашёлся, – севшим голосом говорит Руслан, и его телефон падает на пол. Усачев встаёт с дивана и подходит к другу, жадно смотря на него. Вспоминая. – Миш, это же бред какой-то, – он нервно усмехается и проводит рукой по волосам, – я... я почти два года не вспоминал тебя. Видимо, крепко тогда головой приложился в машине. Тебя даже забыл, представь? А когда вспомнил, решил, что ты умер. Вот дурак, да? Где ты был? Почему никто и ничего не говорил мне о тебе? Миша не начинает в ответ ворчать, как сделал бы это обычно. Он понимающе улыбается и кладет руку на плечо Руслана, слегка сжимая. – Пошли, я расскажу. Знаешь, это долгая и занудная история. Тебе понравится. Руслан смеётся и делает последний шаг.***
Поперечный спускается вниз по лестнице так быстро, что ещё немного - и он ноги переломает себе. Это ещё вероятней, учитывая, что он смотрит на экран телефона, пытаясь дозвониться хотя бы кому-то. Он понятия не имеет, что сейчас происходит с Русланом, но знает, что одного его оставлять нельзя. Наконец на другом конце раздаётся тихое "алло", и Поперечный почти орет, как будто это поможет ему. – Катя, блять, быстро домой. Мне звонил Руслан. Он вспомнил, понимаешь? Вспомнил про Мишу. И он... блять, да он не в себе был. Он сказал мне, что видит его. Я не ебу, что это значит, но явно ничего хорошего. Буду у него через десять минут где-то. Может, я успею... – лёгкой паузы в разговоре, когда Даня садится в такси, вполне хватает для того, чтобы услышать всхлипывания и тихое "Нет. Уже поздно." Поперечному слишком часто было больно за последнее время. Больно и страшно, когда он узнал, что его друзья попали в аварию. Больно, когда выяснилось, что Миша погиб. Сообщать об этом Руслану было тоже больно. И ещё больней было слышать о том, что тот предпринял попытку суицида. Больнобольнобольно. Наблюдать за тем, как Руслан ничего не помнит о Мише. Скрывать несколько лет то, что вообще существовал такой человек. Бояться за Руслана каждую секунду, ну а вдруг он вспомнит и вновь захочет умереть? Но это тихое "уже поздно" было больнее всего.