Я жду, пройдёт, отпусти, больно, люблю, не лги, я всё помню

Удар был такой силы, словно в Набабкина врезался жеребёнок средних размеров. Боль от толкнувшегося в грудь кулака заставила сделать шаг назад, выставив ногу для упора, прежде, чем Кирилл сумел соориентироваться и перехватить в воздухе вновь замахнувшиеся на него смуглые руки. — И тебе приве… — Совсем охренел?! Ильзат раздражённо вскинулся, выдираясь из ладоней Набабкина, и как-то по-ребячески обиженно фыркнул через нос, поправив чёрную и по-азиатски жёсткую, словно грива, растрепавшуюся чёлку. — Я достоин, чтобы мне рассказали, в чём я провинился на этот раз? — А то ты не знаешь! Кобель хренов… ты… — Кирилл перехватил вновь метнувшийся к его груди кулак и, быстро заведя его Ахметову за спину, прижал парня к своей груди. Тот тихо зарычал. — Я. Видел. Фото. Набабкин выдохнул и, наконец-то, быстро осмотрел коридор, убеждаясь в том, что они одни. Не то, чтобы он переживал, что их может кто-то заметить — уже, кажется, не осталось ни одного члена команды, тренерского или медицинского штаба, а также работников часто посещаемых гостиниц или экипажа личного самолёта армейцев, кто бы ещё не стал свидетелем внезапно бомбанувшего Ильзата приступа ревности, — просто не хотелось лишний раз попадать в неловкую ситуацию. Он чуть ослабил захват, не ощущая в теле уйгура прежней жёсткости и напряжённости, и легко погладил его ладонью по спине. — Ну, малыш, какие фото? О чём ты? Глаза Ахметова комично сузились. Вспышка неконтролируемого желания оторвать защитнику голову, кажется, миновала, и теперь предстояло просто пережить несколько часов, пока Ильзат будет мразить и истекать желчью, плюясь ядом в его сторону. — С Ефремовым. Пока я был на сборах. Ты от него не отлипал! — На последнем слоге парень едва не взвизгнул, вновь оскалившись и дёрнувшись, совершив не слишком усердную попытку вырваться из мгновенно усилившегося захвата Набабкина. Он понизил голос, едва не зашипев. — А ведь на сайте только приличное выкладывают… а вы наверное. — Ильзат! Затик! Солнце! Остановись! — Сдержать весёлое прысканье Кириллу не помогло даже опасение, что этим он может спровоцировать очередной режим берсерка в смуглом мальчишке, а увидев, как в ответ на его улыбку Ахметов округлил глаза, и вовсе запрокинул голову, разразившись громким и несдержанным смехом. — Ну какой Ефремов, о чём ты? Мы же просто друзья, ну скучно без тебя, я же могу хотя бы поговорить с кем-то? Ильзат отвёл взгляд, хмуря брови. Здравый смысл потихоньку просачивался сквозь пелену ревности, диктуя, что ведь может, но что-то капризное, по-детски собственническое всё ещё ворочалось зелёным змеем, вилось вокруг ног, липло к ладоням и не желало отпускать окончательно. Молчание затянулось. Кириллу показалось, что он слышит шелест шестерёнок в голове у Ахметова и, зарычав в потолок, закатил глаза. — Надо что-то делать с твоей ревностью, лисёнок. Ну не будешь же ты меня связывать, каждый раз, как уезжаешь на сборы? — Неплохая идея. — Пробурчал Ильзат себе под нос, так и не подняв на Набабкина взгляд. *** Тонкий шнур стягивает запястья за спиной чуть сильнее, чем нужно, врезается в кожу, перетягивая кровеносные сосуды и препятствуя нормальному кровообращению, и Набабкин, попробовав удавку на прочность, хочет уже возмутиться, как прильнувшее к нему сзади горячее тело рушит все его планы. Пальцы пробегаются по горячей бархатистой коже на обнажённом животе, Кирилл чувствует прикосновение губ между своих лопаток, заставившее волоски на предплечьях встать дыбом, покрывая их мелкой гусиной кожей, и понимает, что не дышит — задержал дыхание, — наконец-то выдыхает, сквозь стиснутые зубы, стараясь успокоиться и не сойти с ума после долгой разлуки только от одних скользнувших по его животу к паху юрких смуглых ладоней. Ильзат нескромно накрывает пальцами его чуть затвердевший член, слегка обхватив ведёт вниз, чуть оттягивая в сторону, отпускает и тянется ниже, забирая в горячую ладонь тяжёлую мошонку, перекатывая под тонкой кожей яйца, чуть похлопывает их снизу, и перемещает руку на бедро, впиваясь в него ногтями, тянет на себя вжимая себя членом в ягодицы Кирилла. Нарастающее желание напряжённо встряхивает мышцы, и Ахметов резко разворачивает Набабкина, впиваясь в его рот кусачим поцелуем, жёстко втягивая в себя чужие губы, лижет, проталкивает язык внутрь, словно помечая собственную территорию, оставляя после себя вспухшую красноту, принадлежащую только ему. Он двигается нетерпеливо, толкает Кирилла в грудь, и седлает его верхом, едва дождавшись пока лопатки того коснутся простыни, перебираясь с паха ему на грудь. Набабкин чувствует прохладу его яичек рёбрами, и подбрасывает нетерпеливо бёдра вверх, встречая вставшим членом, увы, только пустоту. Ильзат давит на него сверху, вжимая его руки его же спиной в матрац, почти полностью обездвижив, и Кириллу остаётся только ждать, стараясь дышать, переводя взгляд со смуглого живота на скользнувший пару раз по его грудине член, оставивший влажное пятнышко смазки в ярёмной впадине. — Нужно было позвать Ефремова, у него грудь больше, можно между… — Усмехается Набабкин, и не договаривает до конца, понимая, как облажался. Бёдра уйгура каменеют, сдавливая коленками его плечи, и Ильзат поджимает губы, напрягается, но всего на секунду, тут же щурясь и расплываясь в какой-то по-лисьи хитрой ухмылке. — Тебя, кажется, вообще не заткнуть, разве что… — Резво оттолкнувшись ладонями от его груди, Ахметов поднимается выше, едва не перебираясь на его шею, тянет руку, зарываясь пальцами в вихры на макушке, и резко дёргает голову Кирилла вверх, ударяя его членом по губам. Тяжёлая горячая головка даже больно вжимает губы в дёсна, и Набабкин сразу это исправляет, открывая рот и жадно втягивая в себя чужой член, тут же задыхаясь в надломленном несдержанном стоне Ильзата. По коже бегут мурашки. Ахметов крепче стискивает пальцы в его волосах, прижимая лицом к своему паху, попеременно то двигая бёдрами навстречу жадному угодливому рту, с готовностью принимающему его в себя, то принимаясь дёргать Кирилла за волосы, мотая его головой туда-сюда, насаживая на свой член, словно резиновую игрушку. Он уже не сидит у него на груди, упираясь в матрац коленками в районе ушей Набабкина, нависая над ним и ударяя яйцами в подбородок при каждом движении, каждый раз вгоняя себя чуть глубже, пока головка не проваливается в расслабленное горло, и уйгур вскрикивает, замирая, пережидая скрутившую внутренности предоргазменную судорогу, и, лишь почувствовав рефлекторный глоток, сдавивший член в горле, отстраняется, тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание с таким усердием, словно это не Кирилл, а он только что давился чужим членом. Набабкин кашляет пару раз, облизывает распухшие губы, смотрит на Ильзата жалобно побитой собакой, выпрашивая лёгкое прикосновение пальцами к болезненному возбуждению, преступно надолго оставленному без внимания. — Затик… — Кирилл опять подбрасывает бёдра вверх, вслед за ускользающим прикосновением, готовый извернуться ужом и перегрызть блядскую верёвку, стягивающую онемевшие запястья и мешающую просто напросто подмять под себя парня, оттрахав как следует. — Лисёнок, пожалуйста… — Хочешь, чтобы я продолжил? — Набабкин кивает, и вновь натыкается на хитрую и злую одновременно усмешку. — А Ефремова тебе не позвать? Кирилл сдаётся, запрокидывает голову, с рычанием, обращаясь то ли к изголовью кровати, то ли к потолку, но, к счастью, слышит тихий смех, избавляющий его от необходимости подбирать слова и оправдываться тогда, когда он способен разве что мычать, выстанывая звуки, отдалённо напоминающие имя уйгура. Ладонь вернулась, сдавив член, плотным кольцом двинулась вниз оттягивая крайнюю плоть, открывая покрасневшую головку, тут же исчезнувшую за губами Ахметова. *** — Может быть ты меня всё-таки уже развяжешь? — Кирилл скосил глаза на довольно жмурящегося Ильзата, лежавшего поверх его груди, прижимаясь к нему слегка влажной кожей и обнимая его всеми конечностями. Ахметов нехотя приоткрыл один глаз, явно отказываясь шевелиться ближайшие пару часов, и промычал что-то сильно напоминающее отказ. — Эй! Я серьёзно, руки затекли. — Очередное мотание головой заставляет Набабкина трагически выдохнуть. — Я ведь кричать начну, звать на помощь… — Ну и кого ты готов позвать, чтобы тебя увидели голого и рядом со мной, всего перемазанного… — Ильзат перестаёт бормотать, необычайно бодро отрывая от его груди голову и пристально заглядывая в максимально невинные глаза Кирилла. — Если ты опять скажешь Ефремов — я тебя разверну и трахну в жопу. Раздражённое ворчание Ахметова повисает в тишине, ровно на пару мгновений, прежде, чем сдерживающийся из последних сил Набабкин не прыскает от смеха и, пытаясь одновременно и не заржать в голос и говорить, сдавленно выпаливает: — Ефремов?