Больно...

— Привет, детка… — ухмыляется он.       От его ухмылки я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке, хотя всё должно быть наоборот. Чонгук должен бояться, спрашивать кто я и зачем он здесь, плакать, но никак не спокойно сидеть, будто он здесь — хозяин. Я чувствую себя лабораторной крысой, за которой пристально следят и испытывают какое-нибудь лекарство, потому что ладони начинают потеть, а уши гореть от неловкости ситуации. — А ты ничего. Познакомимся поближе? — он серьёзно?! Я его сейчас пытать буду, а он познакомиться хочет? Но не могу не признать, что где-то в глубине души мне льстило его заинтересованность мной. — Мы не в клубе, — строго говорю, — а знакомиться с тобой, нет желания, — хмыкаю, надеясь задеть его самолюбие.       Не знаю, когда я упустила тот момент, после которого начала воспринимать всё происходящее — как игру. — Перейдём ближе к делу. Мне нужно знать, где твой отец хранит документы компании и ничего больше. Поделишься со мной? — Только это? — издаёт смешок, — и больше ничего? Я думал, что ты начнёшь допрос обо всём, что я могу знать. Я разочарован, — и делает грустное лицо. — Хватит играться! Выкладывай, где Крис Ву Ифань хранит чертовы документы? — начинаю уже злиться, ведь одним своим присутствием он заставляет кислород в комнате уменьшится. — А что мне за это будет? — игриво спрашивает — я за просто так ничего не делаю. — Хмм, дай-ка подумать, — медленно наклоняюсь к нему и смотрю в глаза, — Ты находишься у нас в заложниках, и я могу смело убить тебя, если не получу нужную мне информацию. Хотя нет, я сделаю тебе очень больно и…       Неожиданно дверь открывается и мы оба поворачиваем головы в её сторону. Заходит отец, а следом за ним мать. Я так и застываю в таком состоянии, боже, как же давно я не видела его, ведь он постоянно был занят. Папа так похудел…       В отличие от мамы, он всегда был чуточку добрее ко мне. В детстве он всегда подкрадывался сзади и пугал нас с мамой, а затем заливисто смеялся от удавшейся шутки. Но сейчас его улыбка — редкость. Я выпрямилась, оперлась бедрами о стол и растерянным взглядом смотрю на вошедших родителей. Отец подходит ко мне, и в знак приветствия прикасается своей большой тёплой ладонью моего плеча. Пока мы с отцом стояли, мама устанавливала в противоположном от стола с инструментами углу камеру. — Зачем она нужна? — спрашиваю, предчувствуя что-то неладное. — Мы поняли, что поступили глупо, когда похитили его, — и кивнула на Чонгука, — всего лишь ради информации о документах. Будет выгоднее, если мы будем шантажировать Ифаня сыном, взамен на всё, что он имеет, то есть — его компания.       Услышав это, я резко посмотрела на папу. Его выражение лица излучало задумчивость, а глаза смотрели куда-то сквозь Чонгука. От этого плана мне стало страшно, а кончики пальцев покалывали, дав понять, что это то самое «неладное». — Заснимем видео с его сыночком и передадим привет этому китайцу. Сара, вставай перед объективом, — в моих глазах стоят слёзы, ведь мама хочет использовать меня и подвергнуть опасности.       Опустив голову, встаю перед Чонгуком и никак не могу решиться поднять на него глаза. Я ясно чувствую страх и нежелание выполнять задуманное родителями, как вспоминаю своих друзей, обречённость волной раскатывается по сознанию. За кадром начинает говорить голос отца: — Здравствуй, Крис Ву Ифань. Ты перешёл нам дорогу на чёрном рынке, и честно сказать, это неприятно, — пауза, — Итак, готов ли ты обменять компанию на горячо любимого сына? Решайся, иначе получишь его язык по почте.        И я наклоняюсь к Чону, всё-таки поднимая на него свой взор. Он ждёт моих действий, ему интересно. Наши лица находятся так близко, что я невольно начинаю переживать, не пахнет ли у меня изо рта. Как глупо. Вблизи он ещё красивее, хочется потрогать на ощупь его кожу, которая, наверняка, гладкая и нежная. Но я всё ещё помню свою задачу.        Встаю сзади него, беру его палец и, приложив усилия, ломаю его с хрустом. Он вскрикивает от боли и опускает голову вниз, я смотрю на его затылок и мысленно извиняюсь. Сегодня передо мной в очередной раз предстал выбор: жизни моих друзей или неповиновение. Конечно же, я выбрала первое, но с каждым таким выбором я всё больше чувствую себя монстром. Мне кажется, будто окружающие видят меня как чудовище, шепчутся за спиной и тыкают пальцем. На самом деле, я никогда не убивала, лишь причиняла боль. Запись прекращается только сейчас, ведь отец Чонгука должен был увидеть страдания любимого сына, чтобы это подтолкнуло его быстрее принять верное решение.       Мама открывает дверь и запускает двоих мужчин, которые подхватывают Чонгука и уносят в неизвестном мне направлении. Совесть играет и давит на мой разум, но я лишь приказываю ему сидеть тихо, уверяя, что так надо.

***

      Вечером того же дня, Сара сидит на кухне в своей квартире и пьёт зелёный чай. Она раздумывает над тем, как же выйти из-под контроля родителей, ведь больше не может так, как вдруг из коридора доносятся звуки, на которые она выходит и видит странного Чанёля. Он будто находится не здесь, а где-то далеко отсюда. Замедленно снимает обувь и верхнюю одежду, затем стоит минуты две просто так и завороженно смотрит в одну точку. — Чанёль? — зовёт его Сара, — всё хорошо? что случилось?       Тот резко встряхивает голову и смотрит на сестру. Его взгляд полон недопонимания и страха. — Ничего, просто устал, - слегка улыбается, - Ужинать не буду, спокойной ночи, — целует в лоб и хочет уже уйти к себе в комнату, как Сара останавливает его за руку и произносит: - Чанёль, тебе нужно обработать раны, - осматривая лицо брата.       Чанёль прикасается к уголку губ и морщится: - Не нужно, я сам. Всё я пошёл, - и всё таки уходит, а Саре лишь остаётся смотреть ему вслед и беспокоиться.