Уродливый шрам как отголосок прошлого

Ворошить прошлое — ужасная затея, особенно если оно является крайне болезненным. В этом мире существовало множество различных вещей, которые София не любила, но именно привычка вспоминать дела минувших дней казалась ей самой бессмысленной потерей времени. Ведь если решено начать с чистого листа, зачем возвращаться к уже исписанным страницам? Поэтому, буквально обретя новую жизнь в Москве, девушка старалась не думать о совершенных ею ранее ошибках, главной из которых было замужество с некогда даже слишком любимым мужчиной. Он того не заслуживал. Как и её бесконечных последних предупреждений и шансов, данных больше вынужденно, нежели по собственной воле. Как и её прощения, её надежды на то, что всё образуется, стоит лишь потерпеть. Вся её вера в лучшее была обречена на провал с самого начала, но София, в силу своей долголетней привязанности, отказывалась понимать это. И за свою глупость ей пришлось расплачиваться. Правильным намерением было бы оставить Вадима после первого же инцидента и уйти от него с гордо поднятой головой, больше никогда не возвращаясь и даже не смея думать об этом. Было бы верным решением не полагаться на него, доверив ему себя полностью, а контролировать ситуацию собственноручно. И также разумно было бы сразу же положить конец медленно берущей верх над мужчиной зависимости, а не позволять ему бороться со стрессом подобным образом. Существовало множество вариантов, итог которых был бы менее печальным, но всё в прошлом, и ничего не исправишь. Да и могла ли София тогда поступить иначе? Её любовь к Вадиму была столь велика и слепа, что просто заставляла поступать крайне опрометчиво и терпеть. Вадим же, пользуясь её сердечностью, со временем перестал относиться к ней как к чему-то стоящему. И лучшее из драгоценнейших сокровищ, за которое в своё время мужчина отдал бы всё, со временем превратилось в ненужную безделушку. Позволив относиться к себе, как к никчемному существу, единожды, София, того не осознавая, разрешила пересечь черту, вернуться к обратному исходу после чего было невозможно. Если бы она сумела взять себя в руки раньше, всё не зашло бы так далеко. Если бы она смогла совладать со своими чувствами тогда, когда это было необходимо, ей бы не было бы так сильно стыдно сейчас. Копаться в прошлом — ужасная идея, которая никогда не приходилась по вкусу Софии. Но что делать, если обстоятельства сами складываются должным образом, а воспоминания о тех ужасных днях, сумевшие материализоваться в следы на теле, являют твою слабость остальным? — София, — настойчивее повторил её имя Павел всё с той же мягкостью в голосе, стараясь не выдать собственное волнение слишком уж явно. Её отрешенное выражение лица действительно пугало, но не более, чем причина, по которой оно стало таковым. Тревога не спеша оседала в воздухе, растворяясь в нём незаметной пылью, и выдержка Паши медленными шажками подходила к своему концу. Если бы в данный момент они находились в каком-нибудь уютном магазинчике, и София битый час мучилась бы, выбирая между двумя похожими сумками, Паша без труда бы прождал ещё хоть тот же отрезок времени. Он бы просто наблюдал за девушкой с толикой умиления, время от времени, правда, поглядывая на часы, но без всяких намёков и требований быть быстрее. Впрочем, София никогда не принимала решения так долго, тем более, если те касались мелочных аксессуаров. Дело сейчас обстояло иначе, и сравнение с походом в магазин, спонтанно пришедшее в его голову, вмиг показалось глупым и совершенно неуместным. Тем не менее суть его мыслей была достаточно проста: не время, длящееся так медленно и мучительно, волновало мужчину, а сама София, её состояние. Павел впервые видел девушку настолько уязвимой и подавленной. Её казавшееся безразличным выражение лица выдавала обреченность, о которой кричал пустой взгляд. Бережно коснувшись женской руки, чтобы вывести Софию из оцепенения, Паша переплёл свои пальцы с её, незримо поддерживая этим жестом. Вся нелепость ситуации побудила девушку криво и как-то уж слишком неестественно улыбнуться. В надежде избавиться от подступивших слёз, она лихорадочно забегала глазами по стенам и, не сдержавшись, громко выдохнула засевшую в горле порцию воздуха. София резким движением выхватила свою ладонь и нервно сжала тонкие пальцы. Она ненавидела выглядеть жалкой, ведь это унижение задевало и оскорбляло её гордость, но всё выходило именно так, и проявление её слабости упорно рвалось наружу. Попытки прибегнуть к болезненным воспоминаниям были сравнимы девушкой с каторжным трудом. Ты будто пленник, обреченный отрабатывать наказание за свои промахи, и, будь твоя воля, ты бы давно убежал куда подальше. Но если каторжников пытают насильственно, заставляя их обливаться потом и кровью, то испытание, на которое Софию обрекла судьба, проверяло на выдержку её душу. Уродливая отметина, появившаяся вследствие яростной вспышки нетрезвого Вадима пару лет назад, стала центром внимания, кое раннее было обращено лишь на мягкие и прекрасные участки её тела. Страсть, бурлившая в груди обоих во время каждой их близости, не давала им возможности досконально рассматривать тела друг друга, но уж этот безобразный отпечаток её прежних отношений он мог бы заметить и раньше. Если бы не постоянные попытки Софии прятать его, о чём до этого Паша даже и не догадывался. Лишь сейчас ему стало понятно, почему девушка предпочитала носить белье с завышенной талией, частенько выключала свет и была абсолютно против того, чтобы спать обнаженными. Раньше Паша подозревал, что дело было в банальном смущении, и не давил на человека, с которым встречался всего несколько недель. Сейчас же он жалел о том, что вовремя не придал этому значения. Надо было сразу во всём разобраться и выяснить, что причина, которая заставляет Софию себя стесняться, кроется в чём-то более важном. Стоило отдать Софии должное, ведь она действительно умело прятала эту безобразную часть её тела. Даже во время их самого первого всплеска чувств друг к другу она сумела призвать к здравомыслию помутневший выпитым алкоголем рассудок. Уже после случившегося, быстро выбравшись из-под его тела, девушка отвернулась и немного торопливо накинула на себя ночнушку. Тогда Паша не заметил ничего странного, не почувствовал шероховатости отметины во время изучения её тела и забылся мирным сном, довольный неожиданным окончанием их первого свидания. Наконец обнаружив шрам на её теле несколько минут назад, Павел тем самым испортил их пробуждение, которое, если бы не эта деталь, точно можно было назвать идеальным. Бурная ночь выжала из них все соки, и измотанная София была просто не в силах подняться и надеть на себя хоть что-то, мгновенно засыпая в объятиях любимого человека. Приятные поцелуи, разбудившие девушку сегодня утром, плавно опускались вниз, даруя не сравнимые ни с чем другим ощущения. Довольствуясь этим, София медленно просыпалась, выбираясь из крепких объятий сна, как вдруг распахнула глаза в немом испуге. Осознание происходящего нахлынуло на неё в тот момент, когда Паша внезапно остановился, оторопев на секунду из-за увиденного. И утренняя ласка внезапно обернулась допросом, не входившим в планы обоих. Беря своё начало от пупка, неприятный на вид шрам опускался вниз кривой и глубокой линией. Он не был слишком уж длинным и не выглядел неимоверно устрашающим, но, когда любишь человека, любые угрозы его здоровью пугают до чёртиков. Потому Паша мгновенно забеспокоился, а её реакция лишь усугубила положение. Конечно, он не был специалистом по шрамам, но в её ложь о том, что это лишь следствие нелепой аварии, верилось с трудом. Да и вранье Софии распознать было очень легко, особенно Павлу, знавшему девушку уже не малое количество времени. Она обычно поджимала губы, когда что-либо придумывала, и, говоря про аварию, София, выдав себя, так и сделала. Её напряжение было ощутимым, да и чувствовал Паша нутром, что шрам — не результат случайного происшествия. С этим явно было что-то не так, и София вела себя подозрительно странно. Девушка молчала на протяжении очень долгого времени, раздумывая, стоит ли открываться мужчине сейчас. Они встречались совсем недолго, и для подобных откровений было рановато, да и София, признаться, всё ещё сомневалась в серьезности их отношений. Всё-таки репутация Павла засела в голове каждой работницы отеля, и слова наподобие «надежность» в его характеристику не входили. Однако София не раз убеждалась в обратном и сейчас, когда он застал её врасплох, понимала, что выхода у неё не было. — Это… — София замялась, подыскивая правильные слова, ведь отвечать пришлось бы в любом случае, — Вадим…он… Павел стиснул зубы, когда его мысли на этот счёт были озвучены девушкой. Он в самом деле наблюдал следы насилия над его женщиной от рук человека, которого он самолично нанял на работу пару месяцев назад. Знал бы Павел тогда, сколько гнили в этом ублюдке, не скупился бы в выражениях гнева в виде хороших ударов с целью донести, как следует обращаться с женщинами. Паша понимал, что Вадим превосходил его физически, но злость творит с человеком удивительные вещи — он не сомневался, что, встреть он Вадима сейчас, тому точно пришлось бы несладко. Паша отвлёкся на мысли праведной мести, сжимая кулаки и меняясь в лице. Но София всхлипнула против воли, и это мгновенно вернуло мужчину обратно. Не время было поддаваться эмоциям, сейчас Софии требовалось его спокойствие. Павел вновь посмотрел на неё, но её глаза были закрыты. Ненужные сейчас воспоминания галопом проносились в голове девушки, делая ей так больно, что она была не в силах сдерживаться. Ей было стыдно и одновременно противно от всей этой ситуации — хотелось исчезнуть, испариться или же пропасть, ну уж точно не объясняться. Она не желала рассказывать о том, что Вадим сумел поставить под угрозу её жизнь, однажды, во время особо буйного скандала, схватив нож и вонзив его в неё без колебаний. Благо, всё обошлось, и это событие заставило Софию овладеть собой и наконец-то подать на развод, прекращая все издевательства. Надо было подать в суд за нанесение телесных повреждений, но София не хотела этого. Нужно было просто уйти раньше, и эта мысль, уже в сотый, если не в тысячный раз пролетевшая в её голове, заставила девушку раздраженно прикусить губу и снова всхлипнуть. Почувствовав тёплое прикосновение, она открыла глаза, взглянув на мужчину с толикой непонимания. Паша же, бережно коснувшись ненавистной ей отметины, провёл по ней пальцами, чувствуя шероховатость шрама, не покинувшую его со временем. София отпрянула, чтобы избежать прикосновения, но Павел настойчиво коснулся шрама вновь, поднимая на неё глаза и уверенно говоря ей: — Не стесняйся его. Сумев пересилить собственный гнев, Паша действительно успокоился. Его девушка как никогда нуждалась в поддержке, и мужчина, понимая это, всем сердцем желал ей помочь. София фыркнула в ответ на его слова и чуть подвинулась назад, сев прямо и теперь опираясь спиной на мягкие подушки. Повернув голову чуть влево, чтобы Паша не видел подступивших к глазам слёз, София зажмурилась. Единожды она уже чуть не расплакалась при нём, когда Паша случайно узнал о неудачном браке и о том, кто именно был её мужем. Того раза, когда Павел словно щипцами вытягивал из неё всю информацию, было вполне достаточно. Она понимала, что Паша хочет знать о ней больше, чтобы оберегать её, и весь его пыл исходит из крайней заботы, но Софии пока ещё было трудно. И если тогда открыться и поделиться тяжелым периодом жизни вкратце было, по сути, не так тяжело, то сейчас София совсем не контролировала свои эмоции. В её голове вновь пронеслась мысль избежать всего этого. Будь её воля, она бы покинула ставшую совсем неуютной комнату и больше никогда не возвращалась бы к этому разговору, уклонивших от ответов, дать которые было попросту не под силу. Но если она действительно хочет быть рядом с ним, ей необходимо доверять и быть готовой принимать его защиту. Потому, отбросив ненужную сейчас гордыню, София всё ещё здесь. Теперь она надеялась на свои силы, была готова открыться, но согласиться с его словами всё равно не могла. — Это уродство, — твёрдо произнесла она сиплым голосом и посмотрела в глаза мужчине, больше не пряча от него свое лицо, — и оно омерзительно. Моральная боль, в отличие от телесной, имеет неприятную особенность возвращаться с ещё большей силой только лишь от одной мысли о ней, и София испытывала это сейчас на собственной шкуре. Цепко вцепившись в её грудь когтистыми лапами, боль мешала дышать, овладевала её сознанием полностью. София вздрогнула, когда вновь ощутила прикосновение, лишившее её возможности погрузиться в собственное отчаяние. Гнёт мрачных и тяжелых мыслей, атаковавших девушку отовсюду, постепенно рассеивался, когда Паша трепетно прижал её к себе, крепко обнимая. Опустив голову на его плечо, София выдохнула слишком шумно и устало закрыла глаза. — Это не так, — прошептал он. В этот момент девушка казалась ему особенно хрупкой, словно хрустальная статуэтка, разбить которую было проще простого. Бережно обнимая её, Паша успокаивающе гладил напряженную спину ладонями. София чувствовала подобие облегчения, и, растворившись в объятиях, позволила дать волю слезам — Паша все равно не видел её лица, хоть и прекрасно знал, что она плачет. — Я всё равно тебе не верю, — произнесла она хрипло через мгновение, упрямо настаивая на своём. Шмыгнув носом, София отстранилась и внимательно посмотрела в глаза мужчине. Установившийся контакт светлых пар глаз завораживал сердца обоих, и София видела, что в его взгляде не было места лжи, одна уверенность в своих словах и сердечное желание помочь. Не было и жалости, столь отвратной для девушки, разве что сочувствие и доля понимания: Паша никогда не винил Софию в том, что она вовремя не ушла от бывшего мужа. Напротив, он говорил, что нет смысла ругать себя, да и София и так поплатилась за собственную ошибку. Но ведь его слова о том, что шрам – не уродство, никак не могли быть правдой. Вглядываясь в лицо мужчины с особой проницательностью, София заметила, что он так же искренен, как и всегда. И Павел, словно в подтверждении её мыслей, вновь повторил свои слова чуть более громко. На мгновение уверенность Софии в его лжи находилась под угрозой. Может, всё-таки не врёт? — Иди ко мне, — только и произнес Павел, притянув девушку к себе за талию. С тех пор, как увлечение Софией переросло в нечто большее, Паша значительно изменился. Он пока с трудом осознавал это, но даже сейчас, крепко прижимая к себе её слабое тело, он чувствовал, что что-то внутри него непременно становится иначе. Это пугало, но в то же время пока ещё не слишком волновало мужчину: София сейчас находилась рядом и принимала его помощь — а это для него было главным.