Мне бы в вены твои комплименты

Рома смотрит на него из-под опущенных ресниц, стоически прячет заветную коробочку за спину и ни за что на свете не готов показать ее содержимое. Кутепов надвигается с непроницаемым взглядом, явно ненамеренный отступать: видит, как сильно Зобнин что-то защищает от него, и это весьма настораживает. А ведь они уже крайне давно ничего друг от друга не скрывают. — Рома, просто покажи мне, что там у тебя? — Илья бы, может быть, и отстал, но слишком потерянный и взволнованный Рома, будто застуканный за чем-то плохим, навевает странные мысли, и Кутепову вовсе не хочется думать, что Зобнин прячет от него что-то, способное разрушить их отношения, но такая оборонительная позиция не дает ему шанса успокоиться. — Я начинаю думать, что ты скрываешь от меня доказательства измены. Илья улыбается тут же, желая смягчить неуместную шутку, но Рома расценивает сказанное слишком серьезно и грозно указывает на дверь, давая понять, что ничего смешного в произнесенном нет, и Кутепов уже думает над извинением, покидая номер, все еще не в силах отделаться от желания заглянуть в заветную коробку. Зобнин, заалевший, несколько рассерженный и взволнованный, некоторое время ходит кругами по комнате, ища укромное место, где бы Кутепов точно не смог отыскать его сокровище, и, наконец, ставит коробку на антресоль шкафа, завуалировав несколькими пледами. Отходит на пару шагов и любуется результатом проделанной работы, а потом закрывает дверцы. На тренировке Рома ругает себя за излишнюю сентиментальность, решая, что совершенно не обязательно было везти с собой на сборы кусочек своего сердца. Кутепов прожигает его острыми взглядами, и Зобнин каждый раз ежится в смущении и неловкости, думая про себя, насколько будет странно, если Илья-таки доберется до его секрета. Мотает головой, будто пытаясь согнать глупые мысли и излишнее напряжение, возобновляет физические упражнения. Олег Георгиевич просит задержаться нескольких игроков после тренировки, и Зобнин, наблюдая за удаляющейся фигурой Кутепова, переключается на тренера и внимает его указаниям, не выпуская из головы опасений за то, что Илья в его отсутствие вполне может произвести ревизию в номере. Возвращается поздно. Ильи в комнате не обнаруживает, проходит в ванную и на балкон, убеждаясь, что в номере пусто. Лениво щелкает каналами, вальяжно разместившись на уютном диване, отпивая маленькими глотками обжигающий чай. Подносит несколько раз телефон к уху, но сбрасывает, еще не услышав первый гудок исходящего. Не выдерживает. Подходит к шкафу и, встав на носочки, выуживает секретную коробку: неприметную на первый взгляд, оставшуюся из-под пары любимых кроссовок. Укладывается на кровать животом, вытягиваясь по диагонали, и с трепетной улыбкой открывает крышку, при тусклом свете ночника любуясь осколками совместного счастья. Коробка полупуста, и ее содержимое составляет буквально несколько предметов. И Роме бы целесообразнее было выбрать небольшой пакетик или шкатулку, но в душе тлеет приятным угольком надежда, что когда-нибудь он сможет заполнить именно эту коробку полностью, всматриваясь в каждый клочок приятных воспоминаний. Выуживает осторожно несколько фотографий, большинство из которых смазаны или затемнены, потому что Кутепов не сторонник делать совместных и откровенно романтичных снимков, и эти немногочисленные кадры — настоящая роскошь. Зобнин нежно касается каждого снимка губами, всматриваясь в выражения лиц и снова вбивая в память отголоски пьянящих поцелуев, завороженно перебирает в руках фотокарточки и бережно откладывает их в сторону. Далее следует несколько билетов в кино. Рома улыбается грустно, смотря на даты сеансов и отмечая, что их последняя вылазка состоялась примерно месяца три назад. Всматривается в номера рядов и мест, названия премьер, вспоминает с нежностью, как касался мягко чужого колена, обвивал пальцами запястье и иногда совсем незаметно для немногочисленных зрителей невесомо касался губами щеки Ильи. Зобнин бы ни за что не рассказал сюжет ни одного из этих фильмов. Выуживает из коробки несколько небольших клочков бумаги для записей, где неровным почерком Кутепова выведено впопыхах бытовое и, кажется, теперь бесполезное: список продуктов, перечень необходимых предметов для отдыха, какие-то пометки о ближайших событиях и что-то еще нечитаемое для Ромы, но обласканное им как самое ценное сокровище на земле. Будто доказательство, что вообще-то они живут вместе, вместе покупают еду… что вообще-то они просто вместе. Далее следует старый и плохо работающий телефон Зобнина. Тот с трудом загружается, имеет совершенно не презентабельный вид, но хранит в себе все их давние переписки. Рома читает каждую по несколько раз и иногда думает, что это определенно не совсем адекватно. «Тебя долго нет. Ты скоро?» «Рома, у тебя все хорошо? Ужин стынет». «Зобнин, я волнуюсь за тебя. Мог бы хотя бы написать, чтобы я не ждал». Зобнин долго вчитывается в бесконечные вереницы сообщений, а потом отключает смартфон и откладывает его к остальным сокровищам. Лежит, подперев подбородок руками, смотрит задумчиво перед собой и прикрывает глаза. Ему и грустно, и радостно одновременно бывает в такие моменты. С одной стороны кладезь частичек их отношений прожигает сердце трепетным спокойствием, а с другой — этого настолько мало, что Зобнину пришлось завести коробку и складывать туда каждое проявление романтики и заботы, словно давая себе возможность уверяться время от времени в том, что они с Ильей с некоторых пор уже не просто друзья. Зобнин хмурится, собираясь возвратить содержимое на место, как вдруг натыкается случайно на небольшой листок бумаги, лежащий на дне коробки. Он его и не заметил сначала. Берет в руки и поклясться готов, что ничего подобного раньше там не было. Разворачивает дрожащими руками и читает с замиранием сердца аккуратно и старательно выведенное: «Я тебя люблю, Ромашка». Вздыхает громко, когда в ту же минуту чувствует горячий поцелуй на своей шее и лихорадочно пытается понять, как долго Кутепов наблюдал за ним из-за спины, бесшумно вернувшись в номер. Торопливо собирает свои драгоценности и складывает обратно, понимая прекрасно, что Кутепов нашел-таки коробку и изучил содержимое, но новая записка только сейчас ударяет по голове разрядом нежности, и он позволяет Илье перевернуть себя на спину. Улыбается неуверенно счастливо и заглядывает в любимые глаза. Илья целует его жадно и страстно, забираясь руками под футболку, оглаживает по-хозяйски живот и бока, переключаясь на шею губами, шепчет так сладко, будто мурлычет: — Ромашка. Люблю тебя. У Зобнина окончательно сбивается дыхание, и он обвивает ногами Илью, вжимаясь в него плотнее, трется откровенно и протяжно стонет, плавясь в омуте ласки, которую нужно выжечь в памяти в мельчайших деталях, потому что такое в коробку сложить не удастся. Илья улыбается как-то слишком тепло, спускаясь откровенными поцелуями к низу живота, и когда стягивает с Зобнина последние элементы одежды, Рома сам требовательно толкается за лаской, вплетая пальцы в его растрепавшиеся волосы. Почти кричит, стонет, задыхаясь. На грани слышимости произносит, жадно хватая воздух и смотря перед собой невидящим взглядом: — Илья. Боже. Кутепов не может успокоиться: целует нежно плечо, гладит по спине и мягко касается лица, очерчивая линию губ. — Ты копишь все это… — Кутепов расслабленно счастлив, и мысли путаются в голове от переизбытка нежности и тепла. Он может лишь наблюдать сонно, как умилительно смущается Рома, пряча алеющие щеки у него на груди, как он шепчет тихо, и в голосе читается открытая улыбка: — Коплю твои комплименты и чувства. Кутепов крепче прижимает его к себе, зажмуривается на секунду как сытый кот, но все же решает для себя, что нужно обозначить вслух свою понятливость и способность работать над ошибками, так что выдыхает воодушевленно: — Скоро одной коробкой ты не отделаешься. Ему одновременно до невероятного приятно и невообразимо хорошо, потому что Рома с таким трепетом относится к каждой частичке их счастья. Но Илья чувствует себя виноватым в том, что коробка с их жизнью оказывается полупуста. Для Зобнина важно, чтобы чувства Кутепова находили выход и достигали его всеми возможными способами, и Илья выдыхает тихо, постепенно проваливаясь в сон: — Будем считать, что накопительный этап прошел, и я обзавелся парой сотен комплиментов и идей для романтических свиданий.