розовые занавески и разлитый чай

Киту двадцать три, он пьян и плачет, и это его первый поцелуй. По отдельности ни слезы, ни присутствие алкоголя не должны удивлять: он представлял себе и то, и другое, когда вообще позволял себе фантазии на эту тему. Чего он никогда не представлял – так это того, что его первый поцелуй будет с Лэнсом, или что это случится в день, когда Широ женится на другом. Он никогда этого себе не представлял, но вот, пожалуйста: они прячутся где-то в углу в обнимку с бутылкой шампанского, целуются, сталкиваясь носами, и отчаянно хватаются друг за друга. Кажется, Лэнс тоже плачет. Проверять Кит не хочет – для этого придется открыть глаза. - Ты идиот все-таки, - бормочет Лэнс, стоит им разорвать поцелуй. Он прислоняется лбом ко лбу Кита, и его слова звучат нежней, чем все, что они когда-либо друг другу говорили. Кит не отвечает ничего. Если он попытается что-то сказать, то, кажется, развалится на кусочки. *** Нам не дано знать, как много времени нам выделено с теми, кого мы любим. Лэнс это знает – напоминание навсегда выгравировано у него на коже. Пидж и Мэтт тоже знают, когда кричат друг на друга, а затем возвращаются, чтобы со смехом взъерошить друг другу волосы. Когда-то Кит тоже это знал. Когда-то все дороги возвращали его к Широ, с каждым шагом все ближе и ближе – или так ему казалось. Потом Широ сказал: «Я встретил одного человека», и весь его мир обернулся вокруг своей оси, чтобы никогда уже не выровняться. Много раз после этого Кит думал, что должен был сказать больше, сделать больше. Быть более откровенным, более настойчивым. Но дело было вот в чем: он и без того был уверен, что уже делает все возможное. Он никогда не держал свое сердце под замком – только не с Широ. Когда-то Кит думал, что они движутся в одном направлении в темпе, удобном для обоих. *** Первый поцелуй приводит к второму и третьему. Кит не уверен, зачем продолжает это делать. Внутри у него пустота – пустота, которая принимает форму человека: друга, возлюбленного, брата по оружию. Если прищуриться и склонить голову, Лэнс ее как раз заполняет. В перерывах между миссиями Кит возвращается к нему. Они лежат на траве, пока Космо радостно бегает вокруг, смотрят на небо и говорят обо всем подряд и ни о чем конкретном. Иногда Лэнс накрывает их пледом, и они медленно целуются. В этих поцелуях есть тепло, хоть и нет жара, и это самое близкое расстояние, на которое Кит подпускал другого человека, за очень долгое время. Иногда ему почти кажется, что этого достаточно. Но этого никогда не бывает достаточно. В четвертый раз их ловит на горячем Ханк, и искренняя радость, которой сменяется шок на его лице, ощущается словно удар ножом в грудь. Со слезами на глазах Ханк сжимает их обоих в крепких объятиях, почти до скрипа костей, и нож в груди проворачивается. Кит не может заставить себя встретить его взгляд, чтобы не выдать правды: что причин радоваться нет. *** Телефонный звонок от Широ не заставляет себя ждать. Они два месяца не разговаривали, и первое, что тот говорит – «Ханк мне кое-что рассказал, так что я просто хотел тебя поздравить. Или, зная вас двоих, может, лучше пособолезновать?» Шутка выходит не смешной. И Широ сам тут же понимает, что сказал. - Черт, прости. Я не подумал, как это звучит. - Ничего страшного, - говорит Кит, слыша собственный голос как на расстоянии. – Траур не может длиться вечно. *** В доме у Лэнса розовые занавески, розовые скатерти, розовое постельное белье. Кит не знает, как спросить, что это означает. Просто ли это дань памяти Аллуры, или связано с тем, что на Алтее розовый – это цвет траура? Скорее всего, и то, и другое. Иногда они говорят о ней: всегда как о близкой подруге, связь с которой утеряли, никогда - как о ком-то, кого нет больше в этом мире. В голосе Лэнса нет грусти – только легкая ностальгия. И очень много тепла. О Широ они вообще не упоминают. Будто это его имя способно прорвать дамбу, за которой бурлит океан скорби. Не считая розовых занавесок, в гонке на исцеление Лэнс, в виде исключения, у него выигрывает. *** В следующий раз (счет Кит потерял уже давно) он прижимает Лэнса к розовым простыням и целует его, впиваясь зубами в губы. Сосредоточенно и целеустремленно стаскивает с него одежду и раздевается сам. Зачем он это делает, он по-прежнему не знает, но что-то жжет под кожей и в глубине глаз, и Кит не может так больше, он должен избавиться от этого, должен сделать хоть что-то… - Давай, - выдавливает Кит, будто это не он прижимает Лэнса к кровати. – Пожалуйста, сделай это, я хочу почувствовать, хочу… - Тс-с-с, - и Лэнс притягивает его к себе, чтобы нежно поцеловать. Его бережные прикосновения кажутся неправильными, но Кит зажмуривается и не отпускает его, пока жжение не перерастает в удовольствие. Пока он не забывает, почему это было неправильным поначалу. После Лэнс говорит: - Слушай, Кит. Если ты хочешь сделать из меня какое-то оружие, которым будешь себя наказывать – я так не могу. Делать тебе больно я не стану, даже если тебе кажется, что ты этого хочешь, или заслуживаешь, или… поверить не могу, что мне вообще приходится это произносить вслух. Тебе нужно с ним поговорить. Кит не спорит. Просто переворачивается на бок, чтобы Лэнс не видел его лица, и почти безразлично интересуется: - И что хорошего это даст? Он так устал, и все так безнадежно. И простыни липнут к телу. - Не знаю, прояснит обстановку? – Лэнс вздыхает. – Ты хочешь провести остаток жизни привязанным к одному неразрешенному конфликту? Он тебя тянет вниз. Тебе нужно освободиться, Кит. Если для этого придется накричать на Широ – так и сделай. - Он женат, - даже сейчас эти слова вызывают волну тошноты. - И что? Если твоего признания хватит, чтобы разрушить их брак – то и скатертью дорожка. Если нет – Широ переживет. Ему не будет так больно, как сейчас больно тебе, поверь мне. Или, - многозначительно добавляет Лэнс, - так больно, как от того, что его лучший друг внезапно решил испариться из его поля зрения без объяснений. Об этом Кит ни разу не задумывался – так он был зациклен на собственной боли все это время. - Я думал… - Что? Что у Широ в голове есть место только для одного человека? Прости, чувак, но ты и правда идиот. Он же не золотая рыбка. Зажмурившись, Кит утыкается лицом в подушку. Пара минут проходит в тишине. - Лэнс? - М-м-м? - Почему у тебя дома все розовое? - Честно? – в голосе Лэнса слышится улыбка. – Я, наверное, просто полюбил этот цвет. *** Они с Широ назначают встречу на нейтральной территории – в кафе, где ни один из них не бывал раньше. Широ приветствует его вполне дружелюбно, но между ними все равно есть ощутимая дистанция, которой никогда прежде не было. Был ли он сам в этом виноват? - Как… - голос срывается. Произнести имя он физически не может. – Как дела? - Дела хорошо, - так же неловко говорит Широ. – Взял новый класс – с ними не соскучишься, но я не жалуюсь. А как поживают Клинки? - Нормально, - автоматически говорит Кит. Он не знал, что Широ вернулся к преподаванию. Он вообще понятия не имел, чем Широ теперь занимается, если задуматься. Широ кивает. Чашка с чаем выглядит почти игрушечной в его металлической руке – ни дать ни взять гигант на детском чаепитии. Безнадежная, беспомощная привязанность накрывает Кита волной, и сердце болезненно сжимается. - Кит, - Широ произносит его имя мягко, как всегда. – Если я что-то не так сделал или сказал, и тебя это оттолкнуло… - Я был в тебя влюблен, - вырывается у него, и Широ проливает весь чай на скатерть. *** Шокированное выражение на лице Широ, его квадратные глаза выглядят почти смешно. Будто он каким-то образом умудрился пропустить то, что Кит кричал ему каждый день, каждую секунду своего существования. - Влюблен? Но… - Широ осекается, проводит рукой из плоти по покрасневшему лицу, прежде чем с усилием сглотнуть. – «Был»? - Был и есть, всегда, - с каждым словом Кит чувствует себя немного легче. Может быть, в этом был смысл? – Я не знаю, как тебя не любить. Поэтому мне нужно время. Ты меня не отталкивал, Широ – я сам себя оттолкнул. По-другому нельзя было. Их глаза встречаются. Между бровей Широ залегла глубокая складка, и пальцы Кита так и чешутся, чтобы дотронуться до нее и разгладить. Широ выглядит так, будто ему больно, и несмотря ни на что, Кит ненавидит себя за то, что причинил ему эту боль. - А как же Лэнс? Он пожимает плечами, отводит взгляд. - Лэнс в курсе. Какую-то минуту царит тишина. Широ принимается промокать лужицу чая бумажной салфеткой. Кит молча наблюдает за ним, пока молчание не становится невыносимым. - Ты не мог не знать! Все знали. Я сказал тебе, что люблю тебя… - И назвал своим братом, - тихо говорит Широ, не поднимая взгляда от скатерти. - Я… - Кит останавливается. – Да. Говорить больше нечего, пока Широ не поднимает голову, чтобы снова встретить его взгляд. На лице у него выражение, с которым он идет в бой. Командир, решительно встречающий опасность лицом к лицу. - Кит. Прости за то, что причинил тебе боль. И я хочу, чтобы ты тоже кое-что знал, хоть и не уверен, сделает это все лучше или хуже. Но ты заслуживаешь знать, что… - неожиданно его голос срывается, но Широ делает глубокий вдох и продолжает: - что это было не безответно. Если это чего-то еще стоит… Я тоже был в тебя влюблен. Земля словно вываливается из-под ног. Внезапно Кит оказывается в космосе, в свободном падении. - «Был»? – эхом повторяет он, едва громче шепота. Широ молчит. И молчит. И молчит. *** - И что теперь? Лэнс наблюдает за ним уголком глаза, рассеянно почесывая Космо за ухом. Над их головами заходит солнце, а воздух начинает морозно пощипывать. Приближается зима. - Я улетаю на время, - говорит Кит, поднимая голову к небу. Он улетает каждый раз, но этот раз кажется особенным. – С тобой все будет хорошо? Лэнс отвечает не сразу, но его ответ звучит уверенно. - Да. А с тобой? - Не знаю, - честно говорит Кит. Он не знает, что теперь произойдет. Он не знает, почему боль становится лишь сильнее, и утихнет ли она когда-нибудь. – Я постараюсь. Когда Лэнс обнимает его, он закрывает глаза и позволяет себе расслабиться. *** Зима успевает смениться весной к тому моменту, как Кит возвращается на Землю. К тому моменту, как Широ звонит ему и говорит: «Кит. Ты должен кое-что знать», и: «Ты задал мне вопрос в прошлый раз», и: «Был и есть. Всегда.»