Я жду, пройдёт, отпусти, больно, люблю, не лги, я всё помню

Мышцы трясет и сводит вечная гонка крови с адреналином под кожей после тренировок. Хочется нестись куда-то сломя голову, забраться на самый высокий холм в Кампоаморе и орать оттуда силой едва справляющихся с дыханием легких, чтобы услышал весь мир. Обычно это напряжение сходит потихоньку, стирается ползущей по телу тканью снятой формы, выдавливается из легких смехом и переговорами на пяти языках мира в раздевалке, отбивается мокрым полотенцем по заду от особо раздухарившихся соигроков и сливается с каплями бьющими о спину из душа, смывается с тела, оставляя после себя лишь усталое наслаждение, схожее с нирваной, желание как можно скорее принять горизонтальное положение с приставкой в номере, или с телефоном, бездумно листая соцсети. Но сегодня Ильзат задержался, выполняя индивидуальное упражнение. Он же блядская первая пятерка, лучший молодой футболист и еще какие-то там титулы, заработанные им до того, как аргентинец похерил его шансы дать песды Реалу… В раздевалке пусто, тихо и пахнет потом, чьим-то по-пидорски сладким гелем для тела, в воздухе еще витает влага, просочившаяся в общее помещение из душевой. Без привычной эмоциональной разрядки хочется либо выть, либо ебашить стены, но уйгур не решается исполнить ни одно ни другое, предпочитая кисло стянуть с себя мокрую футболку и признать, что настроение достигло той консистенции, что его можно смывать в унитаз. - А вот и наш отличник! - Ахметову даже не нужно оборачиваться, чтобы понять кому принадлежит хриплый голос за его спиной. - Сегодня вечером мастерим куклу-вуду Михалыча? - Я - уйгурский шаман, ха-ха, очень смешно. - И действительно, в голосе Ильзата удивительным образом слышится больше улыбки, чем язвительного сарказма. И почему каждый раз, когда он слышит, видит, чует Набабкина, то у него сразу возникает непреодолимое желание смеяться? Чует? Ох, Ильзат.. кажется у тебя проблемы… Кирилл обнимает его со спины, скользит пальцами по все еще влажной, липкой от пота груди и целует за ухом, зарываясь носом в мокрые, вставшие колючками прядки, заполняя грудь горьковатым привкусом травы с поля. Щекотно. Ахметов ведет плечом, уходя от прикосновений. - Наба, блин… отстань, от тебя Ефремовым пахнет. - Наба?! - Картинно возмущается защитник, даже не думая отстраниться, лишь сильнее прижимаясь завуалированно намекающим на твердость членом к крепкой заднице. - А куда делся Кирилл Анатольевич? - То есть то, что от тебя пахнет Ефремом так, что можно учуять, тебя не волнует?! И оба оглашают раздевалку хохотом. Напряжение все же потихоньку покидает мышцы, превращая тело в кисель. Грохот от приземления на скамейку стоит такой, что кто-то точно должен был услышать. Или его, или стон уйгура, когда Набабкин принимается вылизывать горячие соленые ключицы, тянет на себя завязки шорт, нетерпеливо стягивая их вниз и, опрокинув Ильзата на спину, сдергивает их на ляжки, жадно припадая ртом к смуглому животу, лаская языком и пальцами все до чего в силах дотянуться, вдыхая, слизывая и покрывая себя соленым привкусом натренированого тела, острым запахом члена, с такой тщательностью исследованного губами, стирая уши о бедра, неспособные раздвинуться сильнее из-за блядских застрявших на коленках шорт. - Кирилл, Кир.. блять, Наба! Стой! Слишком быстро… - Дыхание сбито сильнее, чем после йо-йо теста. Возбуждение эгоистичной скулящей паскудой долбится в череп желанием продолжать, стоит ему остановить вездесущие руки и, поднявшись, вырвать пиздецки желанный поцелуй, отдающий разочарованным стоном. - Затик… если мы не поторопимся, нас уборщица прогонит... - Значит хочешь побыстрее? - Ахметов ухмыляется самой своей хитрой лисьей ухмылкой, соскребая себя неизвестно откуда взявшимися силами со скамейки и наконец-то выпутывая ноги из блядских шорт. - Тогда позвольте, Кирилл Анатольевич, я все сделаю сам. Набабкин, кажется, даже сглатывает, то ли от нетерпения, то ли от предвкушения… один хрен... догадываясь, что задумал уйгур. Ильзат опускается на колени между разведенных ног, но если Кирилл рассчитывал на минет, то это не “побыстрее”, с этим при определенной сноровке можно провозиться до утра. Он лишь единожды касается языком головки, собирает языком слюну, и длинной тягучей ниткой выпускает ее изо рта, размазывая пальцами до самых яиц, пачкая мокрыми пятнами синие армейские шорты. Ничего, их все равно будет больше. Очередной поцелуй топит в себе удивленный вопрос, когда опорник обвивает шею Набабкина руками, седлая его и медленно опускаясь сверху, сжимая ноги крепкими смуглыми бедрами. Оглушающая теснота сдавливает защитника со всех сторон, начиная с блядских пальцев, впившихся в лопатки, с душного дыхания, обволакивающего шею так, что самому не вдохнуть, подперевшего его диафрагму члена мальчишки и этих закачанных ног, упругой задницы, которая вместо того, чтобы посидеть смирно хотя бы секунду елозит по его коленям, словно вакуумная пытка, выдавливая из него лишь похеренный до хрипа скулеж. - Блять... Затик… - Тшшш… - Ахметов прерывает тихий мат, утыкаясь Кириллу в шею, и ведя задом из стороны в сторону. - Дай привыкнуть... - Это точно будет побыстрее... - Что? Ильзат понимает “что”, когда Набабкин тянет его к себе, вжимая до упора, и ловит под своими ребрами чуть влажный член ладонью, ведет пальцами по грани крайней плоти чуть скрывшей темную головку, вновь принимаясь целовать, ласкать солоноватую от пота кожу, вылизывать ключицы, подбрасывая пальцами крепкую задницу, скользя в внутри горячего и узкого, гибкого и (откуда блять?) такого умелого тела. Уйгур извивается в стоне, по кошачьи изгибая спину, шипит от жестко сведенной, забитой от тренировок мышцы, упрямо скользя вверх и вниз, втираясь в покрытые пятнами армейские шорты с таким рвением, словно за это дадут кубок, и кричит точно от завоеванного трофея, сгорая изнутри от палящего трения, от горячей спермы, от собственного выжигающего мозги напалмом оргазма. Кажется твой вопль отпугнул любого, кто еще хотел нас отсюда выгнать… - Кирилл устало откидывается назад, упираясь лопатками в стену и все еще прижимая к себе смуглого мальчишку. - Поэтому пойдем в душ… ты пойдешь в одежде. - Сипло стонет Ильзат, тыкая пальцем куда-то Набабкину в грудь, и снова смеется, задушено прерываясь на вдох. - Тебе еще нести меня до комнаты. - С чего такая радость? Ахметов поднимает на Набабкина глаза, счастливо и наивно улыбаясь. - Ногу судорогой свело, пиздец просто...