Я просто хочу, что бы ты был счастлив, Чуя. Айя.»
Чуя громко выругался и смял листок бумаги в кулаке, желая немедленно зашвырнуть его куда подальше. «Вот так и знал, что в итоге ничего не прояснится, так и знал! Как там она написала? Я бы ничего не потерял, избавившись от письма? О да, пожалуй, стоило к этому прислушаться!» — мысленно негодовал Накахара, попутно пытаясь подавить в себе желание сейчас же сорваться в этот чертов клуб и лично у нее выяснить, к чему все это было. Еще и с советом своим влезла, резанув по живому. Ну, нет, он это так не оставит… Подъехав к клубу, Чуя с удивлением обнаружил, что заведение закрыто. Тихим и мрачным казалось здание, вечно сиявшее неоном и зазывавшее прохожих музыкой, а теперь стоявшее темным молчаливым пятном на углу улицы. Оставив мотоцикл на парковке, Чуя подошел ближе. Уличный фонарь светил совсем тускло, и в бледном неровном круге, что он бросал на дорогу и стену клуба, разглядеть толком что-либо было почти невозможно. Лишь приблизившись почти вплотную, Накахара понял, что черный провал на фасаде, пожиравший лучи фонаря, был вдребезги разбитым окном. Стекло, словно россыпь алмазов, усеивало пол и сверкало, отбрасывая причудливые блики на стены, забрызганные кровью. Несмотря на поздний час, Чуя немедленно связался с несколькими своими подчиненными, и их рассказы смогли пролить свет на произошедшее. Обычная операция по зачистке. Устранение предателей. Директор клуба и большинство его подчиненных убиты на месте, почти все девушки в пыточной. Одна из них тайно сливала информацию, полученную во время ночей с членами мафии, вражеской организации, но кто именно и что она успела рассказать, было еще не известно. Накахару будто ведром холодной воды окатило. Неужели Айя? — Нет-нет, точно не так ее звали, — ответил молодой парень-экзекутор, пытаясь оттереть кровь с длинного тонкого ножа. — Шизука, кажется. Или как-то так. У меня все записано, можете посмотреть. Чуя бросил короткий взгляд на большую тетрадь, изначальный цвет обложки которой уже не угадывался из-за бурых разводов на ней, и решил, что обойдется без подробностей. Ему были нужны не они. — Ты всех уже… обработал? — он боялся, что его излишнее любопытство может показаться подозрительным, но парень, кажется, был слишком увлечен чисткой инструментов, чтобы обратить на это внимание. — Да. — Выжившие? — Отсутствуют, — у Чуи упало сердце. — Все они так или иначе знали о предательстве, но молчали, так что поступил приказ их казнить. — От тел уже избавились? — Нет, но скоро этим займутся. Пока что они там же, где обычно. Чуя ненавидел это маленькое складское помещение. Затхлый воздух в нем всегда вонял кровью, а порой и чем похуже, особенно летом. Только начиная свой путь в мафии, он часто работал здесь, помогая переносить сюда трупы тех, кто не пережил пытки. Сейчас на полу лежали окровавленные тела шестнадцати девушек. Айю среди них он нашел мгновенно. Странно было видеть ее… такой. На секунду Чуя подумал, что это лишь страшный сон, ведь не могла она умереть вот так! Он же только позавчера гладил эти покрытые струпьями бледные руки, перебирал слипшиеся от крови светлые волосы с сильно отросшими черными корнями, касался ее милого круглого лица, изуродованного сломанной челюстью, и целовал пробитую тремя пулями грудь. Наверное, поэтому она надеялась, что письмо придет поздно. Не хотела, чтобы он увидел и запомнил ее такой. Как будто он не мог себе этого представить. Чуя не проронил ни слова, не заплакал и даже не снял шляпу в знак скорби. Пока в его душе бушевали смешанные неясные чувства, он неотрывно смотрел на плетеный чокер, обхватывавший тонкую шею девушки. Тот самый, что он подарил ей на совершеннолетие.Часть 1
15 января 2019 г. в 20:43
Чуя долго не решался вскрыть конверт. И дело было не столько в страхе стать жертвой взрывного устройства, возможно, спрятанного внутри, сколько в имени адресанта. Оно, полузабытое, будто из прошлой жизни, было аккуратно выведено дрожащей рукой в самом уголке: Айя. Уже много лет он не получал от нее ни писем, ни даже смс, да и к тому же виделись они всего пару дней назад. Что могло случиться за это время?
Наконец, решившись, Чуя разрезал бумагу ножом и перевернул конверт. На стол выпало несколько исписанных мелким почерком листов, а вслед за ними — тонкая золотая цепочка со сломанной застежкой. Приглядевшись, Чуя обнаружил, что когда-то она явно была чем-то вроде браслета, и это открытие озадачило его еще больше. Пожалуй, стоило прочитать письмо, чтобы все понять, но он изо всех сил оттягивал этот момент. Чувствовал, что ничего хорошего в тексте не найдет. На секунду у него появилось желание выбросить или сжечь все листки и сделать вид, будто ничего не получал, но он сразу отказался от этой затеи. Это Дазай был прекрасным актером, способным бесстыдно обмануть кого угодно. Накахара же не представлял, как посмотрит Айе в глаза, если осуществит задуманное. Хотя когда они в последний раз встречались взглядами?
Переборов себя, он собрал листы, быстро нашел первый и принялся читать.
«Здравствуй, Чуя. Прости за фамильярность, но очень хочу назвать тебя так еще хоть раз.
Не знаю, когда до тебя дойдет это письмо, но впервые в жизни надеюсь, что не скоро. Хотя я понятия не имею, зачем вообще пишу его. Зная тебя, не удивлюсь, если ты захочешь его сжечь, даже не открыв, и будешь, пожалуй, прав. Так что, если у тебя есть или появилось это желание, — осуществи его, ничего не потеряешь.»
Чуя усмехнулся и покачал головой. Нет, теперь он точно этого не сделает. Скользя взглядом по неровным строчкам, он будто слышал голос Айи, мягкий, спокойный и чуть насмешливый, и неожиданно для самого себя понял, что скучал по нему.
Однако начало письма его встревожило. Девушка явно что-то недоговаривала, и Чуе это совсем не нравилось. Надеясь, что дальше она перестанет темнить, он перехватил лист удобнее и продолжил читать.
«Я просто хочу поговорить с тобой. Излить душу. Рассказать о том, как жила все эти годы. Знаю, ты не любишь подобное, но у тебя всегда остается вариант с сожжением.
Итак, начнем с прекрасного солнечного дня, когда меня, пятнадцатилетнюю оторву, вышвырнули из дома мои опекуны. Честно говоря, я могу их понять: подростком я была тем еще. Оказавшись свободной, как степной ветер, я села в первый попавшийся поезд и доехала до Йокогамы, где не без трудностей сняла крошечную жуткую комнатку в трущобах. На большее оставленных мне денег не хватило. Собрав завалявшуюся в карманах мелочь и несколько купюр, я купила булочку и отправилась на поиски работы.
Сначала я пыталась устроиться официанткой в кафе, потом уборщицей хоть где-нибудь, но тщетно. А вечером, блуждая по улицам, наткнулась на наш клуб. И ведь в Йокогаме десятки, а то и сотни баров, клубов и полулегальных борделей, куда я могла бы устроиться при определенной доле везения, но меня угораздило набрести именно на тот, что пригрелся под крылом мафии.
Танцевать я умела, тело у меня было уже вполне сформировавшимся, так что меня без особых проблем взяли на работу. Моим возрастом заинтересовались, только когда какой-то клиент заказал приватный танец. Я, конечно же, соврала, и это заметили, но ничего не сказали. Тогда же спросили, готова ли я в случае чего оказать особые услуги некоторым посетителям за дополнительную плату, которая была в три раза больше моего изначального оклада. Мне нужны были деньги. Я согласилась. И как бы страшно и отвратительно это ни было, сейчас я понимаю, что тогда я, наверное, не могла сделать ничего лучше для своего выживания.
К работе и жизни в одиночестве я привыкла быстро. Сдружилась с другими девушками, обзавелась своими постоянными клиентами, тихонько отметила шестнадцатилетие. Зарплата у меня была повышенная, хотя «особые услуги» я еще никому не оказывала. Вообще я не совсем понимала, кому их придется оказывать, так как в прайс-листе последним значился приватный танец, во время которого клиенту даже прикасаться к танцовщице не разрешалось, а спрашивать у коллег я стеснялась почему-то. Кроме того я была девственницей, так что боялась, что не справлюсь со своей работой как надо. Но, кажется, я переживала зря.
Ты был моей первой услугой.
Я иногда вспоминаю ту ночь, когда становится совсем тоскливо. Ты так забавно строил из себя крутого мафиози первые минут пять, а когда я начала раздеваться, дрожа от страха, растерялся и предложил мне укутаться в плед. Честно говоря, я тогда даже обиделась немного. Только потом поняла, что ты подумал, что я замерзла. Не ожидала такой чуткости и заботы от парня, чьи руки были уже по локоть в крови. «Быть осторожным» у тебя не очень получилось, и на следующий день я думала, что в жизни больше ни с кем в постель не лягу, но через неделю ты пришел снова, и я не смогла отказать. И даже не из-за договора, нет. Из-за тебя. Я видела, что ты пришел один, без наставницы, и слышала, как директор клуба предложил тебе одну из более опытных девушек, но ты сказал, что хочешь меня, Айю. Ты назвал меня по имени, хотя я представилась всего раз. Как я могла отказать?
До сих пор не понимаю, почему ты выбирал меня каждый раз. Ведь были другие девушки, более красивые и умелые, но ты, даже переспав с ними, возвращался ко мне.
Я любила проводить эти часы с тобой. Тогда я уже обслуживала и нескольких других клиентов, но ты единственный заботился не только о себе. А еще я любила лежать с тобой после, едва не задремывая у тебя на груди, пока ты нежно гладил меня по плечу и тихонько рассказывал о каких-то мелочах, которые тебя интересовали. Помню, ты как-то оплатил всю ночь со мной, и мы лежали так до рассвета. После полуночи ты заснул и прижал меня к себе, словно мягкую игрушку. Ты выглядел таким спокойным и безмятежным… Наверное, тогда я и влюбилась.
В то время я еще называла тебя по имени, касалась твоих волос, когда хотела, иногда перехватывала инициативу в постели, и ты поддавался, довольно улыбаясь, целовала тебя и вечно выслушивала твои жалобы на Дазая. Девчонки были уверены, что мы с тобой встречаемся, и шутили, что я получаю деньги за исполнение супружеского долга. Если честно, я и сама так думала украдкой.
Последней каплей в чаше моих подозрений стала твоя ревность. Ты бы слышал себя, когда расспрашивал меня об Акутагаве и Дазае!
Когда ты впервые заговорил о последнем, ты так помрачнел, что я решила никогда не говорить тебе, что спала и с ним. Кажется, то была моя первая в жизни удачная ложь. Забавно. Сейчас эта правда не имеет никакого значения. Он, как и ты, покупал меня целенаправленно и любил поговорить, получив свое удовольствие. Расспрашивал о тебе. Сначала запугивал, потом пытался подкупить. Подарил этот чертов браслет, который мне приходилось каждый раз надевать для него и снимать, чтобы скрыть от тебя. И как я тогда еще не догадалась… Я не хотела, чтобы ты подумал, будто я выложила ему всю информацию о тебе за украшение. Ничего он от меня не узнал. А тот чокер, который ты подарил мне на совершеннолетие, я ношу до сих пор. Хотя не думаю, что тебе уже есть до этого дело.
Пожалуй, я утомила тебя этими глупыми наивными воспоминаниями. Прости. Но я живу ими последние четыре года, пока другие девушки спасаются от реальности с помощью наркоты.
Я не знаю, что произошло между тобой и Дазаем. Ослепленная любовью, я не заметила, когда ты начал улыбаться, говоря о нем, когда ненависть в твоем голосе сменилась нежностью. И тоской.
А потом ты исчез почти ни год. Перед этим ты говорил, что вас отправили на какое-то опасное задание, и я испугалась, что ты погиб, но… Нет. Я встретила вас случайно на улице через пару дней. Ты не заметил меня: сияя от счастья, ты смотрел на Дазая и, смеясь, что-то говорил ему, а тот непривычно мягко улыбался и крепче сжимал твою руку в своей.
Можешь не верить, но я была рада за тебя. Да, осознание того, что я для тебя действительно просто девочка для развлечения, далось мне нелегко и стало довольно болезненным, но все же я искренне радовалась тому, что ты обрел счастье с любимым человеком. Я смирилась с тем, что больше не увижу тебя, сделала вид, что все пережила и забыла, и продолжила работать, как прежде.
И представь мое изумление, когда однажды в перерыве между танцами я случайно услышала твой голос, доносившийся из кабинета директора. Я подумала, что совсем уже сошла с ума, что мне мерещится, ведь не могло этого быть. Иного объяснения я не видела. Но когда мне сообщили, что ты оплатил час со мной… Я не знала, что и думать.
Придя в комнату, я едва тебя узнала. Ты будто повзрослел лет на десять и пережил очень много горя за это время. Тогда я еще не знала об уходе Дазая и не могла даже предположить, что случилось. Боялась заговорить. Боялась шелохнуться. И не зря.
До сих пор не понимаю, чем заслужила тогда это. Я ведь не была виновата в том, что случилось, так почему? Почему ты фактически изнасиловал меня? За что? С чего ты решил, что твоя боль уменьшится, если ты причинишь ее мне? И если бы это было один раз, на эмоциях, я бы поняла, но… Теперь каждое твое появление было для меня кошмаром. Я возненавидела запах твоих чертовых сигарет, вина, бензина, которым разило от твоей одежды, звук твоего охрипшего прокуренного голоса, твою фамилию, по которой ты приказал звать тебя…»
Чуя отбросил прочитанный лист в сторону и торопливо пробежал взглядом, не читая, следующую страницу в поисках начала нового абзаца. Ему совершенно не хотелось вспоминать события трехлетней давности. Да, после ухода Дазая он действительно был несколько… не в себе. Участвовал во всех зачистках и расправах, с удовольствием брался допрашивать пленников с особым пристрастием, за что в итоге получил от Мори, так как запытал двоих до смерти, напивался до беспамятства, трахался, совершенно не сдерживаясь, и творил еще много бесчинств, многие из которых даже не помнил, так как был пьян большую часть времени. Но уже тогда он взял на себя груз ответственности за это и справился с ним.
И все же об Айе он действительно не подумал. Стоило хотя бы извиниться, но с другой стороны, стало бы ей от этого легче? «Да», — немедленно ответил Чуя сам себе, и на душе стало совсем гадко.
Пожалуй, действительно стоило сжечь это письмо с самого начала и забыть о том, что оно когда-либо существовало. Почти ничего нового Накахара из прочитанного не выяснил. О чувствах Айи он если и не знал наверняка, то хотя бы догадывался. К тому же его и самого влекло к ней поначалу, но тогда ему было не до отношений, тем более со стриптизершей. Теперь же он думал, что, возможно, упустил единственный шанс быть с искренне любящим его человеком. Дазай под это описание явно не подходил.
Последняя страница не была исписана даже наполовину. Лишь несколько строк расчерчивали ее чернильными полосами.
«И вот мы здесь. На пепелище. Нет, могло быть хуже, несомненно. Ты изменился, справился со своей болью, обидой и злостью, с головой ушел в работу, добился высокого положения. Не удивлюсь, если однажды именно ты станешь главой мафии. Ты заслуживаешь это.
Светает. Не хочу, не хочу заканчивать письмо, но оно и так отняло у тебя слишком много времени. Прости. Последнее. Прошу, если у тебя появится шанс, хотя бы малейший, снова встретиться с Дазаем, не упусти его. Я ни разу не видела тебя более счастливым, чем тогда, когда ты был с ним.