***
— Аксель! Прежде чем осуждать его, просто представьте, ладно? Допустим, твой брак мертв. Окей, какое-то время он ещё бьется в предсмертной агонии, возможно, это продолжается несколько лет, пока ты окончательно не перекрываешь ему кислород, но предшествующие этому финалу судебные разбирательства просто одна огромная задница. Или даже целая куча задниц, и это совсем не весело. Так вот, Энди проходит через это. Брак мертв, бракоразводный процесс рушит все твои планы, и в то же время ты должен быть, типа, родителем. Потому что у тебя есть ребенок. Целый один крошечный человечек, который полагается на тебя, чтобы выжить. И, если быть честным, Энди полагает, что справляется достаточно неплохо со своими родительскими обязанностями: Аксель накормлен, одет, размещен в их новой квартире, которая намного удобнее, чем та, которую Эндрю вообще может себе позволить — правда, теперь он обязан Джинксу своей бессмертной душой за все те ниточки, что тот потянул, договариваясь с домовладельцем. Также все улажено и с ближайшей школой, а первый день Акселя в детском саду будет уже через пару недель. С работой все… на самом деле, Энди сейчас едва ли помнит, что такое работа. Он жестко халтурит; можно назвать чертовским везением то, что Джейк знает, как вести шоу, пока его помощник тратит время на залипание в пространство, и то, что он нравится Джейку, и тот его понимает достаточно хорошо, чтобы не уволить за эти несколько месяцев, проведенные вне родной Земли. Ах да. Так вот, это все просто происходит, окей? А потом твой ребенок, крошечный человечек, зависящий от тебя буквально во всем, которого ты оставляешь на гребаные десять минут, пока он играет в прятки с другими детьми из жилого комплекса, потому что тебе надо ответить на звонок, чтобы сыграть очередной раунд в «Иди Нахуй Плати Алименты» с адвокатом бывшей жены, просто исчезает. Твой ребенок исчезает. Раздражение Энди из-за того, что Аксель отказывается отзываться или выходить из своего убежища, когда игра заканчивается, быстро сходит на нет. До этого он был всего лишь немного обеспокоен, но сейчас… сейчас его охватывает едва сдерживаемая паника. Джинкс уже отвел остальных детей к их родителям, а теперь, в основном, пытается успокоить Эндрю, пока остальные соседи продолжают искать Акселя по всему жилому комплексу, зовя его и заглядывая во все потенциально возможные укрытия. Безуспешно. Бирсак просто на грани панической атаки, плача, тошноты или всего сразу, когда ситуация разрешается самым глупым способом. Машина, которую Энди смутно узнает как принадлежащую кому-то, живущему в его доме, въезжает в ворота и останавливается неподалеку от них с Джинксом. Водитель, которого Энди также смутно узнает, хоть и не говорил с ним ни разу, распахивает дверцу автомобиля и выбирается наружу. Он выглядит так, словно находится на грани инсульта или же недавно пережил его. Маленькая разумная часть Бирсака задается вопросом — этот парень вообще в состоянии садиться за руль? Впрочем, эта мысль, как и все остальные, мгновенно выветривается из сознания, когда новоприбывший резко дергает заднюю дверцу и выводит из машины на стоянку маленькую фигурку. Энди определенно точно уверен, что его сердце замерло на несколько секунд. — Эм, чей это ребенок? — Эшли едва успевает закончить фразу, как его чуть не сносит высокий, выглядящий безумным мужчина, который мгновенно подхватывает малыша на руки. — Боже мой, Аксель, что ты делаешь..? — Он сидел сзади! — вмешивается Эш. — И я не знал, что он был там, он просто выскочил, блять, как… черт, подожди, я не хотел сказать «блять» перед твоим ребенком… ох блять, черт побери! Они замолкают, уставившись друг на друга. Эшли мужественно сопротивляется желанию засунуть голову обратно в машину и хорошенько хлопнуть дверью по шее. — Я прятался, — объясняет Аксель — теперь, когда мальчик понимает, что никто не оценил факт его очевидного выигрыша, его голос звучит расстроенно. Энди закрывает глаза, глубоко вздыхает и молча считает от десяти до одного. — Окей. Хорошо, — наконец напряженно отвечает он. — Я… мне нужно идти, — отмирает Пёрди. — Эм, пожалуйста, не вызывайте полицию, ладно? Я и так уже немного опаздываю на работу. Круто, пока. С этими словами он забирается в машину, разворачивается и уезжает с парковки комплекса, и все, что остается Энди — это смотреть вслед, пока Аксель на его руках машет удаляющемуся автомобилю. — Кто это был? — спрашивает Бирсак у Джинкса, справляясь с приступом легкого головокружения. Акселя приходится поставить на землю — на случай, если Энди действительно почувствует сильную слабость, — но они все ещё держатся за руки. Малыш взмахивает их соединенными руками и хмурится, глядя на Энди, когда не получает привычного ответа. Джинкс трет лицо руками, задаваясь вопросом — должен ли он и впрямь находить происходящее неуместно смешным? — Это был Эшли. Живет этажом выше от тебя. Бармен, классный парень. Скорее всего, вы поладите. Скорее всего, они поладили бы, если бы Энди мог смотреть на этого Эшли без панических воспоминаний о последних двадцати минут. — Ладно, неважно, я просто… пойду и сообщу остальным, что мы нашли Акселя, хорошо? — Да, — соглашается Бирсак, вздыхая, — иди. А мы с Акселем поговорим о том, можно ли залезать в чужие машины. Аксель сразу же надувается, а его нижняя губа начинает дрожать. У него серьезные, серьезные проблемы. Его отец может говорить вечно.***
Эшли врывается в бар спустя сорок пять минут с момента начала своей смены. — Не надо, — мгновенно реагирует он, стоит Кристиану только посмотреть, приподняв брови, и открыть рот. — Я уже трижды сказал «блять» перед пятилетним ребенком и не хочу об этом говорить. Крис выглядит так, словно теперь он действительно хочет спросить об этом, но, к счастью, на этот раз сдерживается.***
Следующим воскресным утром Эшли просто пьет кофе перед телевизором, когда кто-то стучит в дверь его квартиры, и Пёрди в удивлении поднимает бровь, будто спрашивая у двери, кто вообще может прийти к нему в десять утра в воскресенье, но дверь — конечно — не отвечает. Так что ему самому приходится встать, отставив кружку на столик рядом с диваном, и посмотреть, кого там принесло. У Эшли стойкое ощущение дежавю, когда он смотрит в глазок и видит темные волосы и ярко-голубые глаза. Но момент проходит, и Эш понимает, что смотрит вовсе не на маленького безбилетника, как он мысленно прозвал своего неожиданного попутчика с того дня, а на его Выглядящего Несколько Пугающе Горячего Папочку. Эшли на мгновение задумывается, стоит ли вообще открывать дверь. Выглядящий Несколько Пугающе Горячий Папочка заносит руку, чтобы снова постучать, так что Пёрди мужественно смиряется с неизбежным и открывает дверь. — Привет? — Привет… — Выглядящий Несколько Пугающе Горячий Папочка кажется немного растерянным от того, что смог добиться ответа, а Эш получает возможность по достоинству оценить его внешний вид: светло-голубой фартук с белыми пушистыми облачками поверх рваных джинсов и какая-то футболка, логотип на которой почти окончательно выцвел; кажется, кое-кто вовсе забывает, что на нем фартук. — Мы приготовили тебе кексы, чтобы извиниться. И с этими словами он резко сует в руки Эшли большой пластиковый контейнер. Пёрди нерешительно берет этот контейнер и видит, что в нем в самом деле лежат кексики. Но теперь внимание Эшли привлекает тихо хихикающий где-то внизу маленький безбилетник — его имя ведь Аксель, если подумать? — который одной рукой цепляется за ногу своего отца, а в другой крепко сжимает Винни-Пуха. — Прости за то, что я спрятался в твоей машине, и из-за меня ты опоздал на работу, — говорит малыш, заставляя Эшли невольно улыбаться. — Все в порядке, — посмеиваясь, отвечает он (а что вы сказали бы, если бы вам принесли «извинительные» кексы?) и протягивает руку. — Я, кстати, Эшли Пёрди. Горячий Папочка отвечает крепким рукопожатием, и Эш чисто инстинктивно смотрит на его руку и замечает отсутствие кольца на пальце. — Энди Бирсак, — мужчина подталкивает сына вперед. — Хэй, что мы должны сказать? — Я Аксель, — покорно представляется мальчик. Эшли с легкой ухмылкой протягивает руку, чтобы Аксель тоже мог пожать её, что малыш и делает, прежде чем, застенчиво улыбаясь, отвернуться и уткнуться лицом в ногу Энди. Эш снова бросает взгляд на Бирсака, и тот одаривает его ослепительной улыбкой. Все, о чем может думать Эшли следующие несколько мгновений, это вот черт. — Эм. Я, ну… завтракал? То есть, пил кофе, но как бы… Вы, ребят, не хотите заглянуть на минутку? — Оу, — Энди выглядит достаточно удивленным, но точно не недовольным. — Конечно, если не возражаешь? Кофе звучит здорово. Пёрди отступает от двери, позволяя гостям войти. Да. Хорошо. Очень хорошо. Мудрый шаг. Окей, но все же. Горячий отец-одиночка вначале не сообщает в полицию из-за недоразумения, из-за которого он на самом деле беспокоился, а затем появляется с кексами. И как, черт побери, Эшли должен сопротивляться?***
— Так ты помнишь того парня, перед ребенком которого я сказал «блять»? — спрашивает Эшли. Он решает называть Акселя «ребенок, перед которым я сказал блять» вместо «ребенок, которого я чуть не похитил, но это было случайно, клянусь». — Да? — отзывается Крис со своего места. — Думаю, я типа влюбился в него. — Чува-а-ак, вы познакомились на прошлой неделе. — Си, он принес мне кексы. «Извинительные» кексики. СиСи закатывает глаза, но все же по-доброму ухмыляется. — Ты такой влюбчивый, чувак. Помни: ты никогда не сможешь снова сказать «блять», если поблизости будет ребенок. Эшли вздыхает, облокачиваясь на стойку и подпирая подбородок ладонью. — Думаю, я могу пойти на эту жертву.