Азарт и адреналин

Дедушка Скотта никогда не был простым человеком: он любил планы и загадки; представления и скрытность; чёткий план и идеальное ограбление. Скотт любил своего деда и его рассказы; Скотт учился взламывать замки и незаметно вытаскивать бумажники; Скотт видел в этом озорство и шутки. Скотт перенял азартную игру своего деда с законом. — Ловкость рук, не более, — говорил его дед, — и чёткий по пунктам план, — всегда добавлял он. Дедушка умер много лет назад, а его слова навсегда отпечатались в разуме внука. В конце концов, без риска жизнь сера. Впервые Скотт попался в шестнадцать лет; попался глупо и нелепо! На будущее: не стоит пытаться обворовывать девушку, с которой целуешься — плохо кончается. Скотт задумчиво провёл по все ещё горящей щеке, совершенно игнорируя испытывающий взгляд директора школы. Ну что он такого сделал? Лишь хотел совместить приятное с ещё более приятным. — Скажу сразу: я больной человек, — уверенно произнёс Лэнг, — жуткий клептоман. Не контролирую себя! — и в качестве подтверждения Скотт вернул снежный шар директора обратно на стол под удивленный взгляд оного. Скотт пожал плечами и извиняюще улыбнулся. На две недели отстранён от учебы, зато не поставлен на учёт в полицейском участке. В девятнадцать Скотт понимает, что ему мало уличных и магазинных краж. Он жуёт «бесплатный» шоколадный батончик и запивает его дешёвым пивом, рассматривая ювелирный магазин с внутренней стороны парка. Магазин работает с десяти до шести, хозяин, Фрэнк Уорн, приходит в девять утра, уходит в шесть тридцать вечера, запирает стеклянную дверь на ключ, включает сигнализацию и идет одним и тем же маршрутом до дома через два квартала. План вырисовывается сам собой. Факты замечаются помимо воли Скотта. Желание пойти на риск — внутривенно. Пересчитывая деньги, Скотт думает, что мог бы взять больше, но сумма не важна, главное — процесс. Скотт улыбается, откидываясь на спинку дивана, его утягивает сладкая дрёма. Неделя удалась. Скотт не планировал продолжать воровать. Деньги его интересуют лишь когда прижмёт, а арендодатель квартиры начнёт требовать оплачивать гигантские, по его словам, счета за свет и воду. Скотт старается завязать, честно. Он смог поступить в колледж, оплатить учёбу — не важно как — и даже встретил очаровательную девушку. В мелких кражах было что-то не то. Не было того драйва, того азарта — это казалось будничным делом, и Скотт едва ли не на стенку лез от досады. Скотт никогда не считал себя азартным игроком и на «слабо» он никогда не вёлся, считая это глупостью, но чем дольше он был обычным парнем, тем сложнее было сдерживаться. Скотт обыгрывает всех однокурсников в карты, его обвиняют в шулерстве, но доказать не могут — он чист. На это Скотт улыбается, невероятно довольный собою; считать карты лёгко, а прятать тузы в скрытых карманах ещё проще. Скотт устраивается на работу в крупную компанию, что обеспечивает систему безопасности — и там он чувствует, что сидячая работа его медленно убивает. Это не для него. Вся обычная и правильная жизнь не для него. Скотт входит в чужую базу данных другой охранной компании и берёт самые охраняемые места. Вор, работающий в системе безопасности — Скотт видит в этом иронию жизни. Ему двадцать шесть и он сделал любимой девушке предложение руки и сердца с очень красивым и дорогим кольцом, говоря, что это кольцо его бабушки. Скотт не нуждается в деньгах и бездельничает на своей официальной работе, из-за чего и попадает под сокращение; Лэнг является единственным, кто не расстраивается из-за этого. Ладно, стоит признать, что это обидно, но в себе Скотт не сомневается — он не пропадёт. А среди уволенных коллег находятся отчаянные ребята, готовые на всё — идеально. Они отмывают деньги, увиливают от налоговой, а Скотт на спор проходит детектор лжи, говоря полную чушь, которую детектор воспринимал как правду. — Я не умею лгать, — лампочки на детекторе загораются зелёным и несколько коллег-по-новой-работе смотрят на него с небольшим прищуром подозрения. Скотт пожимает плечами и по-доброму улыбается. Со временем денег становится мало. Не в материальном смысле. Всё стало обыденностью. Скотт мог провернуть пару «зачисток» домов за ночь и десятки раз зевнуть. Надо повысить ставки. Вопреки чужому мнению, Скотт их повышает. Берёт планку выше, сложнее и требующую затратной подготовки. — Предлагаю вернуть деньги тем, у кого их украли, — на него смотрят как на сумасшедшего, — да я не о нас! Я про банк, который обманывает стариков с их пенсиями, — Скотту предложили выпить успокоительного, но пару часов спустя ему удалось уговорить своих сообщников на дело. Скотт дичайше спокоен, когда его единственного ловят — будь проклята скрытая лазерная сигнализация — и когда следователь говорит о том, чтобы он сдал своих подельников. — Не понимаю, о чём вы, я случайно зашёл не в ту дверь. Туалет искал, — поджимает губы Скотт. — В банковском хранилище? — ядовито спрашивает следователь, и Скотт пожимает плечами, звеня наручниками. — Мне сказали повернуть налево — я и повернул. Тринадцать часов разнообразного допроса, предъявление срока в десять лет, порча государственного имущества — тут Скотт возмущался больше всего, тот стол сам сломался! — и под конец его отправили на медицинскую экспертизу. Лишь увидев мужчину в очках и с планшетом в руках, Скотт не удержался: — А где белый халат и смирительная рубашка? — Только если Вы настаиваете, — ровно ответил психолог, присаживаясь напротив Скотта. С доктором Ричардом было весело вести беседу, Лэнг мог лишь надеяться, что не сошёл за полного психа, потому что в тюрьме строго режима и то лучше, чем в психиатрической лечебнице. Врач закончил, вышел и — Скотту невероятно интересно, что он такого сказал — его отпустили. Сказали не уезжать из города и отпустили: семьдесят два часа прошло, улик недостаточно, но теперь Скотт должен четыре раза в неделю приходить на приём к доктору Ричарду. Однажды он сказал Скотту, что у него игромания и адреналиновая зависимость — Скотт чуть не рассмеялся ему в лицо. Какая же это чушь. Он нормальный здоровый человек. У него нет зависимости, Скотт бы знал. Да, курил по малолетке, но с кем не бывает? Он женился и на время залёг на дно. Мэгги поверила в его историю, что его несправедливо и вопиюще нагло арестовали ни за что. И это средь бела дня! Мэгги вообще замечательная и любящая, и красивая, и доверчивая. Иногда Скотт задумывается, что он полнейший кретин, раз обманывает её, а Мэгги заслуживает лучшего. Когда Скотт узнаёт, что станет отцом, то чуть не падает в обморок. Он — станет — папой. И это меняет всё. Скотт становится обычным работягой, который продолжает ходить к доктору Ричарду, который четвертый год его не отпускает по лишь себе известным причинам. Скотт психически здоровый человек, а не одержимый чем-то. Точно. Кэсси самая милая девочка на всём белом свете — для Скотта это неоспоримый факт. Весёлая, любознательная, всегда улыбающаяся и смелая. Но этого недостаточно. Прошло шесть лет с последнего «дела» Скотта и, кажется, ломка достигла своего апогея. Скотт не из тех, кто может сидеть без дела; не из тех, кто может каждый день ходить на одну и ту же работу; не из тех, кому хватает тихой семейной жизни. Скотту Лэнгу нужно рискованное дело, высокие ставки и своя доза адреналина. Его ловят, сажают на три года в тюрьму, Мэгги подаёт на развод, а Кэсси пишет папе письма цветными карандашами и с кучей грамматических ошибок. В тюрьме Скотт не скучает и занимается привычными для себя делами: обыгрывает преступников в карты, стреляет сигаретами и заводит новых друзей. Скотт — душа компании и всегда мог расположить к себе людей, а чем опаснее люди, тем охотнее с ними пообщаться. В четырёх стенах Скотт сам начал искать себе неприятности и находил с завидной регулярностью, за первый год Скотта все знали в лицо, на котором то и дело появлялась пара новых синяков — Скотт на это лишь улыбался, отмахиваясь. Но вскоре он вышел на волю, глотнул свежего воздуха свободы и решил завязать. На этот раз — навсегда. Он так и сказал Луису, но тот не поверил другу на слово. Если бы Луис знал Скотта до тюрьмы, то вообще рассмеялся бы такому очередному заявлению Лэнга. Иногда Скотту кажется, что жизнь настроена против него: Мэгги не хочет, чтобы он виделся с дочерью; бывших зэков никто не хочет брать на работу; Луис предлагает дело. Скотт начинает думать, что доктор Ричард был прав. Чёрт подери. — О каком деле ты говорил? — спрашивает Скотт друга, и Луис вместе с «коллегами» победно улыбаются. — Надеюсь, что я об этом не пожалею. — Не переживай, Скотти! Дело стопроцентное! — Скотт на это очень-очень надеется. Но у судьбы другие планы на него. Совсем другие. Меньше всего на свете Скотт ожидал, что ему предстоит стать супергероем, а вот украсть что-то из лаборатории — это по его части. Пускай и с новыми возможностями. И вроде как всё идёт не по плану, и вроде как его хотят даже убить, и вроде как он чуть не умирает в квантовом мире — Скотт доволен. Вот он, тот самый риск; те самые высокие ставки; те самые острые ощущения. И пускай страшно, пускай многое поставлено на кон, пускай это большее, чем он сам — чёрт, это захватывающе! Впервые Скотт почувствовал себя больным. Одержимым. Наркоманом. Он старается об этом не думать и проводить много времени с Кэсси, потому что дочь для него важнее всего на свете. Она помогала одним своим присутствием не думать об этом. Скотт чувствует себя таким беспомощным, когда Сокол, он же Сэм Уилсон, зовёт его с собой в команду Капитана Америки против Железного человека, — одна эта мысль начинает вырабатывать в теле адреналин, — Скотт не в состоянии отказать. Не может. Заканчивается эта авантюра тюремным непробиваемым стеклом и серо-белыми стенами. Они здесь уже вторую неделю, и камера Скотта, как назло, звуконепроницаемая, в голове медленно зреет план побега, потому что сидеть взаперти — не про него. Ему предлагают сделку: отказаться от своих супергеройских увлечений, никогда больше не связываться с кем-то из подельников — ребята, у вас там под столом методичка «Что говорить заключенным перед выходом на волю»? — и он получает два года домашнего ареста и три года условного освобождения со включенными приёмами у уже знакомого врача. Скотт улыбается, скупо благодарит и отказывается — ему напоминают о дочери и дают двенадцать часов на размышления. Он не хочет быть предателем или крысой, но давить на Кэсси… сволочи. Скотт соглашается и в состоянии лишь понадеяться ещё раз, что всё пройдёт гладко. Поначалу было сложно: стены давили, дом и двор — слишком малое пространство, а желание что-то делать пересиливало разум. Скотт натренировался в ловкости, научился уличным фокусам и игре на барабанах. Кэсси — единственное, что помогало ему не сорваться в бега. Потому-что-он-очень-близок-к-этому. Каждый раз, проходя мимо входной двери или чёрного хода на кухне, Скотт хочет сбежать. У него даже есть план. Четырнадцать планов, если точнее. Продуманных и основанных на одних и тех же действиях ФБР. Он бы мог легко исчезнуть, но не хочет и не может оставить дочь одну. Иногда Скотт почти жалеет, что согласился быть на стороне Кэпа, а потом вспоминает эти чувства в битве, адреналин почти опьяняет, и тебе кажется, что ты способен сделать абсолютно всё. Скотт Лэнг усмехается, отстранённо смотря какой-то ужастик. Нет, он не жалеет. Два года были долгими и невероятно тяжёлыми, Скотт чувствовал себя так, словно слез с иглы, но никому этого не говорил и не выдавал себя. А потом его похитили. Скотт был против, потому что ему буквально предложили ещё одну «дозу» лишь потому, что ему приснился странный сон — ну с кем не бывает! Хоуп и Хэнк явно были иного мнения, а мнение самого Скотта не учитывалось. И всё вернулось на круги своя: рисковать своей жизнью, своей свободой, жизнями других — азарт захватывает незаметно, но до жути естественно. Словно ему тут самое место. Скотт лишь может надеяться, что хуже не станет. А пока что он крутит в руках одну из уменьшенных машин Хэнка, которую незаметно и незнамо зачем аккуратно забрал себе. Завтра ему нужно в квантовый мир, и Скотт ставит машину на полку книжного шкафа.