Самсуддинские хроники. Охотник

Арменд очень удивился тому, что Мевлют-паша куда-то делся, но появление Самира внесло определённое спокойствие в его душу. Да, определённо, Самир — живой человек, находящийся на своём месте. Самир спросил у Арменда:  — Я вижу, ты опять ходил в пещеру… Охота тебе там шляться?  — Я, кажется, случайно убил колдуна по имени Эркен… но потом тело куда-то делось. Я так до сих пор и не понимаю, что это было… — залопотал возбуждённый Арменд.  — Как ты сказал? — лицо Самира внезапно приобрело необычайную живость, видно было, что он действительно что-то знает про колдуна.  — Эркен… Ну, жил тут у вас такой, спиртным торговал, разве нет?  — Да! Точно… Только я понять не могу, откуда ты про всё это знаешь? — покосился недоверчиво Самир на своего собеседника.  — Да есть откуда… В основном, слухи, сплетни… Люди рассказывают, что он убил свою жену, а потом проклял турецкий гарнизон и город заодно.  — Нуууу… Там было всё немного не так. Пойдём, так уж и быть, я тебе расскажу. Ребята пошли в рюмочную, из которой Самир только что выбежал.  — Опять ты тащишься со своей грязной лопатой! И дружка своего полоумного привёл! Глянь, он же уже совсем осоловел, ему домой пора! У него глаза бешеные! — заорал трактирщик. Арменд и Самир, не обращая внимания на гневные выкрики хозяина, уселись за дальним столиком, где уже стояла большая кружка с ракы. Видимо, Самир выходил на улицу не насовсем, а просто подышать свежим воздухом. Похоже, Самир несколько успокоился, решив, что Арменд далеко не всё знает про историю колдуна Эркена.  — Я действительно был маленьким. Было мне тогда, как помнится, года четыре, не больше. Я, правда, любил играть с Бесой, дочкой колдуна. Я тогда не знал, что он колдун. Я знал, что он, вроде бы, приехал откуда-то издалека… Беса была доброй и красивой девочкой, мы хорошо играли вместе. Но потом наступила тёмная пора. Колдун начал бить свою жену, угрожать ей, а потом к нему зачастили какие-то тёмные личности. Я почти ничего не помню. Помню только, что Беса в своё время говорила — это не папа, это чудище, оно поорёт и уйдёт. Видимо, ей так мама сказала, чтобы она меньше боялась. Однажды колдун очень сильно ударил свою жену, и та упала без движения. Я тогда был маленький, и подумал, что она заснула. Пришёл отец и забрал меня. Потом явилась и Беса.  — Неужели одна? — спросил Арменд, ожидая услышать то же самое продолжение, которое до того уже слышал от турка.  — Да, одна, — неожиданно спокойно и уверенно ответил Самир.  — Но разве у неё не было брата?  — Какого брата?  — Энвера?  — Нет, я не знаю никакого Энвера, — ответил Самир. — Она пришла, ей было примерно семь лет тогда, мне было уже пять. Она сказала, что чудище убило папу и маму, и что ей надо где-то спрятаться. Мой отец так перепугался. Он даже боялся к ней подходить, как будто она сама была этим чудищем. Нервно всплескивая руками, он что-то кудахтал и ходил по комнате взад-вперёд, не зная, что предпринять. Он всё порывался её выгнать… Она плакала. Я впервые видел его настолько слабовольным. Обычно он был куда строже и серьёзней. Наконец, он вызвал своих знакомых и отправил Бесу с ними. Помню, как облегчённо вздохнул он, когда Беса переступила порог нашей дворовой калитки — теперь ему за неё не нужно было отвечать. Что было с ней дальше — я не знаю.  — Твоего отца звали Ахмет, ведь так? — спросил Арменд, будучи не вполне уверенным в том, что услышал.  — Ну да… А откуда ты знаешь? — спросил Самир, вновь насупив свои густые чёрные брови.  — Да так, неважно. Скажи, а ты после этого видел Эркена?  — После этого? Нет. Мне действительно было интересно, куда он тогда делся. Но когда я был маленький, я предпочёл просто поверить Бесе, что появилось какое-то чудище и его съело. Вот и всё. Потом, когда я стал старше, я сначала забыл об этом эпизоде своей жизни… постарался забыть, вернее, а уже затем вновь его вспомнил. Знаешь, когда?  — Когда? — туповато спросил Арменд, ожидая развязки рассказа.  — Да когда ты здесь появился! — чуть недовольно огрызнулся Самир, — с этого начались снова загадочные события. Нет, до этого тоже бывали странные вещи. Все говорили о том, что коменданта крепости Мевлюта-пашу убили, но при этом нигде не было видно его трупа, и мне этот труп для захоронения не приносили. Значит, что-то тут нечисто. Бывали и другие подобные случаи… А бывал и мор, жуткий, когда в день умирало сразу несколько десятков человек, от неведомой болезни. Ох, тяжело мне тогда приходилось, — Самир потёр затвердевшую в согнутом положении спину своими мозолистыми руками, — бывало, работаешь по несколько часов, на жаре, и только к вечеру всё кончится. Зато заработок был неплохой… Не бог весть какой, но я не бедствовал. Когда ты появился, у меня стало больше работы. Я не запоминаю, кто умирает в городе. На моей памяти умерло уже столько народу, что я даже не утруждаю себя прочесть их могильные плиты, которые ставят над ними.  — Прочесть? Так ты грамотный?  — Ну, есть немного, — скромно усмехнулся гробовщик, — а разве ты думал…  — Да, извини, признаться честно, я думал, что ты не умеешь читать.  — Да всё нормально, тут полгорода не умеет. Но когда мой отец погиб, мать через какое-то время отослала меня в школу в другом городе. Видимо, боялась за меня… Школа была довольно серьёзная. У мамы были знакомые среди школьного начальства — иначе бы у нашей семьи ни за что бы не хватило денег обучить меня. Там учили много чему… Например, албанскому, итальянскому, греческому, математике и истории… Не помню, чему ещё. Я налегал на албанский, математику и итальянский. Это в жизни всегда пригодится. Потом я нашёл себе работу на кладбище. Многие говорили мне — «Зачем тебе сюда? Твоё место где-нибудь в конторе, ты у нас учёный, сделай так, чтобы нам жилось хорошо!». Но я учился не зря, я посмотрел, как живут в других местах. Небо и земля. Тогда я и понял, мне никогда не стать кем-то выдающимся, зато я могу приносить пользу людям в своём городе. Работа гробовщика считалась в городе «грязной», никто не хотел идти туда. А деньги за похороны выкладывали немалые… Тут-то я и решил презреть предрассудки и устроиться туда. Вот мне и пригодились мои науки — потом не раз удавалось мне избежать обмана. Меня почему-то все хотят обсчитать. Зачем им бедный гробовщик? Ума не приложу. Так вот — умирать стали чаще, как ты появился. Ещё я слышал рык, а недавно случилась и вся эта история… Призраки, погони, пещеры… Чудище… Ужас! Я вспомнил своё раннее детство, когда я думал, что всё это сказки, или скажем так, дневные сны… Я ещё должен сам разобраться в этом всём. Я многого не понимаю, тёмный я всё-таки человек, хотя и читать умею. Ладно, я тебя загрузил. Иди-ка ты лучше домой, у тебя очень бледный и уставший вид. Самир отвернулся и стал поглощать кружку с ракы, а Арменд тихо вышел из рюмочной и направился в дом. Если Самир умеет читать, и даже по-итальянски, отчего бы не отнести рукописи Роккелли именно к нему? Очевидно, что работники морга совершенно не желают заниматься этим переводом. По правде сказать, Арменд и сам забыл про существование этих рукописей, и теперь ему оставалось довольно неприятное дельце — досрочно забрать их у врачей. Хотя, возможно, они всё-таки сами их перевели. Это было бы лучше всего… Арменд склонил голову на подушку и уже перед сном подумал — куда же делся Энвер? Ему представилась голова какого-то чумазого мальчонки лет девяти, который задорно подмигнул ему, а затем пропал в полной темноте.  — Вставай! — раздался шёпот откуда-то сбоку. Этот неудобный звук разбудил Арменда, и он начал судорожно оглядывать пустую комнату, не понимая, откуда доносятся эти слова. Подумав, что ему показалось, Арменд ещё раз начал осматривать комнату, на этот раз спокойно, примечая все знакомые детали — солнечный отсвет на двери и дальней стене, дубовый шкаф с треснутым зеркалом, таз с водой на тумбочке перед ним, две металлические кровати с богато расшитыми постелями, простой деревянный стол, какую-то мутную открытку времён первой мировой на стене, на которой был изображён, кажется, боевой корабль, весь в цветных флажках. Вдали у стены стояли часы. Они довольно громко шелестели внутренностями, а перед тем, как бить шесть часов, обычно долго тарахтели, будто отбивая торжественный туш. Пока они свистели и скрипели, как обычно — было всего полшестого. Арменда совершенно не смущал этот звук, он привык спать под него, и он был уверен — кто-то кричал ему «Проснись», буквально только что. На столе стояла жестяная погнутая миска, в которой торчал огарок свечи. Чуть приоткрытое окно хлопало о подоконник, да еле слышно колыхался тюль. Да, похоже, послышалось… Наверное, это стук окна разбудил его.  — Вставай! Я здесь! — послышалось вновь откуда-то из-за стены.  — А! — коротко ойкнул Арменд, когда увидел под окном лысую голову турка, глядевшего на него своими жёлто-зелёными глазами. Он сидел на корточках, умостившись между плотно набитой клумбой с множеством цветов и стеной дома, надеясь, что с переулка его не видно.  — Вылезайте ко мне, поговорить надо. Арменд быстро накинул халат, распахнул окно и выпрыгнул в сад.  — Мне бы спрятаться где-нибудь здесь. Я странно выгляжу.  — Мевлют-паша! Куда же вы делись вчера?  — Отошёл, чтобы не смущать вашего друга. Я не собираюсь ни в коем разе вам мешать, я просто хочу быть в курсе дела. Мне нужно пожить где-то здесь. Если вы хотите, я буду уходить в лес, — жалобно предложил турок.  — Нет-нет, что вы, не нужно! — залопотал Арменд, судорожно прикидывая в голове, куда можно деть османского офицера в этом сонном городке. «И откуда ты только взялся на мою голову…» — думал Арменд и чесал внезапно вспотевший затылок, как тут взгляд его упал на покосившийся сарайчик в дальнем углу двора, похожий на отхожее место. Там хранился всякий инвентарь — грабли, лопаты, вёдра и тому подобное. Он почти не использовался. Хозяева забросили сад и занимались им только на выходных. Они рано утром уходили, и поздно вечером возвращались. Осторожно вытащив вёдра наружу и засунув их за сарайчик, между стенкой и забором, Арменд сунул турка внутрь и закрыл дверь. Турок стал чем-то грохотать в сарае.  — Вы что же делаете? Сейчас всех разбудите! — изо всех сил зашикал на него Арменд.  — Не беспокойтесь! Я лишь подопру дверь с той стороны! — довольно отчётливо сказал Мевлют-паша своим офицерским голосом. «Вот чёрт, хоть бы и правда никто не проснулся» — подумал Арменд, и тут же поспешил обратно в комнату, тем же путём, которым из неё выбрался. Сон положительно не шёл обратно на ум, значит, нужно было собраться и идти в морг за рукописями. Одевшись, Арменд вышел из дома и кинул взгляд на будку, в которой закрыл турка. Да, это надёжное убежище — со стороны и не скажешь, что там можно спрятать целого человека. Солнце светило довольно сильно, погода стояла тёплая. Арменд дошёл до морга уже когда солнце поднялось довольно высоко, и с радостью захлопнул за собой дверь, очутившись в приятной, хотя и резко пахнущей, прохладе.  — Аа, з-здравствуйте… — прошептал скромный Арбер, — В-вы, н-наверное, к доктору В-валентини… Я п-провожу вас.  — Спасибо, — коротко и серьёзно кивнул Арменд, чтобы избежать излишних расспросов юнца. В подвале было, как всегда, светло, как днём. Валентини сидел под лампой и переписывал какие-то заключения или истории болезней… Арменд присел на кушетку и стал думать кое-о-чём. В самом деле, отчего бы не спросить об этом?  — Доктор Валентини! — несмело окликнул Арменд.  — Да-да, — не отрываясь от бумаг, произнёс патологоанатом монотонным голосом, — говорите, я вас внимательно слушаю. У меня такая привычка, делать два дела одновременно.  — Скажите, пожалуйста, бывали ли здесь случаи… людоедства? Поступали ли к вам трупы без конечностей, или со следами укусов, вампиризма?  — Вы что же, молодой человек, женских романов начитались? — насмешливо спросил патологоанатом, — людоедство в нашем городе, конечно, не практикуется, насколько мне известно, но сказать по правде, в любом более-менее солидном городе бывают раз или два в год трупы со следами смертельных укусов. Я могу сказать, что тут такое бывает чаще, чем обычно. Однако я не вижу тут никакой странности — невдалеке леса, оттуда могут выходить волки. В наше время охотники стали слишком много себе позволять… Один русак, второй, третий — и вот уже бедным волкам есть нечего. Они выходят в город и начинают охоту уже на тех, кто лишил их привычной еды… Да, попадаются укушенные. Даже те, кому перегрызли горло. Но такое бывает нечасто. Да, не очень часто. Вы, наверное, по мотивам тех заметок интересуетесь?  — Каких? — спросил Арменд, уже предчувствуя, что здесь завязывается новый узел его удивительной истории.  — Ну тех самых, итальянских заметок. Там есть и про людоедов, и про вампиров, обычная статья для исторического журнала, про древние культы, про мифологию древних иллирийцев. Отмечаются там и чисто местные странности… Я ещё не закончил переводить, я не вполне уверен, что правильно подобрал местные слова для некоторых понятий. Я всегда стараюсь делать свою работу не столько поспешно, сколько аккуратно, чётко и без лишних движений, — чеканно и сухо проговорил патологоанатом, и Арменду стало немного не по себе.  — Мог ли бы я забрать то, что уже готово?  — Вы меня окончательно собьёте, — раздражённо ответил прозектор, — я уже почти закончил… Приходите завтра, может быть, у меня всё будет готово к тому времени.