Эта девушка, объятая светом (1)
15 января 2019 г. в 00:00
Примечания автора: Спасибо maybe_amanda и всем незнакомым людям за их доброту.
Малдер читает Цицерона и полагает, что метод локусов(2) полезен для развития эйдетической памяти.
***
Декабрь был долог, но кто верить нам мешает,
Что год грядущий будет лучше, чем минувший?
И сколько помню я себя, себе внушаю —
Запомни каждый краткий миг, что нам отпущен…
Counting Crows, A Long December
***
На улице пыльно. Пыльно и серо, повсюду соленая изморось. Кучи грязного снега будто созданы для того, чтобы он мог пнуть их своими тяжелыми ботинками, испытав при этом краткое удовлетворение. Он запахивает пальто, словно крутой детектив из дешевой низкосортной книжонки, думая о том, что в такую погоду было бы отлично выкурить сигаретку. Ну, если бы он по-прежнему курил.
В это же самое время в прошлом году были готовы его документы о разводе — ровно через пару десятилетий после того, как документы о разводе подписали его родители. Чернила на свидетельстве о браке еще не успели высохнуть, когда они поняли, что по-настоящему не знали друг друга, и решили вернуть все на круги своя. Тогда же Диана оставила и его самого, и его — их — расследования ради хрен знает чего, что поманило ее за океан. Единственное, что теперь напоминало о том эксперименте, — гора требующих подписи бумажек.
Если бы он и в самом деле был героем детективной истории, — размышляет он, переступая через намокшие листы «Вашингтон Пост», — то высокая надменная блондинка шагнула бы сейчас из морозного тумана прямо в его объятия. Грациозная, изящная, с ярко-красными губами и васильковыми глазами с поволокой. Она выглядела бы как Вероника Лейк(3) и говорила завораживающим низким голосом, толкая его на отчаянные и героические поступки, дабы помешать кишащим вокруг нацистам и их недобрым замыслам. А он носил бы мягкую фетровую шляпу и покупал своей блондинке меха. Они пили бы мартини и занимались любовью в темных отелях, пропахших кожей и интригами.
Но он — не персонаж дешевого романа. В этот рождественский сочельник на излете 1992 года, по загадочному совпадению провозглашенного ООН годом космоса, он всего лишь обычный житель Александрии, рвущийся как можно скорее перевернуть последний лист календаря. Понимая, что это всего-навсего символический акт, говорящий лишь о его европоцентризме, Малдер все равно каждый год смотрит по телевизору на спускающийся вниз светящийся шар(4). В прошлый Новый год, сидя в баре, он поцеловал какую-то женщину, оказавшуюся с ним по соседству, и пошел с ней домой, но теперь не уверен, что вспомнил бы ее лицо, если бы увидел снова. В этом году у него не было сил соблазнять незнакомок, а Скалли едва ли в его вкусе.
В любом случае, ему больше не следует спать с коллегами. Это не стоит тех проблем, а в ФБР полно людей, которым платят за то, чтобы ничего не делать и лишь вынюхивать чужие секреты. Кроме того, ему тридцать один год, и, пожалуй, в этом возрасте уже пора взяться за ум, даже если твоя младшая сестра была похищена инопланетянами на День благодарения.
Словом, ясно, что Малдер, как правило, относится к праздникам без пиетета.
Он останавливается, чтобы понаблюдать за небольшой стайкой кошек, сгрудившихся у перевернутого мусорного бака и пирующих на разбросанных объедках, словно вороны на поле брани. Одна из кошек искоса смотрит на него, сузив круглые желтые глаза, по-видимому, подозревая, что у Малдера есть виды на ту бесформенную серую штуку, которую она грызет. Он поднимает руки вверх, показывая кошкам, что не собирается причинять им вреда, и продолжает свой путь.
Скалли предложила подвезти его до дома, но он поблагодарил ее и направился к голубой ветке метро. В лязгающем и гремящем вагоне он почувствовал себя обычным дельцом. Возможно, люди вокруг принимали его за банкира или работника Конгресса, возвращающегося домой к мерцающим огням елки, пледу и шерстяным носкам.
Девяти месяцев и порванного презерватива при определенных обстоятельствах достаточно, чтобы на свет появился новый человек. Минуло уже девять месяцев с начала их работы со Скалли, но она по-прежнему остается вещью в себе, хотя — бог свидетель — Малдер пытался переделать ее по своему образу и подобию. Она устало таскается за ним по кладбищам, военным базам и мерзким забегаловкам, а одной незабываемой ночью в Пенсильвании поймала в лобби отеля бешеную летучую мышь. («Хочешь дождаться, пока она превратится в человека, прежде чем я ее выпущу?» — сухо поинтересовалась она.) И даже после этого Скалли все равно оставалась недоверчивой и высокомерной, что каждый раз вызывало в нем глухую досаду.
Она прощебетала: «Счастливого Рождества, Малдер», видимо, полагая, что он празднует Рождество и вообще способен беззаботно веселиться. Всю прошлую неделю он всерьез опасался, что она притащит в офис облезлые еловые ветки, украшенные гладкими и сияющими, словно ее серьезное лицо, игрушками. Скалли скептически относится ко всему нетрадиционному, и, возможно, прямо сейчас из ее стереосистемы раздаются звуки рождественского альбома Майкла Болтона(5), а в холодильнике ждет своего часа эгг-ног(6), который она пьет, не добавляя ром. Ей, скорее всего, нравятся кексы с изюмом и ветчина с кружочками ананаса(7).
Малдер же направляется домой, в свою темную квартиру, слушать «Пинк Флойд» и лелеять обиды прошлого, потягивая виски из щедро наполненного стакана, а потому уверен, что его чувство собственного превосходства полностью оправдано.
Пара, нагруженная подарками, протискивается мимо него, и он едва не теряет равновесие на ледяной прогалине. Чтобы удержаться, приходится ухватиться за фонарный столб. Он смотрит вверх, в бесконечные небеса, откуда снова начинает валить снег (Скалли, конечно, в восторге от перспективы снежного Рождества и сейчас, натягивая теплый зеленый свитер, должно быть, тихонько мурлычет себе под нос праздничные мелодии).
Но он несправедлив, не так ли? Постоянно пытаясь спустить его с небес на землю, Скалли никогда не изображает из себя ангела. Ее основная вина — в том, что она не Диана, что она не высокая темноволосая лунная богиня. Скорее симпатичная, чем красивая. Скорее прямолинейная, чем обольстительная. Пару раз он заставал ее курящей. Заметил, что она постоянно говорит «господи», но никогда не произносит «гребаный» или «дерьмо». Это забавляет его: он считал, что из ее уст могли бы звучать богохульства и похуже. Он знает, что Скалли следит за своим питанием, но, испытывая нервное напряжение, не гнушается углеводами и алкоголем. А еще он обнаружил, что она спит с этим придурком Джеком Уиллисом. Это несколько выбило его из колеи, так как схожесть Скалли со школьной училкой наводила на мысли, что она хранит девственность для будущего мужа.
Он размышляет о том, как она пришла в его номер на их первом деле. Вспоминает, какой невероятно гладкой была кожа ее спины под его ладонями, каким испуганным — взгляд, пробудивший в нем первобытные мужские инстинкты. Это был долгий и странный год, и возможно, в конце концов, он мог бы увлечься Скалли, несмотря на ее практичное нижнее белье. Она весьма привлекательна, если вам по душе такой тип ирландской красоты. Он мог поклясться, что она испытывает перед ним благоговение, и ему бы ничего не стоило обратить это к своей выгоде. Оставшийся квартал до своего дома Малдер преодолевает, погрузившись в нечестивые размышления об униформе католической школы и игре в доктора.
Соты тротуарной плитки у его дома покрыты ошметками листьев, отпечатками грязных ботинок и комьями земли. Из радио долетают обрывки фраз из новостей: похоже, Джордж Буш извинился за шестерых политиков, замешанных в скандале вокруг Иран-контрас, в том числе Каспара Вайнбергера(8). Малдер качает головой: это точь-в-точь тот долбаный спектакль, что разыгрывался в прошлом месяце вокруг помилования индейки, предназначенной ко Дню Благодарения(9).
— Счастливого Рождества, агент Малдер, — говорит Лео, парень из обслуживающего персонала. У Лео какое-то умственное расстройство, диагностировать которое Малдеру было недосуг, но он всегда моментально откликается, если нужно починить заклинивший замок или не закрывающееся окно, и поэтому Малдер уважает его как мастера на все руки. Каждый год на Рождество он дарит Лео деньги. Прямо сейчас Лео сражается с грязью в холле с помощью древней швабры.
— Счастливого Рождества, Лео.
Он забирает свою почту и сортирует ее на ходу, легкой поступью направляясь к лифту. Счет, счет, «Плейбой», рождественские открытки от его доктора, дантиста и страхового агента, купоны, толстый крафтовый конверт от адвоката по разводам. Малдер сворачивает его в трубочку и засовывает за пазуху.
Он нащупывает ключи, пока лифт поднимает его на четвертый этаж. На большинстве дверей висят рождественские венки, кое-где — мезузы(10). Номер 42, как обычно, не вписывается ни в один стандарт.
Он останавливается, завидев Скалли, прислонившуюся к его двери.
— О, — говорит он. — Привет.
Со смущенным видом она слегка шевелит пальцами в ответном приветствии. В руках у нее — картонный конверт FedEx(11).
— Я забыла отдать это тебе до того, как ты ушел.
— Ладно, — говорит он, сомневаясь, что общаться на его территории –хорошая идея. — Подожди секунду.
Он проверяет, что конверт от юриста надежно скрыт, хотя она наверняка в курсе истории. До него доносились ходившие по Бюро слухи. Все вокруг вели себя с ним так, словно перед ними — Джон, чтоб его черти взяли, Дуглас(12). Как будто он может угадать, какое число они задумали, лишь взглянув, на какую сторону зачесаны их волосы. Будто он цирковой уродец, способный разгадать мысли Джона Ли Роша и Монти Пропса. Псих.
Скалли снова прислоняется к стене, пока он сражается с последним заевшим замком, жалея, что тут нет удобного закутка, где можно было бы хранить баллончик ВД-40(13).
— Ну, похоже, теперь ты можешь зайти.
Она прошмыгивает под его рукой и останавливается в прихожей. Дверь за ними захлопывается торжествующим финальным аккордом.
Малдер кладет почту на кухонную стойку, сверху бросает пальто.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает он, пытаясь сообразить, сможет ли соорудить что-то приличное. Что, черт возьми, Скалли пьет? Чай? Тоник? В его холодильнике есть пара банок пива. Вино, купленное его бывшей женой, давно закончилось.
— Нет, ничего не нужно.
Когда он возвращается с кухни, она по-прежнему стоит, перекинув пальто через руку, и он вешает его на крючок. И тогда замечает, что она одета в практичные темные ботинки, джинсы и синий вязаный свитер — никаких намеков на уютные шотландские пледы.
Малдер стягивает пиджак и ослабляет галстук.
— Садись. Вот… мм… на диван.
Диван цвета темно-зеленых водорослей кажется черным в полумраке маленькой комнаты.
— Так в чем дело?
Она протягивает ему конверт.
— Я поняла, что он у меня, когда пришла домой. Впереди три дня выходных, поэтому я решила отдать его тебе. Вдруг там что-то важное?
Скалли сидит близко к краю дивана, сильно наклонившись вперед. Когда Малдер забирает у нее конверт, она слегка отклоняется и зажимает ладони между коленей.
Мельком взглянув на обратный адрес, он не может сдержать стон. Арлинский, этот идиот из Смитсоновского университета. У Малдера достаточно проблем с доверием окружающих и без этого психа, присосавшегося к нему, как пиявка. Он швыряет письмо на свой захламленный стол, чтобы прочесть позже.
Скалли, поняв, что принесла неважные известия, выглядит удрученной.
— Плохие новости?
Он усаживается рядом с ней. Почему бы и нет?
— Нет, просто… Да так, как обычно.
— Ясно.
Он видит, как она быстрым взглядом окидывает его квартиру. Ничего
непристойного тут нет, так что пусть осмотрится. Малдер развязывает галстук, расстегивает ворот рубашки и усаживается поудобнее, откинувшись на спинку дивана.
— Должен сказать, я удивлен, что ты здесь, Скалли. У меня сложилось впечатление, что Рождество — это… важный день для твоей семьи.
Он неопределенно взмахивает рукой, словно семья — это то, о чем он прочитал в статье Маргарет Мид(14), но так до конца и не понял.
В выражении лица Скалли мелькает нечто, привлекающее его внимание. Подобным проявлениям дискомфорта обычно сопутствуют занимательные истории, и позже он сделает все, чтобы выпытать их у нее. Она почесывает локоть, делая вид, что не услышала.
— Я собираюсь поехать к родителям завтра.
— Не сегодня? Неужели в клане Скалли не будет большого праздника с вывешиванием носков над камином и стряпанием печенья для Санты? — Эти знания он почерпнул в Оксфорде, а также из рождественских песен, хотя мог бы побиться о заклад, что Санта предпочитает холодное пиво и начос.
— Завтра приезжает моя сестра. Она будет жить у родителей, так что сегодня им нужно все подготовить. Мой младший брат с семьей тоже прилетает завтра, они опаздывают. — Скалли словно чувствует себя слегка виноватой за такое многообразие родственников.
Кого из них ты избегаешь, Дана?
— Здорово, — говорит он, надеясь, что в его тоне не сквозит сарказм.
Скалли пожимает плечами, теребя манжету свитера.
— Да, это будет отлично. Я увижу своих племянников. А что собираешься делать ты?
— Да просто… знаешь… побыть в тишине и покое.
На самом деле они со Стрелками собираются заказать китайской еды и поиграть в пиратскую версию игры, которую им дал один знакомый японец, но он не готов посвящать Скалли в такие подробности. Отчасти потому, что она, вероятно, захочет познакомиться с ними, а это кончится тем, что Фрохики обвинят в сексуальных домогательствах.
— Звучит неплохо, — говорит она, и в ее тоне нет ни грана осуждения. — Я бы с удовольствием сделала то же самое.
— Устала от работы?
Струсила и собираешься просить перевод?
Она немного резко выдыхает, касаясь кончиком языка верхней губы.
— Нет. Ну, то есть… это сложно объяснить… Мы слишком много путешествуем, я никогда прежде этого не делала, и мне нужно время приспособиться.
Малдер кладет руку на спинку дивана, мечтая наконец стянуть с себя брюки и заказать пиццу. Но он хочет больше узнать о том, что ею движет. Диана зародила в нем подозрительность к скрытым людским качествам, и это его первая возможность покопаться в голове у Скалли.
— Наверное, раньше тебе просто посылали трупы на разделку, да? Когда ты занималась медициной?
Он видит, как ее глаза слегка сузились, словно тем самым она ясно давала понять, что больше не считает себя врачом. Похоже, такое определение воспринимается ею как оскорбление. Он что, нащупал ее больное место?
— По большей части.
Он решает продолжать атаку, используя свое преимущество — в конце концов, это его территория.
— Почему ты решила бросить медицину?
Скалли выпрямляется, ладони — на бедрах.
— Не сказала бы, что я ее бросила.
Колючка.
— Извини, без обид. Я просто… Ты уехала из дома, чтобы поступить в ФБР, не так ли?
Лгун. Он изучил кривую ее карьеры вплоть до дня.
— Моя работа как специального агента всегда строилась вокруг моего опыта в судебной патологии. Я просто чувствовала… что ФБР — мое призвание, потому что здесь у меня есть возможность применить свои знания наилучшим образом.
«Призвание» — религиозный образ. Интересно. Ее ответ звучал так, словно она произносила его не впервые, словно репетировала множество раз. Кто внушил ей чувство вины за то, что она стала агентом ФБР? Младший брат? Вряд ли. Едва ли он стал бы смотреть на нее свысока. Скорее всего, родители, хотя, возможно, старший брат или сестра. Он бы поставил на отца или старшего брата, учитывая, как холодно и формально звучал ее ответ. Она рассказывала, что они оба — военные. Но не упоминала, что старший брат приехал на Рождество. Значит, остается отец.
Чтобы выведать побольше, он бросает ей кость:
— Я слышал только хвалебные отзывы.
— Спасибо. — В ее голосе звучит искренняя благодарность. — А что насчет тебя, Малдер? Почему… это? Скалли взмахивает руками, как дирижер, жестом охватывая его стол, скрипучие книжные полки и выцветшие газетные вырезки. Зона 51, инопланетяне, эктоплазма и рогатые зайцы(15).
— «Усердно учись тому, что тебя интересует, учись дерзко, не признавая авторитетов и поступая по-своему», — цитирует он.
— Фейнман(16). — Надо же, а труды физиков Скалли знает наизусть.
— Да, я порядком в этом поднаторел. Придумал, как сделать так, чтобы федеральное правительство оплачивало мое хобби. — Вдруг такой ответ ее удовлетворит? Но надеяться, разумеется, не на что.
— Почему это стало твоим хобби?
Ах, Скалли, маленький следователь!
— Потому что вязальщица из меня паршивая.
Она улыбается.
— Из-за твоей сестры?
Он опускает подбородок на сложенные домиком ладони. Как заманчиво было бы выставить ее вон, но он все же хочет понять, почему она пришла. Явно не то письмо послужило причиной. Ей достаточно было просто позвонить, и он посоветовал бы выбросить этот шедевр эпистолярного жанра на помойку. Она пытается наладить с ним контакт, личным присутствием продраться сквозь его раздражение, и он не станет в канун Рождества отталкивать протянутую руку.
— Запомни, на чем мы остановились, — говорит он и направляется на кухню за пивом и открывашкой с магнитом, болтающейся на холодильнике.
Заодно проверяет, не завалялось ли у него какой-нибудь еды, но беглый осмотр показывает, что если Скалли захочет есть, ей придется на некоторое время стать поваром.
Когда он возвращается, то застает ее внимательно изучающей обитателей его аквариума.
— По-моему, одна из моллинезий беременна, — говорит она. — Та, пятнистая.
— Да, эти маленькие каннибалы весьма плодовиты. Вот, Скалли, держи пиво.
Когда она поворачивается, он протягивает ей бутылку, попутно замечая ее мгновенное колебание, словно она сомневается, брать ли подношение.
— Спасибо, — говорит она. — Хотя мне не следовало бы пить.
Она открывает бутылку руками, а он срывает крышку открывашкой.
— Итак, — произносит он, возвращаясь на свое место на диване. — Почему я трачу свое время, гоняясь за внеземной жизнью и йети? Ты это хотела спросить?
Скалли перекатывает бутылку между ладонями.
— Мне сложно понять, почему человек, обладающий твоими способностями, предпочитает использовать этот дар именно таким образом.
«Однажды она сойдет с этой кривой дорожки, — думает Малдер. — И далеко пойдет в Бюро — с такими-то способностями к осторожной дипломатии».
— Когда мою сестру… похитили, впервые в жизни никто из людей, являвшихся для меня авторитетами, не смог ответить на мои вопросы. Ни родители, ни учителя, ни полиция… никто не мог объяснить, что случилось. Прошли годы, но ответов так и нет. Люди как будто забыли об этом, понимаешь? Они продолжают жить, словно она просто ушла, вот и все.
— Но не ты, — тихо говорит она.
— Я не мог не думать о том, что объяснение все-таки есть, даже если никто не хочет копнуть поглубже, чтобы найти его. Я стал… ну… одержим мыслью, что у всех подобных тайн есть разгадки, которые люди просто не желают искать, так как боятся, что найденные ответы выбьют их из зоны комфорта. И когда я обнаружил Секретные материалы… — Он искоса взглянул на напарницу, на ее веснушки цвета мускатного ореха и волосы цвета корицы.
— Разве это не то, чем ты и так все время занимался? Раскрывал необъяснимые дела?
Он пожимает плечами.
— Те дела не были необъяснимыми. В них есть своя логика, надо только понять, какова она. Но то, что я делаю сейчас… Никто не хочет никаких ответов, Скалли. И это настоящий вызов.
— Господи, да ты же поймал Монти Пропса! Это легендарное дело! Я правда хочу понять. Ты говоришь о вызове, и это действительно многое объясняет. Но когда я думаю о тех монстрах, которых ты уже остановил… — Она качает головой.
Она не понимает. Но хотя бы пытается, в отличие от других, которые просто отмахиваются от него. Это уже немало.
— Вот именно! Твоя реакция — это… послушай! Серийные убийцы сексуальны. Они привлекают публику. Каждый хочет быть Биллом Паттерсоном или… или… Джеком Кроуфордом(17), правильно? Люди все еще зачитываются историями про Джека Потрошителя. Они фактически превратили этих психопатов в народных героев. Никогда не будет недостатка в желающих заниматься тем, чем занимался я. — Половина пива исчезла, когда он сделал следующий глоток.
Скалли выглядит задумчивой, ковыряя ногтем большого пальца влажный уголок этикетки на бутылке.
— Так что же получается? Ты мученик или что-то вроде того? Если ради истины ты откажешься от заслуженной славы, это как-то компенсирует тот факт, что ты так и не узнал, что случилось с твоей сестрой? — она поворачивается, глядя прямо на него. Ее голубые глаза настолько прозрачные и ясные, что иногда кажутся ненастоящими.
Его называли словами и похуже, чем «мученик», но почему-то именно это определение задело за живое.
— Мученик? Звучит унизительно.
— Я не хотела тебя обидеть, извини. Просто… я думаю… мне слишком сложно понять, что ты надеешься выиграть. Что все это значит для тебя в конечном итоге?
Ну все, хватит с него психоанализа.
— Я не такой, как ты, я не жажду постоянного одобрения.
Теперь ее очередь выглядеть задетой.
–Извини, я не хотела совать нос не в свое дело.
Он вздыхает.
— В твоих вопросах нет ничего плохого. Просто у меня выдался нелегкий год.
— Я слышала. — В ее голосе звучит сочувствие, и его первая реакция — огрызнуться, но он сдерживается.
— Слушай, Скалли, я знаю, что ты не просила назначения в Секретные материалы и что даже на этой черной полосе твоей жизни выкладываешься по полной. Но мне нелегко разделить свое дело, которое так много для меня значит, с тем, кто считает его пустой тратой времени.
Скалли ставит пиво на кофейный столик и, опершись локтями о колени, кладет подбородок на ладони. Малдер водружает ноги на стол рядом с ее бутылкой, замирая в терпеливом ожидании. По углам комнаты залегли глубокие тени, прореженные тусклыми лучами уличных фонарей, просачивающимися сквозь занавески. Холодное свечение лампы наполняет нишу, где стоит аквариум, глубокой синевой. Лужи льющегося с кухни света растекаются по полу, но лишь слегка касаются ковра. Скалли в этом освещении выглядит как девушка из фильмов Хичкока — светлая и чистая, не тронутая окружающей тьмой. Своими четко очерченными скулами и огромными глазами она напоминает ему Ингрид Бергман или Грету Гарбо.
— Ты знаешь, — глухо говорит Скалли, — патанатомия едва ли была самой популярной специальностью в медицинской школе. Это не та область, где делают карьеру.
— Но и клиенты вряд ли станут жаловаться, да?
Она округляет глаза в притворном ужасе.
— Ты тратишь годы, на то, чтобы научиться сохранять человеку жизнь, а используешь эти знания, пытаясь понять, как он умер. Люди… неоднозначно относятся к этому.
Это не приходило ему в голову, но ведь и он думал примерно так же.
Скалли выпрямляется, затем снова откидывается на спинку дивана.
— Так что когда я решила применить свои знания в ФБР…
Ну, наконец-то мы добрались до сути!
— Ты разочаровала своих родных?
Она пожимает плечами.
— Кого-то больше, кого-то меньше. Мой отец, он… Слушай, Малдер, я не говорю, что мы находимся в одинаковом положении, или одинаково мыслим, или что мы оба — непонятые благородные бунтари. Я не пытаюсь ничего упрощать. Просто мне тоже известно, каково это — посвятить себя тому, что окружающие не всегда понимают.
Словно готовясь к ответному выпаду с его стороны, она яростно хватается за бутылку и делает глоток.
Малдер поворачивается и внезапно она замечает признательность в его глазах.
— Мне просто казалось, что все врачи свысока смотрят на простых смертных со своих пьедесталов.
— Если и так, некоторые пьедесталы намного выше остальных. Я знаю, что не нравлюсь тебе, Малдер. Или, во всяком случае, тебе не по душе наше партнерство. Я понимаю, что мы можем никогда не стать друзьями. Но минуло уже три четверти года с тех пор, как меня назначили в Секретные материалы, и тебе стоило бы слегка приподнять забрало, если мы и дальше станем работать вместе. Я хочу того же, чего и ты, — ответов на вопросы.
Он улыбается ей. По-настоящему улыбается и понимает, что не делал этого уже очень долгое время.
— Но ты все еще считаешь меня чудиком.
Скалли улыбается в ответ.
— Точно! И я все еще не верю ни в пришельцев, ни в йети, ни в потерянное время, ни в вампиров, ни в Несси. Но это не значит, что я не верю в то, что у любой загадки есть разгадка.
Он скребет подбородок: вечерняя щетина покалывает кончики пальцев. Возможно, она не так уж плоха, этот маленький рыжий доктор.
— Я же говорил, что мне нужен вызов.
— Ты его получил. — Она возвращает свою бутылку обратно на стол, а затем поворачивается и пристально смотрит ему в лицо. В призрачных отсветах аквариума ее волосы мерцают, как начищенная медь. Он пытается удержать этот образ в своем мозгу до тех пор, пока он не станет неизгладимым, а потом убирает его на дальнюю полку памяти. «Риторика для Герения»(18) рекомендует для облегчения запоминания сенсорное кодирование, поэтому Малдер помещает запечатленное в освещенную солнцем портретную галерею своего Дворца памяти.
Поднявшись, Скалли пересекает комнату, чтобы взять с вешалки пальто.
— Жаль, что в письме не было хороших новостей.
Малдер встает и подходит к ней.
— Ничего. Все в порядке.
Он щурится, когда она открывает двери: коридор так ярко освещен, что больно глазам.
Спасибо, что занесла его.
— Не за что. Ну… тогда увидимся в понедельник. — Кажется, она колеблется. Возможно, ей жаль его. — Спасибо за пиво. И за компанию.
— Иди уже, — говорит он. — Ты же не хочешь проспать рождественское утро и обнаружить в своем чулке уголь?
Она слегка усмехается, а затем берет его ладонь в свою маленькую бледную руку и легонько сжимает.
— Все будет хорошо, Малдер.
Пожимая ее руку в ответ, он думает, что, возможно, она совершенно права.
Выпустив его пальцы, она разворачивается и идет вдоль по коридору. Он глядит ей вслед, пока она не исчезает за углом, и запирает замок. Запах ее духов все еще ощущается в комнате.
Диана не вернется. Пришло время двигаться вперед.
***
(1) The Way That Light Attaches To A Girl — строка из песни американской рок-группы Counting Crows 'A Long December':
All at once you look across a crowded room
To see the way that light attaches to a girl
полностью послушать можно тут: https://music.yandex.ru/album/2115177/track/770137?from=serp
(2) Метод локусов (от лат. loci, мн.число locus – местоположение; другие названия: дворец памяти, чертоги разума, пространственная мнемоника) – мнемонический (помогающий развитию памяти) метод, изложенный ещё в древнеримских трактатах, посвященных риторике. Метод заключается в развитии памяти посредством визуализации: создания в своём воображении некоего пространства, «дворца памяти», в комнаты которого помещается то, что необходимо запомнить.
(3) Вероника Лейк – 14.11.1922-07.07.1973, американская актриса, которая ввела в моду длинные волосы, закрывающие один глаз.
(4) Речь идет о новогоднем шаре, или шаре времени, расположенном на Таймс-сквер в Нью-Йорке. Каждый год 31 декабря в 23:59 шар спускается с 23-метровой высоты по особому флагштоку. Нижней точки шар достигает ровно в полночь, что символизирует наступление Нового года.
(5) Майкл Болтон (настоящее имя Михаил Болотин) – американский певец российско-еврейского происхождения, исполнитель медленных любовных баллад в стиле белого соула.
(6) Эгг-ног (англ. eggnog, egg-nog) – сладкий напиток на основе сырых куриных яиц и молока. В США и Канаде является традиционным рождественским напитком.
(7) Традиционное рождественское блюдо, представляющее собой запеченную ветчину, покрытую пришпиленными к ней кружочками ананаса. Выглядит это примерно так:
https://www.google.ru/search?q=ham+with+pineapple+rings&newwindow=1&hl=ru&source=lnms&tbm=isch&sa=X&ved=0ahUKEwjE4vj7nqLfAhXRpIsKHcP4A18Q_AUIDigB&biw=1093&bih=526#imgrc=6ELnUDgKUNlmwM:
(8) Иран-контрас (также известен как «Ирангейт», по аналогии с «Уотергейтом») – крупный политический скандал в США. Разгорелся в конце 1986 года, когда стало известно о том, что отдельные члены администрации США организовали тайные поставки вооружения в Иран, нарушая тем самым оружейное эмбарго против этой страны.
Каспар Уиллард «Кэп» Уайнбергер – американский политический деятель, один из членов администрации Рональда Рейгана, замешанных в скандале Иран-контрас.
(9) Каждый год накануне Дня Благодарения президент США публично «милует» одну из индеек, предназначенных к праздничному столу.
(10) Мезуза – прикрепляемый к внешнему косяку двери в еврейском доме помещенный в специальный футляр свиток пергамента, содержащий часть текста главной иудейской молитвы «Шма, Исраэль» («Слушай, Израиль»).
(11) FedEx – американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру.
(12) Джон Эдвард Дуглас – бывший специальный агент и начальник подразделения в ФБР. Один из первых криминальных профайлеров, автор книг по криминальной психологии
(13) ВД-40 (WD-40) – аэрозольный препарат, разработанный в 1953 году. Первоначально препарат был разработан как водоотталкивающее средство, предотвращающее коррозию. Позже было установлено, что он имеет массу вариантов бытового применения, в том числе смазывание частей различных механизмов, включая замки.
(14) Маргарет Мид – американский антрополог, представительница этнопсихологической школы. Получила всемирную известность благодаря исследованиям по социализации детей и подростков.
(15) Рогатый заяц, кро́лень, джекалоп (англ. Jackalope: от jackrabbit – «заяц» и antelope – «антилопа») или зайцелоп – вымышленное животное (химера), фигурирующее в различных фольклорных, литературных и журналистских источниках в качестве мистификации или метафоры.
(16) Ричард Фейнман – американский физик. Один из создателей квантовой электродинамики. Один из разработчиков атомной бомбы. Лауреат Нобелевской премии. Автор нескольких популярных книг по физике. Известен также своими парадоксальными цитатами, например: «Если вы ученый, квантовый физик и не можете в двух словах объяснить пятилетнему ребенку, чем вы занимаетесь, – вы шарлатан». Другие известные его цитаты можно прочитать, например, тут:
https://www.adme.ru/tvorchestvo-pisateli/20-citat-fizika-pofigista-richarda-fejnmana-862210/
(17) Джек Кроуфорд – персонаж серии книг Томаса Харриса о Ганнибале Лектере, а также снятых по ним фильмов. Руководитель отдела поведенческого анализа ФБР, наставник Клариссы Старлинг.
(18) Риторика для Герения – анонимное древнеримское сочинение, относящееся приблизительно к 86-82 годам до н. э. Ранее авторство часто приписывалось Цицерону. Содержит первое известное описание метода локусов.