Marked Man

Три недели вид луны вызывал у Тига что-то вроде экзистенциального ужаса. Днём ему удавалось отвлечься и за работой не думать о луне и возможном грядущем перевоплощении. Но по ночам, оставшись один на один со своими мыслями, он с трепетом смотрел на небо. Раны зажили очень быстро. Лечивший Тига хирург из городской стражи был порядком озадачен. Он не уставал повторять, что впервые на его памяти столь ужасные раны зарастали так стремительно. Врач хотел подбодрить пациента, но лишь усиливал волнение Тига. В рассказах об оборотнях упоминалось, что жертвы, пережившие нападение, невероятно быстро излечивались, в случае, когда зараза (если можно так выразиться), проникала в их тела. Ко времени, когда луна была видна наполовину, от ран на лице Тига остались лишь едва заметные шрамы, а следы укуса было не отличить от множества других отметин, покрывавших его тело. Знакомые смотрители поздравляли Тига с быстрым выздоровлением, и от этих слов его бросало в холодный пот. Он прятал страх за натянутой улыбкой. Душевные раны заживали не так быстро. Каждую ночь, когда Тигу всё же удавалось уснуть, его одолевали кошмары, один другого страшнее. Он бывал даже рад в каком-то странном смысле, если ему просто снились подробности схватки, снова и снова, как в аудиограмме на повторе. Но пробуждался в ужасе он не от этих видений. Порой во сне он видел, как по Аббатству рыщет волк, и тогда просыпался в поту, тяжело дыша. Но даже эти кошмары были не самыми худшими. Когда луна уже стала округляться, пришли сны, в которых тоже был волк, бродящий по Аббатству, но теперь Тиг не просто наблюдал за зверем со стороны в виде бесплотного духа, волком был он сам. Смотрел на мир его глазами, чувствовал на шкуре и на морде кровь, ощущал её вкус и запах, а ещё запах ужаса смотрителей, которых он разил наповал. С болезненным любопытством он задумывался, будет ли похож на волка из своих снов — потрясающее животное, почти такое же крупное, как зверь, который его укусил. Волк из снов Тига достигал полутора метров в холке, стоя на четырёх лапах. Если бы он поднялся на задние, то оказался бы выше трёх метров, как тивианский белый медведь. Волк был покрыт густым серо-бурым мехом, которому нипочём были пули и клинки смотрителей. Под шкурой перекатывались крепкие мускулы, и ужасающая сила сочеталась в звере с грацией и изяществом. Оказавшись во снах этим волком, Тиг чувствовал его азарт, восторг от разрушений и ужаса смотрителей, и это его пугало. Он наслаждался учинённой бойней, и потому эти кошмары были худшими из всех. Как Тиг жалел, что потерял пистолет после той роковой попытки выследить волка в Затопленном квартале. У него были серебряные пули, он мог бы застрелиться, если станет чудовищем, или даже раньше, чтобы избавить себя от страданий. Но все пули остались в пистолете. Конечно, он мог бы заказать ещё, но на это требовалось слишком много денег, а кроме того в глубине души Тиг не верил, что ему пора пускать пулю в лоб. Кроме снов и слишком быстро затянувшихся ран не было никаких убедительных свидетельств, что он действительно заражён. Возможно, легенды — это просто легенды. Нет смысла убивать себя, если он не превратится. Однако волновался не только Тиг. Его регулярно навещал лейтенант городской стражи Джефф Карноу, который знал легенды, а ещё знал, что, по мнению Тига, зверь из Затопленного квартала был оборотнем. Карноу тоже считал, что Тиг мог заразиться. Тиг скрывал от Карноу свой постоянный страх и возможные симптомы. Он не знал, что тот предпримет, если подозрения подтвердятся. Похоже, Тигу удалось успокоить Карноу достаточно, чтобы лейтенант не следил за ним постоянно, но явно не настолько, чтобы тот отстал окончательно. Тигу казалось, что по мере приближения полнолуния в дозоре вокруг Аббатства становилось всё больше солдат, хотя, возможно, у него просто разыгралась паранойя. Ещё одним человеком, которого волновало положение Тига, был смотритель Корнелий Ди. Он первым в Аббатстве всерьёз отнёсся к слухам о чудовище в Затопленном квартале и вторым предположил, что это оборотень. (Первым об оборотне задумался Тиг, но, работай они вместе, они пришли бы к этому выводу одновременно.) Ди был увлечённым исследователем, из тех, кто с головой уходит в интересующую тему, и больше всего на свете ценил знания. Он почти постоянно сидел в архиве и знал о чёрной магии, еретиках и старинном фольклоре больше любого человека в Аббатстве Обывателей, включая верховного смотрителя. Тиг никогда не рассказывал ему о своих снах, но Ди всё равно следил за ним, как за бешеным псом. Ди знал, что Тига укусили, и что его раны быстро затянулись. И пусть Ди годами не брал в руки меч, он был таким же ревностным служителем, как и его собратья. Убедись он, что Тиг опасен, то напал бы без колебаний (во всяком случае, попытался бы). Тиг решил, что лучше его остерегаться. Между тем луна прибывала. Накануне полнолуния Тиг под выдуманным предлогом покинул Аббатство. Он не хотел перевоплотиться в своей комнате. Сны становились всё более пугающими, всё чаще в них он становился волком. Уехать из города он не мог, но сумел добраться до окраин Затопленного квартала. Ди пытался за ним следить, но он слишком выделялся, даже в повседневной одежде. Под капюшоном смотрителя Ди носил длинные рыжие волосы, собранные в конский хвост, и в лучах заходящего солнца они горели ярко, как пламя. Тиг скрылся от Ди неприлично легко. Куда труднее было избежать офицеров городской стражи и избавиться от их соглядатаев. Тиг дважды замечал слежку и в итоге решил двигаться боковыми улочками, в которых легче обнаружить преследователей. В конце концов он оторвался и от них, впервые поблагодарив судьбу за мрачное прошлое: он бы не дожил до сего дня, если б не смог сбежать от одного законника, шедшего за ним по пятам. По мнению Тига, Затопленный квартал был достаточно далеко от Аббатства. На окраине, где он решил спрятаться, дома сильно обветшали, но всё же не до такой степени, как в глубине квартала. Никому не хотелось жить так близко к покрытой водой части Радшора, а последних обитателей вынудило убраться прочь чудовище. Тиг надеялся, что у него не будет причин радоваться этому запустению. Он выбрал одну из пустых квартир и забаррикадировался внутри. Там был балкон, но от земли его отделяли два этажа, и с такой высоты Тиг не стал бы прыгать даже обернувшись зверем. Он сел у стены, как можно дальше от окон. Может, если он не увидит луну и не попадёт под лунный свет, то не обратится? Тиг и сам понимал, что цепляется за соломинку, но ему отчаянно хотелось на что-то надеяться. Солнце садилось мучительно медленно. Лучи пробивались в просветы между крышами, отчего те блестели бронзой и медью и отливали кровавым багрянцем, а тени становились гуще, наполняясь синим и лиловым. Тиг старался отвлечься, но мысли упорно возвращались к тому, что случится после восхода луны. Всё пройдёт быстро и легко или медленно и мучительно? Сумеет ли он сохранить свой разум, что-то человеческое в себе, что не позволит ему выбраться на улицу и сеять хаос, или же он превратится в чудовище не только внешне, но и душой? Может, стоило захватить из псарни цепи? Но этим бы он себя выдал, а такого ему не хотелось. В этот миг солнце исчезло за горизонтом. Настала ночь. Поначалу ничего не происходило. Тиг не чувствовал никаких перемен, и, как ни странно, чем дольше это тянулось, тем сильнее он волновался. Такими темпами он заработает к утру нервный срыв, если не обратится. Ему почти хотелось этого, лишь бы избавиться от страха. В первое мгновение Тиг не понял, что трансформация началась, хоть и был полностью сосредоточен на ощущениях тела. Руки в перчатках вдруг начали зудеть. Решив, что они просто вспотели от волнения, Тиг стянул перчатки, чтобы вытереть руки о штаны, и изумлённо ахнул, увидев, что тыльные стороны ладоней покрылись густыми волосами. Зуд распространился по рукам и вниз, по всему телу. Тиг поспешно сорвал с себя китель, воротничок и расстегнул рубаху. На груди тоже выросли волосы, и теперь она чесалась, как чешется лицо, если только отпустил бороду. На секунду удивление оказалось сильнее страха: у Тига и раньше росли волосы, но их никогда не было так много, и выглядело это очень необычно. Но вдруг его позвоночник с жутким хрустом начал перестраиваться, и Тиг закричал от боли. Он рухнул на колени и увидел, что ладони вытягиваются, становясь похожими на лапы. Новый его крик больше походил на звериный вой. Все кости менялись, вытягивались и сдвигались, полностью преображая его облик. Вслед за костями тянулись и разрастались мышцы. Они увеличивались чуть быстрее кожи, которая болела так сильно, что Тиг испугался, что она лопнет, как лопалась по швам одежда, не подходящая для его нового тела. Он корчился в судорогах, пока конечности преображались, всё меньше походя на человеческие. Тиг попытался прочесть литанию Белого утёса, но его голова слишком изменилась и больше не подходила для человеческой речи. Рот быстро увеличивался и наполнялся волчьими зубами, и Тиг не мог произнести ни единого слова. А затем последняя искра человеческого в нём погасла. Той ночью по Затопленному кварталу эхом разнёсся вой нового зверя. В глубине квартала, в старом здании торговой палаты, огромный волк навострил уши, заслышав этот вой. Косматая голова повернулась на звук. Волк вскинул морду и принюхался. Он обнажил клыки в беззвучном рыке и побежал к выходу. Утром Тиг пришёл в себя в пустой квартире неподалёку от бульвара Клеверинга. Он лежал, свернувшись клубочком, как пёс, подложив руки под щёку. Он был совершенно голым и весь покрыт кровью, во рту до сих пор ощущался её острый медный привкус. Тиг медленно распрямился с громким стоном. Всё тело мучительно болело, мышцы и суставы ныли от напряжения. При каждом движении засохшая кровь трескалась, как краска, и осыпалась хлопьями. Тиг в ужасе уставился на покрытые кровью руки. — Что я натворил? — хрипло прошептал он. Из квартиры нужно было бежать, но Тиг не представлял, как сделать это без одежды. Он огляделся. Здесь явно кто-то жил — повсюду лежали вещи. Тиг с трудом поднялся. Хозяева могли по-прежнему быть где-то неподалеку. Если они, конечно, ещё живы. Тиг запустил пальцы в волосы и вздрогнул, ощутив, что пряди слиплись от крови. Он прошёлся по комнатам, мягко ступая по полу босыми ногами. Жильцов нигде не было. Следов расправы он не нашёл, так что кровь на его теле принадлежала не здешним обитателям. По-видимому, их не было дома, а может, и в городе. Или же они побежали рассказать страже, что к ним в дом забрался голый человек, вымазанный кровью. А то и волк. Тиг решил поторопиться на случай, если хозяева действительно пошли за городской стражей. В спальне он отыскал одежду, и хоть брюки были ему коротки и слишком свободны в талии, а рубаха великовата, это не слишком бросалось в глаза. Он пошёл в ванную и поспешно смыл с себя кровь, так тщательно, как только мог. Всё это время он лихорадочно размышлял, куда ему идти. В Аббатстве Тиг заявил, что будет в отъезде трое суток, из которых прошла только одна ночь. Будет слишком подозрительным вернуться так рано. К тому же, он понятия не имел, что делал этой ночью. Если судить по крови, он кого-то убил, но никаких деталей вспомнить не получалось. Так куда же ему пойти? Точно не к Карноу — тот выдаст его властям, стоит показаться в таком виде, особенно, если выяснится, что Тиг убийца. Конечно, можно списать всех жертв на оборотня из Затопленного квартала, но эта затея грозила обернуться во вред Тигу, ведь он не помнил, где именно был прошлой ночью. Зверь никогда не покидал Затопленный квартал, и, если Тиг бродил где-то ещё, он навлечёт на себя только новые подозрения, начав приписывать свои злодеяния, какими бы они ни были, другому оборотню. Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы вернуться в Аббатство. Так ничего и не придумав, Тиг вышел на улицу. Он низко склонил голову, чтобы растрёпанные волосы скрывали лицо (и слишком заметные уши), и постарался выглядеть как пьяница, страдающий от жестокого похмелья. В таком виде его не узнают. Всё благодаря униформе: маска и капюшон делали смотрителей безликими, так что за пределами Аббатства никто не знал, как он выглядит. На улицах Тигу встретилось много людей, но из их разговоров он не услышал ничего нового о чудовище, рыскающем по Дануоллу. Что бы он ни совершил, об этом пока никто не знал. Через некоторое время, когда Тиг поднял взгляд, чтобы сориентироваться, оказалось, что он забрёл на улицу, где впервые столкнулся с чудовищем. Тиг фыркнул. Может, сейчас он снова встретит оборотня и выяснит, кто скрывается под звериным обличьем? Он направился к тому самому тупику. Там никого не было, лишь на земле до сих пор виднелись следы крови. Тиг почувствовал себя дураком. Чем он занимается? Он должен выяснить, что делал прошлой ночью, а не бродить бесцельно по улице, где на него напали. Во имя Бездны, так он ничего не добьётся. Даже встреть он оборотня в человеческом облике, всё равно не сможет его узнать. Судя по всему, волком мог быть кто угодно, хоть сама императрица Джессамина. Тиг собрался уходить, как вдруг что-то кольнуло его в шею, как будто ужалила пчела. Перед глазами всё поплыло и закачалось, ноги подкосились, и он потерял сознание ещё до того, как упал. Придя в себя, Тиг понял, что привязан к стулу. Он сидел в какой-то полуразрушенной комнате. Запах плесени и гнилостных испарений был таким сильным, что заставил Тига чихнуть. Он с содроганием отметил, что день стремительно клонится к вечеру. За спиной раздались шаги, и к нему подошли три человека. Двое носили маски и униформу китобоев, на одном была одежда синего цвета, на другом — красного. Третий человек тоже был одет в красное, но маской он принебрёг. Тиг вздрогнул, увидев, что правый глаз мужчины пересекает шрам. В прошлый раз Тиг не узнал этого человека в повседневной одежде, да и имени его не спрашивал, но сейчас, когда он был в униформе китобоя, этого и не требовалось. — Ты! — выпалил Тиг, которого сперва бросило в холод от потрясения, а потом в жар от стыда. — Признаюсь, тебя я меньше всех ожидал здесь увидеть, — заявил Дауд, скрещивая руки на груди. На секунду Тиг вспомнил, как эти сильные руки его обнимали, и сглотнул. — Похоже, ты тоже меня помнишь, — заметил Дауд. Тиг почувствовал, как краснеет. Он понял, что помнит слишком хорошо. Такого человека трудно забыть. Тиг словно заново ощутил, как касался губами этого шрама, почувствовал вкус его кожи, вес его крепкого тела. Если бы Тиг знал, что на том празднике Фуги он трахался с самим Даудом, Клинком Дануолла, он бы… ладно, что уж, скорее всего, он всё равно стал бы с ним трахаться. Тиг всегда любил сильных мужчин, а Фуга на то и Фуга. — Да, я тебя помню, — не стал отрицать он. Дауд пристально всмотрелся в него тёмно-серыми глазами. — Полагаю, ты пришёл за ответами, — сказал он. — Ответами? Какими ответами? — Тиг недоумённо нахмурился, искренне не понимая, о чём речь. Несколько секунд Дауд смотрел на него, затем повернулся к остальным и скомандовал: — Оставьте нас. — Мастер Дауд… — начал было человек в синем. — Делай, как я велю, Томас, — сказал Дауд, — уйди. Томас поклонился, быстро развернулся и растворился в воздухе. Тиг не был ошарашен только потому, что уже читал донесения о еретических деяниях китобоев. — С тобой точно ничего не случится, старик? — спросил китобой в красной униформе. С некоторым удивлением Тиг понял, что это женщина. Он вовсе не считал, что женщинам место на кухне, скорее его сбила с толку одежда китобоев, скрывавшая все признаки пола. Возможно, так и было задумано. В униформе женщина казалась такой же крупной, как и мужчины. Дауд молча обернулся. Похоже, она что-то прочла в его взгляде, потому что тут же исчезла без дальнейших возражений. Дауд снова повернулся к Тигу. — Неужели ты до сих пор не понял? — спросил он. — Я думал, ты поэтому сюда явился. — Представь себе, не имею ни малейшего понятия. — Lupo mannero, — бросил Дауд. Он стянул левую перчатку, закатал рукав и поднял руку повыше. Вдоль бугристых мускулов, от запястья до локтя, тянулся длинный белый шрам. Светлая полоса ярко выделялась на фоне чёрной метки на тыльной стороне запястья и замысловатого переплетения пандусских узоров, вытатуированных на руке. — Ты смазал лезвие аконитом, да? Осознание обрушилось на Тига снежной лавиной. — Глаза Чужого, — ахнул он, — это ты! Кровь закипела от гнева, Тиг забился в путах, удерживающих его на стуле. Верёвки громко затрещали. — Это ты! Ты превратил меня в сраное чудовище! Ничто не могло сдержать ярость Тига. Верёвки лопнули. Он не стал разбираться, откуда в нём взялось столько сил, а просто бросился на Дауда, но тот мгновенно переместился и ударил его между лопаток. Тиг зарычал, развернулся и со всей силы врезал противнику в челюсть коротким прямым ударом. Голова Дауда дёрнулась. Тиг почувствовал, как его губы изгибаются в зверином оскале. Дауд гортанно зарычал. Он схватил Тига и повалил на пол. Мужчины сцепились и принялись бороться. Они были приблизительно равны по весу и силе, но всё же Дауд оказался чуть крупнее. Он прижал Тига к полу лицом вниз и скрутил ему руки за спиной. — Пусти, — рявкнул Тиг. — Чтобы ты снова на меня набросился? Нет уж, — Дауд навалился на него всем весом, заставив застонать от напряжения в плечах. Тиг зарычал и попытался вывернуться и скинуть с себя Дауда, но безуспешно — он попался, как насаженный на булавку жук. Тиг оставил бесполезные попытки. — Не буду я на тебя бросаться. У тебя есть ответы, и я хочу их услышать. Дауд слегка подвинулся, чтобы не давить на Тига так сильно. Тот не стал вырываться, и Дауд приподнялся. Теперь Тигу мешали шевелиться только руки, удерживающие его запястья. — Спрашивай, — сказал Дауд. У Тига имелось множество по-настоящему важных вопросов, но он выпалил: — Почему я? Он почувствовал, как Дауд пожал плечами. — Ты зашёл на мою территорию. Мне нужно было её защитить, дать отпор. Ты с той же вероятностью мог не обратиться, а умереть. В общем, я просто тебя проучил. — Ты узнал меня, когда увидел? — Узнал. Не столько в лицо, сколько по запаху. Я бы не забыл так скоро ни того, ни другого, — в голосе Дауда послышался намёк на игривость. Тиг пропустил последнюю фразу мимо ушей. — Как ты сумел меня обратить? Я не про укус, просто… я ведь смотритель, не еретик. Пусть даже он лишь номинально был смотрителем, но верил по-настоящему. — Думаешь, это как-то связано с черноглазым ублюдком? — удивился Дауд. — Он тут ни при чём. Я стал тем, кем стал, задолго до того, как узнал, что он вообще существует. — Но тивийские легенды… — Это просто легенды. Я сорвал аконит в полнолуние, когда был маленьким. Думал, маме понравятся красивые цветы, — Дауд хмыкнул. — Можешь себе представить, как я испугался, когда это случилось в первый раз. Мальчишка, которому едва исполнилось десять, превращается во взрослого волка. Ты понятия не имеешь, как это больно. Я мучился много лет, пока не вырос. В общем, нет никакой разницы, смотритель ты или нет. — Что всё это значит? Дауд встал и помог Тигу подняться, а потом сел, прислонившись спиной к стене. Тиг чуть помедлил и сел напротив. — На Серконосе есть поверье, что даже безгрешный человек, который молится каждую ночь, может обернуться волком, когда аконит расцветает под яркой осенней луной, — проговорил Дауд и взглянул в глаза Тигу. На мгновенье тому показалось, что он встретился взглядом с волком. — Любой может стать зверем, смотритель. И ни Аббатство, ни Чужой нихера на это не влияют. Просто такова человеческая природа. Несколько минут оба угрюмо молчали. Тиг думал о том, что в словах Дауда есть резон: люди порой ведут себя, как жестокие, отвратительные животные. Человек по собственной воле может сотней способов причинить зло ближнему своему, и оно будет столь же изощрённым, как те мерзости, что проделывают еретики во славу Чужого. Для Тига это значило, что он едва ли сможет когда-либо искупить свои грехи. Но возможно ли вообще истинное искупление? Не важно, насколько ты раскаиваешься в своих поступках, от этого они не станут менее чудовищными. Пролитую кровь смыть невозможно. Свет за окном начал угасать. — Ты знал, что я был здесь прошлой ночью? — наконец спросил Тиг, он одновременно хотел услышать ответ и боялся этого. — Я слышал твой зов и нашёл тебя, но подходить не стал. Не знал, как ты меня встретишь. — Ты знаешь, что я сделал? — проговорил Тиг едва слышно. — А ты нет? — уставился на него Дауд. Тиг лишь покачал головой. Дауд со вздохом прислонился к обшарпанной стене. — Ну ещё бы. Ты же смотритель. Вы живёте отрицанием. — А ты, выходит, всё помнишь, когда становишься волком? — огрызнулся Тиг, неожиданно почувствовав новый прилив злости, Дауд растерянно моргнул. — Я вот нихрена не помню! Я отключился ещё до того, как превращение закончилось. Не представляю, что было прошлой ночью. Дауд, я проснулся в чьей-то чужой квартире, Бездна тебя забери, весь перемазанный кровью! Я ничего не помню, и это пугает меня до усрачки! К стыду и отвращению Тига, голос его дрожал. Во взгляде Дауда мелькнуло что-то вроде жалости. — Ты убил семью, — прямо сказал он. — Мужчину, женщину и двух маленьких девочек, разорвал их на части. У Тига отвисла челюсть, а живот скрутило, как от удара свинцовым грузилом. — Святые духи… Тиг опустил взгляд на дрожащие руки, и на секунду ему показалось, что они до сих пор покрыты кровью. Он судорожно вздохнул и зажмурился. Не открывая глаз, он спросил: — Кого-то ещё? — Тиг даже не старался скрыть дрожь в голосе, он поднял на Дауда взгляд, полный неподдельного ужаса. — Я убил кого-нибудь ещё? — Только пару крыс. Тиг ссутулился и облегчённо вздохнул. Он убил только этих людей — слабое утешение, но всё же. Он очень виноват, но по крайней мере его жертвами стали всего несколько человек. Тиг был несказанно рад, что покинул Аббатство: он помнил, как во снах сеял ужас и смерть. Если бы он не ушёл, кошмары могли обернуться пугающей реальностью, и Тиг сомневался, что сумел бы с этим жить. Дауд достал откуда-то сигарету, зажёг её, затянулся, а потом протянул Тигу. Тот схватил её без колебаний, не пряча трясущиеся руки. — Я велел своим людям избавиться от тел, — сказал Дауд. — Им это не слишком понравилось, но они знают, что лучше не давать страже поводов тут разнюхивать. Так что, стража ничего не знает. Тиг благодарно кивнул, он готов был без разговоров принять любую помощь. — Ты меня видел? — спросил он через некоторое время, взглянув на Дауда. — Да, я за тобой наблюдал. Перед рассветом ты ушёл из квартала. Я видел, как ты забрался в квартиру. Хозяев уже несколько дней нет в городе. — Как... как я выглядел? Едва сказав это, Тиг понял, что задал вопрос человеку, с которым занимался сексом, и звучит он, как вопрос девицы ухажёру. Однако Тиг не взял слова назад, ему хотелось знать, похож ли он на волка из своих снов. Уголки губ Дауда дрогнули. Он сделал долгую затяжку и медленно выдохнул дым, который мягко окутал его лицо. — Крупный, — наконец сказал он, протягивая сигарету Тигу — большой и сильный. Роскошный зверь. Я такого не ожидал. Ты не первый, кого я обратил, но они все были намного мельче. Но ты... ты похож на меня. Дауд качнул головой. — Это что-то значит? Тиг нигде не встречал упоминаний, что размер оборотня играет какую-то роль. Дауд забрал у него сигарету и опять посмотрел своим пристальным взглядом. — Только то, что ты прирождённый хищник, волк по самой сути, — ответил он. — Одним легче принять свою природу, чем другим. Кто не чувствует себя волком, после превращения будет не крупнее собаки. Другие же... ну, ты меня видел. Будь ты одним из китобоев, я бы сказал, что однажды ты станешь моим врагом или моей парой, — Дауд криво усмехнулся. — Учитывая наше прошлое, я бы сказал, второе вероятнее. Уши Тига запылали. — Дауд, это была Фуга, — напомнил он. — Если б все, кто трахается во время Фуги, потом женились, на островах не осталось бы ни одного одинокого человека. — Знаю тех, кто всё равно бы остался один. В общем, лучше б ты был со мной, чем против меня. Дауд сделал ещё затяжку и вернул сигарету. В глубине его тёмно-серых глаз светился озорной огонёк. Тиг фыркнул. Докурил и отвернулся. За окном почти стемнело, сердце Тига ухнуло вниз. Дауд проследил за его взглядом. — Страшно? Тиг кивнул, прикрыв глаза. — Не бойся. — Почему? — воскликнул Тиг, в отчаянии глядя на Дауда. — А что если я опять кого-нибудь убью? Я себя не контролирую, даже не знаю, что делаю! Я могу убить тебя, а потом даже не вспомню! — Ну, это вряд ли. Не забывай, я тоже волк. Дауд встал, лениво потягиваясь. Он расстегнул и снял ремни, на которых носил оружие, а потом принялся раздеваться. Тиг непонимающе уставился на него. Дауд закатил глаза: — Тебе что, нравится, когда одежда рвётся? Тиг сглотнул и постарался не смотреть на Дауда, на оливковую кожу, покрытую шрамами и чёрными волосами. Прежде чем отвернуться, Тиг заметил, что у Дауда с той Фуги прибавилось татуировок. Прямо над пупком красовалась рука с глазом на ладони. Тиг тоже стал снимать одежду. — Ты говорил, что сохраняешь ясное сознание, даже став волком, — сказал он, бросив взгляд на Дауда. — Как у тебя это получается? Дауд стоял полностью обнажённый и ничуть этого не смущался. Он даже не попытался прикрыться, и, похоже, наслаждался ситуацией. Он пронзил Тига взглядом, и тот почувствовал себя таким же беспомощным, как ранее, когда был прижат к полу. — Я не отвергаю свою суть, — ответил Дауд. — Я знаю, кто я, и принимаю это. У меня было много лет, чтобы примириться с собой. Пока ты отрицаешь свою сущность, она управляет тобой. Дауд медленно подошёл вплотную к Тигу, так что они едва не соприкоснулись грудью. Тиг замер, его рубаха была наполовину расстегнута, обнажая грудь и плечи. Он чувствовал пьянящую смесь из запахов кожи, крови и сигаретного дыма — и всё это накладывалось на другой, особенный запах — так мог пахнуть только Дауд. Тиг сглотнул. — Прими свою суть и сохранишь ясный разум. Дауд скользнул взглядом по губам Тига. А тот отчаянно гадал, откуда взялось это напряжение, из-за близости Дауда или надвигающейся трансформации. Что-то заставляло кровь Тига бурлить, почти как перед жарким сексом. Вдруг он заметил, что глаза Дауда меняются. Дауд придвинулся достаточно близко, чтобы поцеловать его, быстро и грубо, и тут же отступил, и этот поцелуй заставил Тига задуматься, не может ли он всерьёз оказаться парой Дауда. Тот уже начал превращаться, и все волосы на его теле стояли дыбом. Мгновение Тиг любовался им, но затем его пронзила боль, такая же сильная, как и прошлой ночью. Тиг закричал и согнулся пополам, он едва услышал слова Дауда: — Не сопротивляйся, тебе станет легче. Тиг избавился от рубашки и взглянул на Дауда в тот самый момент, когда он окончательно превратился в волка, легко и быстро, как будто сменил костюм. Тигу оставалось только завидовать. Он упал на колени, хватая ртом воздух, а его кости и мышцы смещались и вытягивались. В этот раз трансформация происходила быстрее, но боль была прежней. Тиг почувствовал, как на спину ему легла тяжёлая лапа, бока коснулась мягкая густая шерсть, а по щеке провели языком. Повернув голову, он увидел Дауда, который сидел рядом, словно желая помочь. Тиг вдруг вспомнил, что дикие волки обычно создают крепкие союзы. Той ночью Тиг не полностью утратил себя, часть времени он осознавал происходящее и понимал, что делает. Дауд повалил его и прихватил зубами за загривок, а потом дал Тигу вывернуться и оттолкнуть его. Тига переполнила чистая, неистовая радость. И пусть в другой жизни оба они были взрослыми людьми, сейчас они резвились и играли, как щенки волкодавов. Тиг чувствовал себя так, словно не способен испытывать больше одной эмоции за раз, как будто она захватывает его целиком. И пока он играл с Даудом, он чувствовал лишь восторг. Тиг снова спал, свернувшись клубком, но в этот раз его тело не покрывала кровь, и он проснулся не один. Сзади прижимался Дауд, положив тяжёлую руку ему на талию. Тигу вспомнилось, как они, ещё в волчьем обличье, укладывались рядом друг с другом. Тепло Дауда успокаивало его боль, и он чувствовал себя лучше, чем накануне. — Дауд, — негромко позвал он. — М-м, — Дауд уткнулся носом ему в шею. — Где мы? — Всё ещё в Затопленном квартале. — Что было ночью? Дауд нежно прижал руку к животу Тига, пытаясь его успокоить. Он явно расслышал волнение в голосе Тига и почувствовал, как тот внезапно напрягся. — Мы охотились на крыс, пугали стражу и надоедали моим бойцам, — ответил он. — Ты никого не убил. Тиг закрыл глаза и расслабился. Он почувствовал, как Дауд осторожно поцеловал его в плечо. Конечно, всё это случилось по вине Дауда, но Тиг всё равно был рад, что тот был рядом и поддерживал его. У Дауда были все основания бросить Тига на произвол судьбы, и одинокий перепуганный оборотень, который был не в силах совладать с собственной кровожадностью, погиб бы в стычке с городской стражей или как-то ещё. Наконец, Дауд мог бы и сам его прикончить, когда Тиг вернулся в тот злополучный тупик, или когда напал на Дауда в логове китобоев, или когда он перевоплощался и был беззащитен. Но вместо этого Дауд помогал ему и откровенно отвечал на все вопросы. Тиг много лет не держал собственного волкодава, но знал, что псы нападали на хозяев, только если были больны, напуганы или защищали свою жизнь. Он был вынужден признать, что до определённой степени сам спровоцировал Дауда, когда вторгся на его территорию. Тиг понимал, что это звериная логика, но разве он и сам сейчас не был отчасти зверем. А ещё он понимал, что если бы не поговорил с Даудом, который ответил на его вопросы, если бы остался один во время превращения, он бы снова убил. Присутствие Дауда явно мешало ему полностью утратить над собой контроль, как случилось в первую ночь. Неужели, просто нужно было, чтобы Дауд был рядом? Обычные волки создавали крепкие союзы, может, оборотни тоже такие? Тиг вспомнил, как они резвились, будто щенки. Он повернулся на спину и погладил большим пальцем шрам Дауда. Тот, склонив голову, поцеловал запястье Тига, не отрывая от него глаз. Тиг провёл пальцем по скуле Дауда и опустился к губам. Мгновение он просто смотрел на них, а потом притянул Дауда к себе и поцеловал. Дауд издал звук, похожий на звериный рык, пугающий и дикий, мгновенно вызывающий в памяти тот самый праздник Фуги. По телу Тига разлилась волна жара, и он не задумываясь закинул ногу Дауду на бедро. Уже после Дауд устроился на груди Тига, устало и довольно посмеиваясь. Тиг заставил себя открыть глаза и, чуть приподняв голову, посмотрел на Дауда. Сейчас Тиг мог только безвольно лежать на полу, расслабленный и вялый. — Что? — спросил он, снова поглаживая шрам Дауда большим пальцем. Дауд усмехнулся. — Говорил же, что ты будешь моей парой, — самодовольно заявил он. Тиг застонал и уронил голову на пол.