Самсуддинские хроники. Охотник

Арменд поставил подносы на стол и сел на диванчик. Он осмотрел помещение кофейни. Оно было наполнено дымом кальяна, а в глубине звучала неторопливая речь немногочисленных толстых базарных торговцев, подсчитывавших какие-то суммы на засаленных узких клочках бумаги. Арменд собрался с духом, и неожиданно для себя сложил ладони и захотел про себя прочитать обеденную молитву — привычка, давно оставленная им в далёкой юности. Но тут Арменд понял, что совершенно забыл слова абсолютно всех молитв. К тому же, кто-то из тёмных силуэтов компании, собравшейся в дыму в дальнем углу, как-то придирчиво зыркнул на Арменда. Тот быстренько взял большой кусок шашлыка и попытался засунуть его в рот. Тем не менее, живот крутило от страха, и даже кусать мясо Арменду не хотелось, а запах — одновременно табака, специй, мяса, кофе и многих других вещей казался чересчур сильным. Арменд, наконец, немного успокоился, отхлебнул глоток обжигающе горячего кофе и с третьей попытки проглотил кусок шашлыка. В этот момент стеклянная дверь кафе зазвенела, и внутрь влетел археолог Роккелли. — А-а-а-а, коллега! Как продвигается ваше расследование касательно пещеры? Удалось ли обнаружить что-нибудь необычное? О, шашлык! Замечательная находка, я просто обожаю баранину. Не волнуйтесь так, я вам за неё потом оплачу. Вы даже побледнели. Рокелли, не дожидаясь приглашения, сел за стол и стал наворачивать шашлык так быстро, что от вида этого Арменда начало тошнить, приговаривая: — Мне удалось обнаружить интереснейшие вещи. Поверьте, тут всё не так просто, как кажется. Под крепостью находится большой могильник. Сама крепость состоит из нескольких слоёв, каждый — со своим характером кладки, историей, в швах крепости попадаются различные мелкие артефакты. В древние времена строительство фортов было длительным, случались перебои в поставках стройматериалов. В такие периоды в швы, на стыки и т. д. попадали монетки, бусинки и тому подобные важные археологические экспонаты. Вот посмотрите! — Рокелли с горящими глазами расстегнул свой саквояж, жирными руками залез внутрь и извлёк две бумажки, развернув которые, он показал Арменду две монеты. Одна была, совершенно точно, турецкой. На ней не было никаких рисунков, только неразборчивые надписи, а на обороте была размашистая, трёхэтажная каллиграфическая подпись османского султана на арабском языке. А вот вторая была куда более интересной. На ней на одной стороне тоже были арабские надписи, уже совершенно стёршиеся, сама монета была намного темнее. А вот на оборотной стороне было символическое изображение крепости с тремя маленькими башенками, одна центральная выше двух других по краям, а внизу было два арочных прохода. В одном стояла маленькая Мадонна с уже неразличимым младенцем, а во втором было изображение каких-то трёх шаров, сложенных в виде пирамиды. Внизу были латинские буквы, в которых Арменд, со своим никаким знанием итальянского, смог различить только надпись «DVX» — дукс, «князь». — Это итальянская монета? Неудивительно… — заикнулся было Арменд, но Роккелли, осторожно завёртывая монетки обратно в бумажки, безапелляционно заявил: — Вы, всё-таки, ничего не соображаете в археологии, и тем более нумизматике. Это кефинский аспр. Он отчеканен не позднее 14 века. Герб, который вы видели — слегка изменённый герб Генуи, которой подчинялся тогда торговый город. Кафа была важным торговым городом, и её монетами расплачивались не только между Генуей и другими портовыми городами, но и в Османской империи, и даже здесь. Он ведь серебряный. А турецкая монета поздняя, это простая железка. У меня есть и более интересные экспонаты, они в плохой сохранности, поэтому я не стану их показывать, им вредно видеть свет. Я залил их оливковым маслом и поставил в тёмное помещение, позднее я отправлю их в Италию. Есть и древние, римские и греческие слои крепости. Это видная вершина, поэтому иметь крепость здесь — мечта любого военачальника. Так вот, я обнаружил следы одного из ужаснейших древних обычаев, который называется, в зависимости от того, в каком месте применяется, «живая стена», или «живая свая». Это ужасное жертвоприношение. — И как оно осуществлялось? — спросил Арменд, вновь чувствуя на себе чей-то сверлящий взгляд из глубины прокуренного зала. Роккелли немного удивился внезапному любопытству со стороны своего обычно малоразговорчивого собеседника, но продолжил. — Представь себе средневековую крепость. Чтобы она выстояла, нужно, чтобы стены были крепкими, а раствор — удачным. Не всегда удавалось соблюдать нужную консистенцию. Не было понятия об архитектуре, о силовой нагрузке и сопротивлении материалов. Поэтому строили, основываясь на здравом смысле, опыте предков и поклонении богам. Да-да, именно поклонение древним языческим богам и заставляло приносить в жертву людей при постройке стратегических крепостей. Рабов, преступников или других «недостойных гражданства людей» древние иллирийцы и жившие здесь с ними римляне замуровывали в стену, тем самым как бы повелевая им вечно держать эти стены на своих плечах, и одновременно принося их в жертву каким-нибудь древним богам, например, Кибеле. — И много там этих останков? — Прилично. Я сам никогда такого не видел. Под каждой стеной сделана траншея, и там выложены рядами люди. Судя по черепам — женщины, старики, дети, но попадаются и мужчины. В северной стене, самой старой по времени постройки, сплошь мужчины, которые на момент убийства не были старыми. Никто не был в точности убит — все были именно замурованы заживо. — Какой ужас… — Арменд вновь почувствовал, как у него в жилах стынет кровь. Сколько тайн ещё хранит в себе проклятая цитадель? Роккелли закончил свою небольшую лекцию, глянул в меню, вынул из кармана пару потёртых банкнот и бросил на прощанье: — Ну, мне пора опять в раскоп, там у нас много осталось хрупких артефактов, нельзя бросать. Ну, а ты, если соберёшься, приходи. Муаррем ещё какое-то время посидел в кафе. Солнце уже перевалило за точку зенита и пошло к закату. Когда запах табака и специй стал уже невыносимым, Муаррем вышел из кафе и пошёл к реке. Он хотел умыться холодной горной водой и немного привести мысли в порядок. Тут он вспомнил про обещание старику из Белграда и зашёл домой за двумя баклажками. В доме он провёл какое-то время. Того, что он искал, он не мог найти. Сверху в доме баклажек не было. Пожалуй, они наверняка есть в подвале, ведь хозяева — довольно рачительные люди, и значит, у них наверняка есть собственные запасы разных жидкостей. С трудом открыв дверцу подвала, Арменд начал спускаться вниз и понял, что в этом подвале уже давным-давно никто не бывал. Некоторые стеклянные сосуды были разбиты, так как их скинули с полок крысы. Их содержимое не только вытекло, но уже успело впитаться в землю или сгнить, если это были овощи. Горшки и бутылки стояли на прогнувшихся полках, оплетённые десятью слоями паутины. Тем не менее, здесь нашлись две неплохие, вроде бы целые и довольно лёгкие баклажки из-под фруктовой наливки. Арменд, чертыхаясь и отряхивая паутину с плеч, вылез из подвала, закрыл за собой дверцу и направился к реке. Пока он шёл по склону, ведшему к берегу, он явственно услышал шорох, а со склона, справа и слева, начали скатываться небольшие камешки. Осыпь заставила Арменда обернуться, и он увидел согбенную спину и широкополую шляпу седого старика, который, опираясь на трость, быстро-быстро поднимался обратно по склону. Где-то Арменд его уже видел, только где, он не мог вспомнить. Как же быстро бегает этот старикашка! Просто удивительно. Арменд спустился к реке. Он был не один — вдоль берега собирались женщины с вещами и высокими сулеями, в которых они носили воду. Смеясь и распевая песенки, они колотили вещами о камни, издавая громкие хлопки и рассеивая всюду брызги. Когда они собирались покинуть реку, они плели венок и спускали его на воду, продолжая напевать свои песни. Картина деревенской идиллии так захватила албанца, что он даже уже почти и забыл о том, что было с ним сегодня. Тщательно помыв большие, с ведро, баклажки из-под наливки, он набрал в них воды и закупорил. Затем он погрузил их себе на спину и пошёл назад, к дому. Выбравшись на склон, он почувствовал непривычную усталость. С каждым шагом идти становилось всё тяжелее. Тем не менее, Арменд был привычен к длительным физическим нагрузкам, не зря же он сегодня перекопал практически всю долину той небольшой речки, где нашёл череп Мевлюта-паши. Тут только Арменд задумался — как там несчастный турок? Он ведь может натворить глупостей, спуститься в город в таком виде… Этого допустить нельзя. Надо донести воду до дома, а затем вернуться в кафе и заказать ещё один шашлык для турка. Надо донести воду до дома… Идти становилось всё тяжелее. Солнце палило немилосердно. На секунду Арменд взглянул наверх, на небо и увидел не привычный жёлтый диск, а огромную золотую баранку с выпирающими отдельными лучами, внутри которой на месте солнечного диска находилась иссиня-чёрная дыра. До того солнце было ярким. Было очень жарко. Пот лился рекой. Уже подходя к дому, Арменду пришлось снять бутыли со спины и волочить их по грунтовке, подскакивая вместе с ними на небольших кочках. Дотащив бутыли до порога, Арменд понял, что не может перевалить их через порог. Надо что-то делать, может быть, попробовать отлить часть в более мелкую ёмкость? Муаррем взял в доме бутылку поменьше, подошёл к баклажке, открыл… — Твою ж мать! — выругался Арменд. Баклажка, которую он с таким трудом только что притащил домой, была полностью, совершенно пустой. Хотя он отходил всего на пару минут. Конечно, она моментально стала очень лёгкой, как и вторая. Втащив бесполезные ёмкости обратно в дом, Арменд подумал, кто бы мог слить воду, да и кому вообще это бы понадобилось. Нет, видимо, тут тоже бесовщина какая-то замешана. — Аааааааа! — закричал албанец, отойдя в тень орешника на другой стороне улицы так, чтобы его никто не слышал, — да что же это такое, а?! Неизвестно, откуда взялись силы — Арменд зашагал в кафе, заказал шашлык, и, нервно теребя пальцами по стойке, дождался прямо там, пока его вынесут с кухни. Бросив мятые купюры, которые ему дал Роккелли, на стойку, Арменд скомкано поблагодарил официанта, и, выслушивая в свой адрес трёхэтажные проклятия за хамство и мятые купюры, побежал с завёрнутым в бумагу шашлыком в сторону пещеры. Заходя в пещеру, Арменд уже думал о том, как будет извиняться перед Мевлютом-пашой за то, что так долго отсутствовал. Однако, подходя к алтарной комнате, где прятался паша, Арменд услышал кое-что, что внесло разлад в его стройные мысли. Албанец спрятался за поворотом и прислушался. — Я приехал сюда с целью написать о вашем городе… Я действительно не имею никаких негативных намерений! Я честный журналист, и мне очень интересен, поверьте, без всяких дурных подвохов, именно ваш случай! Офицер османской армии прячется в катакомбах мёртвого города, сражённого неизвестной эпидемией множество лет тому назад, возможно, он знает рецепт спасения от чудовищной болезни — только представьте себе этот заголовок! Нет, если вы пожелаете, я не буду никому ничего рассказывать, только поверьте мне! Мне интересны вы, я уже в некотором роде знаком с вашим спутником, мы с ним отлично поладили, я думаю, он составит нам компанию и поможет раскрыть все тайны этого города! Вы знаете его, это Арменд Муаррем! Бросайте это, положите меч обратно в ножны, пожалуйста! Я не сделаю вам ничего дурного! — лепетал… давнишний знакомый швед Стрём! — Я тебе не верю, гяур, — чеканно отрезал турок, — ты сейчас скажешь одно, потом скажешь другое, как мне тебе верить? Бросай молить о пощаде, это бесполезно! Понадейся-ка лучше на милость Всевышнего, ибо он милостив, но беспощаден! — Пощадите меня, умоляю! Хотите? Тут у меня припасена в суме одежда на любой случай, военная форма албанских войск — хотите? Полицейская, хотите? Форма работника железных дорог… Я вас переодену, выведу из катакомб, у меня тут есть бланки документов, я сделаю вам документы, и вы начнёте новую жизнь! И сможете совершенно не бояться интервью, которое я опубликую! Подумать только, вы сможете вернуться в Турцию! — Ах, Турция… Какая она сейчас, Турция? Я не знаю… — философски и слегка иронично произнёс турок. Швед воспользовался заминкой, чтобы продолжить свою тираду в более уверенном и наглом тоне: — Мне от вас нужно совершенно немногое! А я действительно готов вам помочь! Я всего лишь хочу, чтобы вы рассказали мне о колдуне Эркене и том, что он сделал! Я уже многое знаю, я расспросил местных, я изучил подшивки газет! Я знаю, что вы делали в Искендеруне! Но мне нужно узнать ещё кое-что! — Ты и так знаешь слишком много! Этого уже достаточно, чтобы ты никогда не ушёл отсюда живым. Отсюда никто больше никогда не уйдёт живым! — с замогильной интонацией, очень громко произнёс турок, и тут уже Арменд почувствовал, как у него душа в пятки ушла. — Аааааа! — раздался жуткий, душераздирающий вопль. Скрежет и звон. А затем чеканный шаг подкованных сапог по направлению к маленькой келье в одном из коридоров. Рука албанца сама собой разжалась, и оттуда, конечно же, выпал злополучный кулёк с шашлыком. Арменд несмело выглянул из-за поворота. Тело Стрёма, и это действительно был именно этот полоумный швед, лежало возле алтарного камня. Приблизившись, Арменд увидел, что тело просто было рассечено пополам — от плеча и до нижнего ребра на другой стороне. Бедный швед дорого заплатил за своё любопытство. А ведь как много мог бы он рассказать и сделать хорошего, если бы не прятался и не следил, как шпион, за всеми! А Мевлют-паша! Это ведь жестокое убийство! Как мог он убить этого человека? Да даже если представить, что про него напишут в газете, шведской, тем более, газете — что это меняет?! Разве у Мевлюта-паши мало способов выбраться отсюда? Зачем было убивать корреспондента? Муаррем смело и гордо, кипя праведным гневом, вошёл в тесную полутёмную келью. — Остановись здесь! — приказал Мевлют-паша. Острие ятагана было направлено прямо на шею Арменда. Албанец по привычке нащупал в кармане рукоять пистолета. Тут турок сделал неуловимое движение рукой, и ногу албанца пронзила острая боль, а из дырки на штанах выпал пистолет и капнуло несколько капелек крови. — Как будто я не знаю, о чём ты думаешь, — уничижительно бросил турок, — но ты хитрый человек, Муаррем. Я ведь верил тебе! Видимо, у тебя есть ещё какие-то соображения, до которых мне не добраться, ты двоедушник. Ты тоже корреспондент, как и эта сволочь! Мне никогда не знать здесь покоя… Не двигайся, иначе я зарублю тебя на месте! Лучше признайся сразу, где ты меня сумел обмануть?! Арменд уже мысленно простился с жизнью. Он вспомнил события, непосредственно предшествовавшие всему, что происходило перед поездкой в Самсуддин. Вспомнил Бесу и Мерьям… Вспомнил летающих бумажных бабочек… Слеза сама собой навернулась на правый глаз. И тут своды пещеры сотряс дикий рык, слышанный уже раньше ими обоими! Казалось, он исходит глубоко из нутра пещеры, там, где, по словам археолога, сотнями лежали люди, которых закопали во имя возведения этой крепости, утвердившей триумф насилия и жестокости над мирными иллирийскими краями и их простодушными обитателями. Раздался также чеканный стук, как будто рота солдат синхронно прошла по коридорам. Сверху начали сыпаться мелкие камешки, а догорающий факел, торчавший в стене кельи ещё с той поры, как его туда поместил Муаррем во время первой беседы с ожившим турком, вдруг погас. Арменд тут же воспользовался моментом, упал на пол, подхватил с пола пистолет и поднялся, прицеливаясь в темноту, как тут снова послышалось рычание. Оно приобретало всё более зримую форму, в звуке уже будто слышались отдельные слова на незнакомом Арменду языке, слегка напоминавшем турецкий. Раздались глухие звуки барабана. Бум! Бум! Бум! Звуки всё ускорялись, с потолка повсюду сыпалась осыпь. И всё это происходило в реальном времени, за считанные секунды! — Я был неправ, слышишь? Но примешь мои извинения позже, нам сейчас надо разделаться с Эркеном! — послышалось откуда-то сзади, и такая тёплая человеческая ладонь легла Арменду на плечо. Теперь прикосновение турка, который две минуты назад грозился убить Арменда, было тому приятно — всё-таки это живой человек, а не адская тварь. Выбежав из прохода в зал, они стали свидетелями страшной картины. Повсюду была кровь. Кое-как скреплённое тело Стрёма было подвешено на крюк над алтарём, с него лилась кровь, а вокруг алтаря прыгал какой-то огромный, в полтора человеческих роста, гибрид тигра и обезьяны, с жутким чёрным рылом с белыми бровями и носом, ожерельем из маленьких белых костяных черепов, тем самым, которое описал турок, и разноцветной гривой. В передних лапах у тигра был бубен, и тигр-человек периодически ударял в него рукояткой ритуального кинжала, который держал в другой лапе. — Ваааааа! — вновь раздалось под сводами пещеры, она уже вся ходила ходуном. Тигр прекратил свои адские пляски, отложил кинжал на пол, набросился на алтарный камень и жадно принялся слизывать с него свежую кровь несчастного шведа. — Что будем делать? — произнёс, а скорее подумал Арменд всего за долю секунды. План как бы самозародился в головах пленников адской пещеры, и они начали обходить пещеру с двух разных сторон. Турок при этом держался ближе к той стороне, в которой лежал ритуальный нож. Подойдя совсем близко к пирующему и, казалось, ничего не замечающему чудовищу, Мевлют-паша вдруг произнёс: — Здравствуй, Эркен! Давно не виделись. Как ни странно, чудище несколько сникло, перестало лизать камень, и рыло приподнялось. Чудище рефлекторно попятилось. Хоть кого-то в жизни оно боится, подумал Арменд. Тут турок начал читать, видимо, отходную молитву по-арабски. Чудище недовольно заныло, вновь зарычало, и хотело двинуться вперёд, но тут турок достал свой ятаган и быстро придвинул его кончиком кинжал к своим ногам. Осторожно опустившись на корточки, турок чуть скосил глаза, чтобы взять кинжал с пола… В этот момент произошло то, чего он, видимо, не ожидал. Чудище набросилось прямо на турка, очевидно, собиравшись с силами всё это время. Арменд рефлекторно выстрелил, и гибрид человека и тигра или волка недовольно и очень громко гавкнул, отброшенный к дальней стене. В это время с него слетела маска в виде рыла с черепами, и под ней обнажилось худое, покрытое щетиной лицо и округлившиеся бешеные глаза, жёлтые, как у кошки. Мевлют-паша закончил читать отходную, воздел кинжал и с криком «Аллах акбар!» вонзил его в сердце адской твари. Раздался последний предсмертный вопль чудища, похожий одновременно на рёв тигра, вой одинокого волка на луну, шкварчание адских котлов и пронизывающий ветер горных ущелий. — Бежим! — коротко бросил турок, и двое выбежали из пещеры как раз в тот момент, когда алтарный зал прикрыла огромная каменная плита, и предприимчивый шведский журналист Стрём оказался погребён под ней вместе с его убийцей колдуном Эркеном. Вид, открывшийся с холма беглецам, потряс Арменда до глубины души. Городок будто был прежним, однако нигде не зажигались вечерние огни, а половина зданий стояла в руинах, как будто война прошлась по этим местам… Что за силы освободили они во время сражения с колдуном? — Ням, ням, какой вкусный шашлык, спасибо огромное! — послышался будничный голос турка. Арменд, не веря своим ушам, обернулся, и увидел Мевлюта-пашу, сидевшего на камнях у входа в пещеру и уплетавшего шашлык, который он, очевидно, захватил в последний момент с пола во время бегства из пещеры. — Присаживайся, покушай, а я расскажу тебе одну интересную историю, — сказал турок. Албанец, уже думавший, что всё это сон, или что он уже умер, твёрдо решил в этот вечер ничему не удивляться и присел рядом с турком, чтобы послушать его рассказ.