Crazy in love

[Beyónce — Crazy in love (remix) 3:46] (тот самый, из «50 оттенков серого»)

— Что вы скажете по этому поводу? Неприятную тишину разбавляет лишь звук колышущихся от сильного ветра деревьев за окном. Потемнело задолго до наступления сумерек, стянув небо темными графитовыми тучами. Удар молнии — и маленькую комнату опять пронизывает секундная вспышка, в которой можно разглядеть лишь два одиноких силуэта. — Самоубийство, — вторит визави, расслабленно откидываясь на спинку деревянного стула. — Бедный мальчишка. Театральный всхлип с опущенной головой и дьявольская улыбка на устах. Пак Чимин. Малыш, играющий со смертью. Он с ней не на «вы», даже не на «ты» — намного ближе. Она совсем рядом, даже капюшон накидки не снимает — он и так догадается — лишь смрадно дышит в затылок, с легким нажимом кладя свои костлявые ладони на детские плечи. Она зовёт его с собой, обещает оберегать там, но в конечном итоге каждый раз валяется у него в ногах, слизывая грязь с чужой подошвы. Он со смертью не на «вы» — на «отъебись». — На теле некоего, — парень ещё раз проверяет листы с делом, — Чон Чонгука были найдены ваши отпечатки на некоторых участках его тела и ваше фирменное «NM», оставленное на загривке. — Ах, следователь Ким, вы раскусили меня, — допрашиваемый слишком развязно для обычного смущения закусил губу, взглядом ядовитым впиваясь в чужие, выискивающие правду зрачки. — Зачем вы убили его? Пак лишь жмёт кукольными плечиками и улыбается так непрочно, невинно, что у Тэхёна в голове никак одно с другим не вяжется. Все лишь кричит — «этому ребёнку тут не место». Но он не ребёнок. Он жертва, насильник и единственный свидетель. — Он был прекрасен, — Чимин слегка приподнимает уголки губ, увлечённо позвякивая наручниками, — впрочем, как и остальные. Обветренные, сочно-фиолетовые губы, следы пены в уголке рта, закатанные глаза и посмертные конвульсии; а после — мои руки на его шее и красное полусладкое прямо из сонной артерии. Эстетично до тесноты в штанах, — снова играет — только на этот раз удивление — искажая губы и прикрывая их ладошкой. — Ох, прошу простить мне мою несдержанную пошлость в словах. — Можете говорить все, что хотите. Статья пройдёт тщательное редактирование перед выходом, все выражения будут заменены. — Что ж, суть вы тоже исказите? — Люди жаждут правды, — парень снимает очки, складывая их в карман униформы, — и я им её дам. — Тогда что вы хотите знать? Всем и так всё прекрасно известно: что на моем счету шестьдесят восемь убийств, а мое любимое число — шестьдесят девять; что я рос в приюте и меня дразнили душегубом все мое сраное детство; что не каждый человек обладает подобным мне уровнем IQ; что каждый в городе, вне зависимости от района, боится меня, даже ты, — Чимин залился звонким хохотом, а затем также резко затих. — Я повсюду. И ты шёл сюда добровольно. Кто ещё здесь сумасшедший? — Мой блог этого требует. Зачем вам это все? — Я читал ваши статьи и все остальное, что обо мне пишут особо одаренные. С кем меня сравнивают? С Хеллоуинской легендой? Библейским образом? Да бросьте, у меня нет мотивов, так, веселья ради. — Вы — чертов гений преступного мира, Пак Чимин, — Тэхён нервно перекатывает в руке гелиевую ручку, — в тюрьмах заключённые поголовно набивают ваш символ, точнее, те две каракули, что вы оставляете. Цель есть у каждого, и у вас в том числе. Я прав? — Все может быть. Повторюсь, ваши статьи глупы и информацией не блещут, однако я рад, что вы оказались тут. Твоё пребывание здесь очень волнующе, Ким Тэхён. — Что вы имеете в… — Ты был прав лишь в одном: я чертов гений. У меня связи везде, даже в этой убогой психушке. Люди боятся меня. И ты будешь бояться тоже, ведь я здесь только ради тебя. Следователь немного склоняет голову на бок, наблюдая за малышом, чей облик диаметрально противоположен ему в целом, а затем с ухмылкой спрашивает: — И это ваша стратегия? — Ты думаешь, я просто запугать хочу? — фыркает мальчик. — Наивный. Возможно. — Вы мне ничего не сделаете. Я в любой момент могу позвать охрану. — Что ж, установи её у себя дома. Ким вздрагивает, брови слегка к переносице сводит и наблюдает, как рука, окольцованная до этого металлическим браслетом, свободно покоится на столе, изредка постукивая по нему подушечками пальцев. — Почему я? — Я четвёртый год наблюдаю за тобой. Не знаю, может, в чём-то мы похожи. Только вместо пистолета у тебя слово. — Не понимаю… — парень в форме поднимает взгляд на фигуру, медленно поднявшуюся из-за стола и обошедшую одну из его сторон, и сейчас в этих светло-ореховых, детских глазах не видно ничего, даже собственного отражения. — Да брось, Тэхён, все ты понимаешь. Из-за твоих паршивых статеек в каждой второй газете люди кончают самоубийством. Правда, она никому не нужна, никто её не выдерживает и жить с ней никому не легче, — Чимин подходит к сидящему на стуле парню и кладет руку ему на макушку, с последующими словами чужие волосы в руке сильнее сжимая. — Только вот если ты спокойно просыпаешься по утрам и пьёшь кофе, слушая новости, почему такие, как я должны выслушивать очередной смертный приговор?! Пак Чимин — смерть в ангельском обличии, прячущая истинное своё лицо за детской внешностью, а клинки — под белой туникой. — А знаешь, что самое лучшее после этого почти что монолога? — Ким молчит, визави этим раздражая, но тот, лаская, ведёт рукой с головы до солнечного сплетения, чуть левее, и кладёт ладонь, слыша загнанный «дугун-дугун». — Отныне ты моя собственность, жертва, игрушка, а может и напарник. Время покажет, что из тебя вырастит, птенчик, — Пак шепчет параноически, так, что у Тэхёна дыхание прерывает, а затем покрывает медовую кожу от мочки уха до ворота униформы пошлыми, чмокающими поцелуями, — И ещё кое-что… Мне кажется, тебе уже давно пора проснуться, но… Одеяло валяется на полу, а подушка слегка влажная из-за испарины. — Опять кошмар? — обеспокоенно спрашивает парень и, получив кивок, садится рядом на кровать. — Тэ, снова он снился? — Д-да, — как-то чересчур жалобно выдаёт только что проснувшийся, — Чонгук-и, а что если… если… Кима снова в холод бросает, на что Чон лишь укутывает того в одеяло, обнимая и притягивая по себе, успокаивающе по голове поглаживая. — Тэ, не мучай себя. Может, просто не стоит идти на это интервью?